Путь к Порогу

– Ни один из менестрелей,– важно заявил рыжий,– не знает историю рыцарства так хорошо, как я! Отпусти его, Ххар, пусть идет домой. Нашего Кая Атакующего Огрские Задницы матушка, вероятно, заждалась.

Лапища огра разжалась, и Кай брякнулся на мостовую. Но уходить уже не спешил.

– Господин Корнелий,– несмело обратился он к менестрелю, снова улегшемуся на мостовую,– не согласитесь ли переночевать в моем доме? Матушка утром покормит вас завтраком.

– Матушка? – переспросил, не поднимая головы, Корнелий.– А что скажет папенька?

– Папеньки сейчас нет, он в походе. Он рыцарь, ему сам государь его величество Ганелон золотой меч даровал за ратные подвиги!

– Да? – живо заинтересовался Корнелий и снова поднялся.– Значит, сэр Кай живет только с матушкой? А ведь есть еще и дедушка… Который в ночном карауле… Что скажешь, Ххар?

Огр рыкнул и пару раз мотнул башкой – вниз-вверх.

– Мы согласны,– вставая на ноги с помощью Ххара, проговорил Корнелий.– Но помните, господин сэр Кай Добросердечный, менестрели за ночлег и завтрак расплачиваются балладами. Это золотое правило мастеров нашего дела. Идет?

– Очень хорошо, господин менестрель! – улыбнулся Кай.

Глава 2

Громкие крики выбросили Кая из сна. Он вскочил и зажмурился от яркого солнца, ударившего ему в глаза через распахнутую дверь сарая. Мгновенной чередой пробежали перед ним события завершения вечера. Вот они вместе с менестрелем и огром вернулись домой. Вот матушка, набросившаяся было на Кая с упреками, увидев огра, раскрыла рот и застыла на месте, а рыжий Корнелий, согнувшись в каком-то диковинном полупоклоне, начал разливать длинную медовую речь и разливал ее, пока не упал.

Потом они – матушка, Корнелий и Кай,– оставив огра на пороге, долго сидели в комнате. Корнелий пел, наигрывая на своем инструменте, похожем на гуся без лапок, и то и дело прикладываясь к кувшину вина, который матушка поставила на стол. Сначала менестрель пел о рыцарях давних времен, и тесная полутемная комнатка осветилась сиянием доспехов, всполохами пламени из пастей невероятных чудовищ, брызгами искр от ударов стали о сталь. Потрескивание масляного светильника заглушил грохот битв и восторженные вопли толпы на турнирах и рев драконов.

Несколько старинных песен-легенд спел менестрель, малопонятных из-за обилия древних слов, о Великой Войне. О войне между людьми и эльфами, о войне за право обладания миром, о войне, в которой когда-то люди ценой чудовищных жертв и разрушений все же одержали безоговорочную победу, навсегда изгнав жалких недобитков Высокого Народа в зачарованные чертоги, скрытые от глаз любого человека.

Потом Корнелий запел другие баллады. Вроде тоже о рыцарях, но место чудовищ заняли прекрасные дамы, с которыми рыцари не сражались, а совсем наоборот. Глаза мальчика стали слипаться, и матушка велела ему идти спать на сеновал, добавив, что господин Корнелий скоро присоединится к нему…

Крики неслись со двора. Съехав с вороха сена, Кай ринулся к дому.

У дверей творилось нечто невообразимое. Дедушка Гур, с совершенно красным лицом, растрепанными седыми волосами, молотил громадного Ххара длинным обломком копья по плечами и локтям, которыми тот закрывал морду. Огр приплясывал на месте, жутко взрыкивал, скалил из-под рук желтые клыки, но прохода не освобождал.

Вдруг невесть откуда вылетел Корнелий – босиком, в одних штанах, с растрепанной рыжей шевелюрой, с целой грудой перестукивающихся амулетов на тощей груди. Он гаркнул что-то Ххару на одном из огрских наречий, и тот с неожиданным для своей туши проворством отпрыгнул в сторону. Старый Гур, напоследок наподдав обломком копья огру по загривку, по инерции ввалился в дом, но на пороге столкнулся с матушкой – простоволосой, в одной ночной рубашке.

– Анна! – заревел дедушка.– Что здесь творится? Меня в мой собственный дом не пускает какой-то тупоголовый огр! Откуда здесь огр? Откуда здесь… – Он перевел яростный взгляд на Корнелия и вдруг узнал его: – Пустозвон! А ты что здесь делаешь?! Анна! Что он здесь делает?

– Дедушка,– попытался было вступиться Кай, но Гур крепко ухватил его за плечо:

– Беги за стражей, Кай!

– Папенька… – только и смогла вымолвить матушка.

– За стражей, Кай! – рявкнул старый Гур и, взяв свою палку наперевес, снова шагнул к огру.

Но тут, пихнув в бок Ххара, вперед вышел менестрель. Одеться он, конечно, не успел, но волосы пригладил.

– Добрый господин,– с достоинством поклонился рыжий,– позвольте разъяснить недоразумение, а уж после того посылайте за стражей сколько вам будет угодно. Мое имя Корнелий. Меня и моего товарища Ххара любезно пригласил вот этот молодой человек.

– Кай?! – удивленно уставился на внука старый Гур.

– Ему негде было ночевать… – пробормотал Кай.– Он… он хороший. Он такие баллады поет!..

– Какие баллады он поет, я знаю! – хрипнул дедушка и остановил взгляд на дочери.– Анна! Ты… Он что, всю ночь тут провел? – заревел опять Гур.– Где ты спал, пустозвон?!

– В сарае, на сеновале, господин,– снова поклонился Корнелий.– Смею развеять ваши оскорбительные подозрения, которые, поверьте, мне больно выслушивать,– мы, менестрели, знаем, что такое благородство и честь.

– Анна, иди в дом, оденься! – топнул ногой дедушка.

Матушка тут же исчезла в доме, а Кай глянул на менестреля. Пробуждение было, конечно, неожиданным, и осмотреться там, в сарае, ему было некогда, но… вряд ли он не заметил бы, что рядом кто-то спит. Да и еще – дедушка сейчас рассержен и неспособен обращать внимание на детали, но ему-то, Каю, видно, что ни соломинки в густых рыжих волосах менестреля нет. И… кто ж раздевается, когда приходится спать в сарае?

– Позвольте еще раз принести свои извинения за причиненные неудобства,– изысканно произнес Корнелий.– Я как раз, проснувшись, проветривал свои одежды, а то услышал бы шум раньше и раньше прекратил бы безобразие. Огра я накажу, уж поверьте. Но… я назвал свое имя, а ваше имя, добрый господин, мне неизвестно.

– Гур! – отрывисто буркнул старик.

– Гур?! – вдруг округлил глаза Корнелий. Он даже отпрянул, прижав руки к груди, как будто увидел перед собой по меньшей мере его сиятельство графа Конрада.– Тот самый Гур?!

– Откуда ты меня знаешь, пустозвон? – с мрачным удивлением спросил дедушка.

– Как?! – всплеснул руками менестрель.– Господин Гур, кто же вас не знает? Я в этом городе второй день, но мне уже столько о вас рассказали!

– Что же, интересно, обо мне рассказывают? – недоверчиво осведомился старик.– И кто? Гас?

– Никакой не Гас,– уловив нотку презрения в голосе Гура, моментально ответил менестрель.– Намного более достойные господа… стражники. Весь город восхищается вашим мастерством, а красота вашего дома, в особенности крыши, затмевает красоты, виденные мною во многих городах Гаэлона. Я слышал даже, что сам господин Сули намеревается перестроить крышу своего дома под стать вашей. А еще говорят…

– Пустозвон! – махнул рукой дедушка, но уже не сердито, а скорее устало.– Пошел вон отсюда. Забирай своего вонючего огра и проваливай!

– Как скажете, добрый господин Гур,– в очередной раз поклонился Корнелий.– Но вечером я обязательно загляну к вам, чтобы расплатиться за постой. Мы, менестрели, всегда платим за ночлег звонкой монетой – таково золотое правило мастеров нашего дела.

Кай хотел было напомнить рыжему Корнелию о том, что золотое правило менестрелей – платить за ночлег исполнением баллад, но промолчал. В конце концов, Корнелий проведет с ним еще один вечер, а за вечер сколько можно спеть баллад!

Поклонившись еще трижды, Корнелий исчез за углом дома, утянув с собой и огра. Кай шмыгнул за ним и успел увидеть, как матушка, уже спрятавшая волосы в чепец и затянутая в платье, подала менестрелю из распахнутого окна ворох одежды и инструмент в чехле. Принимая ворох, Корнелий как-то воровато оглянулся, увидев Кая, с испугом замер, но потом, мгновенно оправившись, весело подмигнул. «Думал, что дедушка,– догадался Кай.– Значит, матушка ему почистила одежду, а не он сам. И почему они боятся, как бы дедушка не узнал?..»

Подмигнув, рыжий менестрель и не думал уходить, как обещал старому Гуру, хотя огромный Ххар просяще урчал, осторожно трогая хозяина за плечо. Корнелий о чем-то разглагольствовал, ежеминутно приседая в таких причудливых реверенсах, что казалось, будто он танцует. А матушка смеялась, зажимая рот ладонью. Такой счастливо-раскрасневшейся Кай матушку видел давным-давно – в те вечера, когда она рассказывала ему о подвигах папеньки. Кай и теперь помнил, как она рассказывала – сначала вела повествование ровно, чуть улыбаясь, а потом словно переставала видеть Кая, хоть и не закрывала глаза, словно говорила сама себе: «Как-нибудь утром ты проснешься оттого, что услышишь стук копыт. Выглянешь в окно, а там дедушка уже открывает ворота. И папенька наш въезжает во двор. У него белый жеребец, а на жеребце позолоченная сбруя…»

* * *

Нагрудная пластина скакуна была оснащена двумя изогнутыми клинками, расходящимися по обе стороны крупа отточенными косами. Конь мчался вперед, а огры, те, что попадались ему на пути, рушились срубленными дубами на землю, пятная ее своей кровью. Всадник длинным мечом рубил направо и налево, одним умелым ударом отсекая головы тем, кто ухитрился ускользнуть от гибельных клинков нагрудной пластины. Стоны и вопли умирающих серокожих чудовищ летели вслед за всадником отвратительно косматыми воронами.

Тропа пошла вверх. На камнях скалы, вершину которой заливал неземной свет Голубой Розы Живого Серебра, свалка стала гуще. Скакун устал, да и тяжело ему было бежать на подъем, зато длинный меч сэра Кая поднимался и опускался чаще. Наконец, один из огров, умирающий под копытами коня, успел длинным ножом распороть брюхо животного. Скакун споткнулся и упал. Всадник вылетел из седла и на мгновение скрылся под ревущей серой массой. Но только на мгновение!

Копошащаяся груда будто взорвалась. Взметнулись вверх струи крови, отрубленные серокожие ручищи, остроухие головы, обломки топорищ и ножей. Сэр Кай, тяжело дышащий, с окровавленным мечом в руках, оказался в плотном кольце рычащих огров. Он взмахнул над головой мечом, готовясь к последней смертельной схватке, но тут кольцо, дрогнув, раздалось в стороны, и, раздвигая серокожих гигантов огромными плечами, к сэру Каю шагнуло чудище, почти вдвое выше самого высокого огра.

На голове чудища – громадной, темной и голой, будто обкатанный морскими волнами валун,– тускло белела костяная корона, крохотные глазки пылали так, что в пропитанном кровью воздухе явственно запахло раскаленной серой, с длинных желтых клыков капала на бугрящуюся мускулами грудь черная слюна. Сэр Кай сразу узнал в чудище Хавутара – повелителя всех диких огров, мастера грубой первобытной магии темных духов, обитателей подземных пещер, куда нет хода не только человеку, но и даже гному.

Огры восторженно взвыли, теснясь к ближайшим камням, освобождая место для поединка. Хавутар, не сводя пылающих глаз с сэра Кая, медленно вытянул из-за спины невероятных размеров сдвоенный топор и глухо прорычал:

– Чего размахался? Чуть не зашиб меня!

Кай плашмя ударил мечом по колену, стряхивая с деревянной поверхности зеленые капли, лоскутки листьев и раздавленные головки чертополоха, и снова принял боевую стойку.