Ответный удар (сборник)

– Ай, бросьте, – добродушно отмахнулся тот. – Вы барин городской, непривышный. С Александром Михалычем, наверно, в Золотом зале за руку здоровались. Вам небось картошку прислуга чистит, а еду личный повар готовит с Ниппона VII.

– Точно так-с, – чуть виновато согласился Вельяминов. – Времени, знаете ли, совершенно нет самому заниматься стряпней. Однако я, милостивый гоcударь, родом из такой же губернии, как ваша. Малый Алтай – может быть, слышали?.. Так я и думал. Десятый ребенок в семье. Сызмальства приучен ко всякой работе. Да и сейчас люблю ходить с друзьями в походы в лесную глушь. Прислугу мы с собой не берем, поваров тоже. Ну, где у вас тут ножик?

Борода Родима раздвинулась в одобрительной усмешке.

– Вот, – сказал он, подавая профессору требуемый инструмент. – А я тогда займусь грибами. Будете грибы? Соседка вчера привезла.

– Честно говоря, ни разу не пробовал местных грибов, – признался гость.

– Попробуйте непременно. Либо полюбите на всю жизнь, либо возненавидите. По-другому не бывает.

Ножом старичок действительно орудовал умело. Стружка с картошки лилась непрерывной, тонкой и прозрачной струйкой.

– А что, полосатая росомаха-то, – нейтральным тоном произнес Родим, щедро прополаскивая почищенную картошку под краном: гидроциркуляция в его доме была замкнутого цикла, поэтому воду можно было не экономить. – Неужто такой важный зверь, что ради него стоило лететь в такую даль, да еще и головой рисковать?

– Ну, не скажите, любезный Родим Афанасьевич! – горячо возразил профессор. – Не буду убеждать вас, что фундаментальные исследования, не приносящие сиюминутной пользы, крайне важны для развития человеческого знания в целом, все равно не поверите – вы ведь практик до мозга костей, почвенник и добытчик, крепкий хозяин, что вам до абстрактного знания. А вот Александр Михайлович прекрасно понимает, что чем больше проводится изысканий в самых различных областях науки, тем более мощный интеллектуальный потенциал приобретает держава в целом. Император не жалеет денег на неприкладные научные исследования, и нередко это, кстати, совершенно неожиданно приносит живую пользу. К примеру, кто мог предположить, что изучение учеными нашей кафедры особенностей передвижения улиток Бочарова с Эребуса XII позволит разработать оригинальную и весьма эффективную ходовую часть для новых штурмовых танков «Китоврас», способных перемещаться по совершенно непроходимой местности и даже по практически отвесным стенам? А изучение поверхностного покрова костяных акул с Радужной Океании дало возможность разработать такое внутреннее покрытие для трубопроводов, что потери на трении снизились в десятки раз, а скорость обрастания – в сотни. Экономический эффект только от этого одного усовершенствования в масштабах Империи составил почти сто восемьдесят миллиардов полновесных платиновых рублей. А поначалу, когда исследования на Радужной Океании только разворачивались, тоже раздавались возгласы, что мы-де зря расходуем государственные средства.

– Ладно-ладно, сдаюсь, – поднял обе руки Родим. – Убедили. – Наполнив водой кастрюлю, он поставил ее на плиту. – Это для грибов. Грибы бесперечь нужно опускать в крутой кипяток, не то не раскроются и аммиаком будут попахивать. Займитесь, когда справитесь с картошкой, а я пока мяско пожарю.

– Под вашим руководством готов к любой черной работе, – по-флотски, двумя пальцами козырнул профессор.

– А вы забавник, – улыбнулся хуторянин, который совсем уже отмяк и ничем не напоминал того хмурого и нелюдимого бирюка, который встретил их с Никодимом во дворе.

Когда ужин совместными усилиями был готов, хозяин пригласил гостя к столу. Профессор принес из своей комнаты бутылку «Боярской» и медицински точно наполнил две тонкостенные стопки.

– Ну, с прибытием, – провозгласил первый тост хозяин.

Они выпили, крякнули разом. Родим хрустко закусил крепкобоким соленым огурцом, Вельяминов с аппетитом потянул к себе свежезасоленную селедочку.

– Хорошая штука, забористая, – одобрил Родим. – Душевная. «Поставщик двора Его Императорскаго Величества», – с явным удовольствием прочитал он на этикетке, – как же, как же! С уважением. Хотя наша местная однознак не хуже. Тем более что у нас ее чистую и не пьют вовсе, всяк свои настойки делает. Давайте-ка я вам налью, попробуете. – Он открыл дверцу кухонного шкафчика и извлек из него небольшую пластиковую канистру, на треть заполненную прозрачной жидкостью, слегка окрашенной в благородный медовый оттенок. – Частить не будем! – сразу предупредил хозяин, разливая жидкость по рюмкам. – Ибо напиваться срамота есть и грех пред лицом Господа нашего Иисуса Христа. Давайте-ка сначала картошечки горяченькой с мяском.

Профессор Вельяминов с удовольствием воздал должное великолепной рассыпчатой картошке и жареному мясу, которое прямо таяло на языке. Через некоторое время дошла очередь и до второй рюмки.

– Прекрасно! – восхитился старичок. – Просто изумительно! Пьется, как родниковая вода, и аромат невероятный. Можно даже не закусывать. Из чего вы ее делаете?

– Настаиваем на одной местной травке, – хмыкнул очень довольный Родим. – Но это скорее для аромату. А так – все по вековым дедовским рецептам. Возгонка, двойная очистка, на березовом листу…

– Почему бы вам не продать рецепт в метрополию? – поинтересовался Федор Степанович, удовлетворенно почмокивая и наслаждаясь послевкусием.

– Промышленное производство, однако, невыгодно будет, – пояснил Родим. – Возни много, дорого. Либо надо упрощать рецепт для экономии, а это уже баловство – потеряется весь смак. Если только открыть трактирчик в столице и готовить понемножку, для постоянных гостей, из тех, у кого деньги водятся… Но мне это ни к чему. Не люблю я столицу: шум, гам, суматоха, сплетни и слухи – продыхнуть негде. То ли дело здесь: тишина, благодать, я головизор неделями не включаю, и, поверите ли, совершенно не тянет. – Он взял с блюда истекающий сладким паром гриб и начал деловито разламывать ножом полураскрывшиеся от кипятка хитиновые створки. – Кушайте, не стесняйтесь. Я сам до них большой охотник.

Грибы профессор оценил, и весьма высоко.

– Такое ощущение, что я зря держу дорогого повара, – признал он, отложив вилку и с трудом переводя дух после сытной трапезы. – Честно говоря, сегодня вам неоднократно удалось удивить мои вкусовые рецепторы. Казалось бы, за столько лет каких только изысканных деликатесов не попробовал. И на? тебе – самые простые ингредиенты, самая простая кухня, а какой эффект!..

– Здоровая все пища, полезная, – степенно согласился Родим. – Натуральная. Для желудка весьма пользительно. – Он неторопливо собрал со стола грязную посуду, остатки еды и раковины грибов отправил в утилизатор, тарелки же отнес в мойку. – Кстати, – произнес он, повернувшись, уже совсем другим тоном, – если вам не сложно, милостивый государь, не потрудитесь ли объяснить, для чего это я вдруг понадобился Второму управлению?

Профессор изумленно вскинул на него взгляд, после чего снял пенсне и от души рассмеялся.

– Ну вы даете, голубчик, – проговорил он, смахивая слезы. – А ведь Александр Михайлович предупреждал меня… Ой! А вы когда-нибудь рыбачили на Эпсилоне Эридана, Родим Афанасьевич?

– Рыбачил, рыбачил, – насмешливо подтвердил Родим, скрестив руки на груди, – только все время попадалась мелочь, и я ее выпускал обратно. Не беспокойтесь, Федор Степанович, я знаю пароль. Или вы на самом деле не Федор Степанович?..

– Видите ли, вы и ошиблись, и нет, – отозвался профессор. – Вельяминов Федор Степанович, точно так-с. И не имею никакого отношения ко Второму управлению. Действительный член Академии наук Его Императорского Величества. И меня в самом деле очень интересует полосатая росомаха и ее повадки. Но у меня к вам, кроме всего прочего, крайне важная миссия. Не скажу, чтобы я был близким другом императора, но один из его знакомцев. Причем из тех, которым он вполне доверяет. Потому иногда нагружает меня некоторыми личными поручениями… Я привез вам послание от Александра Михайловича.

В кухне воцарилась мертвая тишина. Сделав многозначительную паузу, профессор пытливо посмотрел на замершего Пестрецова.

Прошла секунда, две, три. Наконец хуторянин шевельнулся, с трудом прочистил горло.

– У меня нет ключа, – хрипло произнес он.

– Александр Михайлович сказал, что следует воспользоваться ключом вашей последней операции.

– Ах, даже так?.. – Пестрецов бросил на профессора короткий внимательный взгляд. На скулах его четко обозначились желваки, скрипнули до боли стиснутые зубы. – Ну, что ж… Печеный лосось в багряном небе плывет не спеша.

С каждым словом озабоченные морщины на лбу Вельяминова разглаживались все больше и больше, и когда Родим закончил, профессор молча и безмятежно смотрел отсутствующим взглядом в пространство за его правым плечом. Охотник провел ладонью перед глазами гостя – зрачки Вельяминова не отреагировали.

– Извольте начинать, – произнес Родим.

Профессор тут же ожил, выпрямился на табурете. Его согбенный годами позвоночник распрямился, сутулые плечи развернулись. Перед Родимом теперь сидел совсем другой человек – сильный, властный, с военной выправкой и стальным взглядом владыки. В углах рта Вельяминова пролегла глубокая горькая складка, какой не было раньше, – след безмерной усталости от непосильного груза постоянной ответственности, след бессонных ночей и принятых на душу крайне тяжелых решений.

– Здравствуйте, Родим Афанасьевич, – проговорил профессор уверенным, четким голосом. – Если вы сумели вспомнить секретный ключ доступа семилетней давности – значит, это сообщение предназначено вам. Пожалуйста, постарайтесь дослушать меня до конца…

Человек, называвший себя хуторянином Родимом, слушал то, что говорил ему император с лицом профессора Вельяминова, и его собственное лицо приобретало все более и более серьезное выражение. Когда профессор веско произнес: «Это все. До свидания, Родим Афанасьевич», – и замолчал, он на всякий случай выдержал паузу секунд в десять, а затем сказал:

– Хорошо, Федор Степанович. На счет «пять» вы выйдете из транса – легко, спокойно, вас ничто не испугает. Раз… два…

Когда хуторянин дошел до счета «пять», Вельяминов очнулся. Его плечи разом опустились, профессор привычно ссутулился, встревоженно взглянул на собеседника снизу вверх:

– Все в порядке, Родим Афанасьевич? Похоже, вы слегка озадачены.

– Да, Федор Степанович, большое спасибо, – невпопад ответил тот, потирая ладонью подбородок, причем так, будто на нем уже не было густой и несколько неопрятной бороды. Похоже, сейчас перед профессором сидел уже совершенно другой человек – не тот, который встретил их с Никодимом во дворе хутора, и не тот, с которым они весьма приятственно опрокинули за ужином пару стопок. – Вы прекрасно справились с заданием. Не обращайте внимания.

– Значит, завтра мы с вами идем на росомаху? – повеселел профессор.

– Завтра… – Родим поднял глаза. – Да, завтра идем. Но прошу меня простить, много времени я вам уделить не смогу. Похоже, мне придется кое-куда съездить… Но вы не обижайтесь, я вас сведу с местными охотниками. Они сподмогнут. – Он подмигнул, на мгновение вновь превратившись в прежнего хуторянина.

Профессор вздохнул:

– Это вряд ли, Родим Афанасьевич, я уже пытался…

Родим улыбнулся:

– Не волнуйтесь, Федор Степанович, я их уговорю.

И это было сказано так, что профессор тут же повеселел. Ибо однозначно поверил: уговорит. А Родим между тем продолжал:

– А теперь давайте-ка напоследок еще по рюмочке «Боярской». И поведайте мне, бога ради, какие у вас в центре нынче самые свежие закулисные сплетни. Живем тут, у черта на рогах, прости господи, как на необитаемом острове, оторванные от самой необходимой информации…