Настоящее прошлое. И снова здравствуйте!

– Как ты доску-то упустил? – поинтересовалась Ирина Алексеевна, отбуксировав меня к бортику. Хм, она что, не видела, что у меня ее выбили? Я покосился на детдомовца. Тот так же висел на бортике, но на противоположном и пялился на меня, криво усмехаясь. Ну, падла, погоди…

– Отвлекся, – недовольно буркнул я.

– Внимательнее надо быть, – наставительно произнесла тренер и, резким рывком выбросив свое гибкое, тренированное тело, облепленное мокрым шерстяным костюмом, наверх, следующим движением выбралась из бассейна.

– Ладно, на этом можешь заканчивать. У тебя первое занятие – и для него нагрузки достаточно. Так что иди переодевайся. А остальные чего замерли – работаем, работаем…

Переодевшись и отжав плавки, я задумался. Что делать? Можно, конечно, слинять, пока детдомовские не вышли, но это никак не решало появившейся проблемы. Только переносило ее на будущее. Нет, особенно ничего плохого они мне сделать не смогут. Потому как серьезно нагадить они мне могут только в одном месте – в раздевалке. Снаружи меня встретит бабуся, в самом бассейне – тренер. При нем они тоже особенно борзеть не будут. Да и в раздевалке максимум, что они могут мне сделать, – это унижения. Ну там щелбанов надавать, оплевать всего, если уж совсем беспредельщики – своими куцыми письками в лицо натыкать и потом ославить «вафлером». Увы, во многих советских детских домах «зоновские» традиции цвели и пахли… Для четырехлетнего домашнего мальчика – немыслимое унижение и дикая психологическая травма. Для меня же… да тоже ничего хорошего. Нет, психологической травмы у меня точно не будет – через слишком многое я в жизни прошел, и на войне успел побывать, и с отморозками сталкивался, но ну его на хрен такое! Поэтому проблему следует решать немедленно… Приняв подобное решение, я встал и, прихватив сумку с мокрыми плавками, мылом и полотенцем, вышел из раздевалки.

Детдомовские появились через пятнадцать минут. Все четверо шли, размахивая руками и что-то возбужденно обсуждая. Я поднялся с бревнышка, на котором сидел, подождал пяток мгновений, но так и не дождавшись никакой реакции, звонко крикнул:

– Эй, а куда это ты пошел? Зассал, что ли, разговора?

Детдомовские резко остановились и повернулись ко мне. Крепыш-заводила несколько мгновений недоуменно пялился на меня, а затем осклабился и выдохнул:

– Ха, ребя, гля – это ж тот ссыкливый малявка!

– Ссыкливый тут ты, – веско ответил я и картинно сплюнул вбок. Ну попытался… – Я вот тут жду тебя, как и обещал, а ты, ссыкло, едва не сдернул.

Крепыш сплюнул в ответ и куда успешнее меня. После чего небрежно бросил:

– Да кто б тебя видел, мелочь?

– А меня ни разглядывать, ни искать не надо. Я тебе сказал – буду за бассейном. И вот я здесь. А вот ты куда-то в сторону направился. Скажешь нет? – после чего презрительно бросил: – Ссыкло – оно и есть ссыкло…

Короче, эти «танцы петухов перед схваткой» затянулись у нас минут на десять минимум, и когда всем стало понятно, что я в них одерживаю верх, детдомовец очередной раз картинно сплюнул и сбросил с плеча ремень своей сумки.

– Ладно, чего зазря пиньдеть? Ща я твою морду кровавой вьюшкой хорошенько умою. Быстро побежишь своей мамочке жаловаться. Она уже давно в фойе сидит, тебя ждет…

– Это не мама, это бабушка, – сообщил я ему, делая шаг назад и чувствуя, как тело наливается какой-то странной звенящей легкостью, а зубы начинают немножко ныть. У меня всегда была подобная реакция на адреналин, а сейчас его во мне было столько, что он чуть из ушей не лился.

– Хрясь! – Первый удар я попытался принять на скользящий блок. И едва не завыл от боли. Слабые у меня ручки еще, слабые…

– Тресь! – Мою голову мотнуло в сторону. Детдомовец довольно ощерился и-и-и… тут же получил лбом в нос! Но успел немного среагировать. Так что, хотя кровь и потекла, но ошеломляющим этот удар, как я очень рассчитывал, не стал.

– Бац!

– Тресь!

– Шлеп!

– Хрясь!

– А-ай, су-у-у… – Детдомовец, воя, запрыгал на одной ноге после моего удачного удара по передней поверхности голени. Я же стоял перед ним, едва держась на ногах. Голова кружилась, перед глазами все расплывалось, а в носу хлюпало. Ну да, он меня тоже достал. И куда больше, чем я его.

– Ну все, гаденыш, – зашипел парень, – тебе – конец!

– Значит, хмуф, тебе тоже, – прохрипел я, втягивая носом бегущую кровь. После чего сделал шаг назад и, нагнувшись, поднял заранее подготовленную бутылку из-под лимонада «Дюшес». Резкий удар – и у меня в руке оказывается та самая всем известная «розочка» – осколок горлышка стеклянной бутылки с расходящимися острыми краями.

– Хрен ты меня переживешь! – заорал я изо всех своих невеликих сил. – У меня дед войну прошел! Восемь раз с парашютом в тыл врага забрасывался! И никогда фашисту не сдавался! И я не сдамся, понял! Руки сломаешь – зубами вцеплюсь и молча повисну…

– Так, все! Ребя – все! Все, я сказал! Закончили!

Нас с крепышом растащили по сторонам, у меня вырвали «розочку» и крепко стиснули, чтобы я не дергался. А на моем оппоненте повисло аж двое.

– Все – закончили!

– Да он…

– А он…

– Тихо! А то сейчас ментов вызовут! – оборвал нас один из детдомовских и, боднув взглядом моего оппонента, с надсадом уточнил: – Ты этого хочешь, Пыря?

– Я с ментами не вожусь, – сердито буркнул тот.

– Тогда заткнись! – Он повернулся ко мне. – Значит, так – мы видим, что ты не ссыкло. И что нормальный пацан. Так что все претензии к тебе, как к «домашнему», – снимаются. Мир?

Я некоторое время постоял, насупясь и глядя на них исподлобья. Потом нехотя кивнул:

– Хорошо.

Детдомовский молча протянул мне руку, которую я пожал, а вслед за ним то же сделали и остальные двое. После чего все они повернулись к тому, с которым я дрался. Крепыш несколько мгновений постоял, бросая на меня свирепые взгляды, но затем, нехотя, тоже протянул руку.

– Ну и молоток! – Первым хлопнул меня по плечу тот мальчишка, что остановил нашу драку, отчего меня повело в сторону.

– Уу-у… да ты еле на ногах стоишь? Ну ты, Пыря, его ушатал! Он же едва сознание не теряет. – Детдомовец покачал головой. Отчего этот самый Пыря тут же повеселел. И спустя несколько мгновений небрежно заметил:

– Но держался он хорошо. Не падал.

– Не дождетесь! – хмуро буркнул я и рукой вытер скопившуюся под носом юшку, размазав ее по всему лицу.

– Мы же видим, что молоток, – снова заговорил тот детдомовец, который остановил драку. – А ты правду говорил, что твой дед восемь раз в тыл врага с парашютом прыгал?

– Я никогда не вру, – гордо заявил я. Потом, подумав, добавил: – Нет, могу правду не сказать, но врать не буду.

– Ну и ладно. Тебя до бабушки проводить?

– Не надо, я в порядке, – с этими словами я гордо вскинул голову, но тут меня снова повело, так что детдомовские, подскочив, поддержали меня с боков.

– Видим уже, как ты в порядке. Пошли, проводим…

– Боже, Ромочка, что случилось? – Бабуся подскочила ко мне, на ходу доставая платок и, плюнув на него, начала вытирать мне кровь с лица.

– Упал, – сообщил я, тут же как бы дезавуировав свое прежнее утверждение. Ну о том, что никогда не вру… Но ситуация и «пацанские традиции» требовали именно подобного ответа. Если бы я сказал правду, то мой авторитет тут же рухнул бы. Ибо «стучать взрослым» было «западло». Причем абсолютное. Да и действительно же чуть не упал. Если бы пацаны не удержали. Значит, почти и не соврал… – И ударился сильно. О бревно. – Я покосился на детдомовских, сгрудившихся рядом. – Спасибо, вон ребята помогли дойти.

Детдомовские закивали головами, но в их глазах я явственно заметил одобрение. И понял, что успешно прошел тест на стукачество…

– Да где ты ударился-то? В бассейне?

– Нет, я ж тебе говорю – о бревно! Меня отпустили пораньше, а тебя не было еще. Ну и я пошел за бассейн…

Уж не знаю, поверила бабуся моим рассказам или просто решила не раздувать скандала, но наскоро придуманное мной объяснение прокатило. Тем более что за то время, пока мы шли к бассейну, я немного оклемался и держался вполне уверенно. А еще, пока мы ехали домой в автобусе, я специально отвлекал бабусю рассказами о том, какое сегодня было хорошее занятие, как меня хвалила тренер и как мне нравится учиться плавать. Ну и хвастался своими успехами… Нет, от выволочки меня это не спасло. И пообещать вести себя «ответственнее» мне тоже пришлось. Как и не уходить никуда и ждать бабусю в фойе, даже если меня отпустят пораньше. Но никаких иных санкций ко мне применять не стали. И только уже вечером, когда я лежал на своем кресле-кровати, ко мне пришел дед и, подсев рядом, тихонько спросил:

– Сильно досталось?

Я вздохнул:

– Терпимо, – потом насупился и пробурчал: – И ему не меньше.

– А в следующий раз опять подеретесь?

Я улыбнулся и аккуратно качнул головой. От резких движений в виски стреляла боль.

– Не-а. Помирились.

– Ну тогда ладно. – Дед похлопал меня по руке и, встав, вышел из комнаты…

Закончив последний бассейн, я повис на тросе с поплавками, отделявшем дорожку, по которой я плыл, от соседней. Сил влезть на бортик не было совершенно.

– Вот, Кузовкин, смотри, Воробьев на два года тебя младше, а уже закончил. А ты все телишься!

– Да он – двужильный, Ирина Алексеевна! – отозвался Пыря и тут же нырнул головой в воду, чтобы не слышать ответ. Тренер усмехнулась и, сделав шаг вперед, протянула мне руку.

– Давай помогу вылезти.

– Не-е-е, я сам…

– Давай говорю!

Но я упрямо набычил голову и, оттолкнувшись от троса, уперся руками в бортик бассейна. Рывок! Блин, повело-то как… Уставшая левая рука подогнулась, и я едва не приложился мордой о бортик, но сумел удержаться и вытянул-таки свое… ну-у-у… теперь не такое уж и тщедушное тельце из бассейна.

– Вот упрямый! – Ирина Алексеевна покачала головой и улыбнулась. Я устало улыбнулся в ответ. Ну да – упрямый. И что? Считайте, что это у меня такая гендерная особенность. То есть я не просто существо мужеского полу, а настоящий упрямый осел… Но иначе я никогда не осилю все, что запланировал! Я вздохнул. Отставание уже начало проявляться. Я рассчитывал, что этой весной уже начну заниматься гимнастикой, но-о-о… пока не вытягиваю. Сильно устаю на плавании. Одного дня между тренировками едва хватает, чтобы восстановиться. И это несмотря на то, что более-менее нагружать меня стали только месяца два назад! Так что пока с гимнастикой пролет…

– Так – все, тренировка на этом закончена. Всем спасибо!

Я поднял голову. Пыря домучил-таки свою дистанцию и сейчас как раз вылезал из бассейна. Причем выглядел он куда свежее меня.

После той драки мы с детдомовскими даже подружились. Не то чтобы неразлейвода, но при встрече здоровались, тыкая кулаками друг друга по плечу и солидно интересуясь, как дела. Остальные мальчишки нашей секции первое время, обалдев, пялились на меня, не веря своим глазам, а потом один из них, крупный восьмилетка по имени Георгий, попытался было к нам присоединиться. Ну то есть перейти с детдомовскими на отношения запанибрата. Но те его тут же обломали, зачморив и едва не «опустив» как раз по тому сценарию, которого я так опасался. Еле сумел их удержать… Что, впрочем, вышло мне боком. Потому что этот самый Георгий не нашел ничего лучше, нежели назначить именно меня виновником своего унижения. Обернулось это все тем, что он как-то поймал момент, когда детдомовские по какой-то причине не пришли на тренировку, и попытался проделать со мной именно то, что я не дал им проделать с ним. Ну и нарвался на удар по яйцам. Кулаком… Ой и шуму было! Ирина Алексеевна к нам в мальчиковую раздевалку не полезла, но на ее крики прискакал как раз тренер по гимнастике, чьи подопечные занимались по соседству.