Шанс для неудачников

– Ты должен это сам понять. Мне ты не поверишь.

– Ты, я смотрю, тоже доволен собой.

– Не без этого. Тебя раздражает мое самодовольство?

– Немного, – признал я. – Тянет слегка подрихтовать тебе челюсть.

– Опять?

– Разве я когда-то это уже делал?

Он ухмыльнулся, и тогда я понял, что именно мне казалось неправильным. Джунгли, океан и закат были на месте. Двумя лишними элементами, которые не вписывались в эту идиллическую картину, были мы с Холденом. Я вспомнил, когда и при каких обстоятельствах я уже пытался подрихтовать ему челюсть, а вспомнив это, вспомнил и все остальное.

Холден просто не мог любоваться закатом и пить пиво на веранде своего бунгало в Белизе, потому что он был мертв.

А поскольку я и сам был недалек от этого состояния, меня тут тоже быть не должно.

– Вижу, ты начинаешь вспоминать, – констатировал Холден.

– Ты умер на Веннту, – сказал я. – Сгорел из-за того, что мы не смогли найти для тебя скафандра с герметичным шлемом.

– Как ты понимаешь, любви к скаари мне это не прибавило, – хмыкнул он. – А где сейчас ты?

– Должен лежать в криостазисе на «Одиссее», – сказал я. – Сейчас и еще примерно двести пятьдесят лет, если нам повезет.

– Вам не повезет.

– Это угроза?

– Это предположение, основанное на моем знании жизни, – сказал он.

– Но если я сейчас физически нахожусь на «Одиссее», а ты и вовсе мертв, то как мы…

– Неверный вопрос, – покачал головой Холден. – Главное, не как мы с тобой беседуем. Главное – где.

– И где же?

– В твоей голове, – объявил агент.

– То есть ты мне снишься?

– Типа того, – ухмыльнулся он. – Я же мертв, где я еще могу с тобой побеседовать?

– Визерс говорил, что во время криостазиса сны не снятся.

– Ну, это ж не первая аномалия, к которой ты причастен, – напомнил Холден.

– Но почему ты? Почему из великого множества хранящихся в моем мозгу образов подсознание выбрало именно тебя?

– Из-за комплекса вины, я полагаю, – сказал он. – Ты завалил дело.

– Мы были бессильны, – заспорил я. – Визерс включил свое устройство еще до того, как ты нам о нем рассказал.

– Похоже, что твое подсознание это оправдание не устраивает.

– Возможно, – согласился я. – А почему именно Белиз?

– Земля, – сказал Холден. – Твоя родная планета и последнее место на ней, где было тихо и спокойно.

– Раз уж мы оба здесь, ответь на один вопрос…

– Кто я?

– Да.

Он покачал головой:

– Не могу. Я – всего лишь плод твоего подсознания, и я знаю только то, что известно тебе. А ты понятия не имеешь, кто я такой.

– Сколько времени прошло с начала полета?

– Не знаю.

– Гастингс еще жив?

– Не знаю.

– Похоже, толку от тебя немного.

– Ну, извини. И потом, для покойников должны быть скидки.

– Ты и при жизни обожал недоговаривать.

– Помимо этого у меня были и другие достоинства, – вот уж воистину, сон разума рождает чудовищ.

– Могу ли я подрихтовать воображаемую нижнюю челюсть – порождение моего подсознания?

– Ты можешь попробовать, – кивнул он. – А можешь продолжать пить воображаемое пиво и любоваться закатом. Благо, пиво тут всегда холодное, а закат будет длиться столько, сколько ты захочешь.

– Я все же предпочел бы другую компанию.

– Над этим я не властен, – развел руками Холден. – Но не сомневаюсь, что я – не самое худшее, что тебе могло привидеться. Тебе могли бы сниться скаари и их чертовы танки, например. Едва ли это было бы очень приятно.

– В этом что-то есть, – согласился я.

– Наслаждайся отдыхом, – посоветовал Холден. – Как бы ни повернулась ситуация на «Одиссее», эта передышка вполне может стать последней для всего вашего экипажа.

Часть первая