– Что же, ты совсем не умеешь любить?
– Умею. Потому-то я и убежала. Я боюсь, что возненавижу тебя.
– Ненавидь сколько твоей душе угодно! Ненависть-та же любовь.
– Это не для меня, – возразила Аннета. – Не могу я этого вынести.
– Ты не такая слабая, чтобы не могла снести все то хорошее и дурное, что дает любовь.
– Я не слабая, Филипп. Но я хочу, чтобы меня любили по-настоящему: душой и телом. Не хочу половинчатой любви.
– Душа – это вздор! – сказал Филипп.
– Вот как? А чему же ты отдаешь все силы? Чему ты посвятил себя чуть не с колыбели – разве не своей идее?
Он пожал плечами:
– Самообман!
– Но ты же этим живешь! У меня тоже есть свой идеал, не убивай его!
– Чего ты, собственно, от меня хочешь?
– Хочу, чтобы до того дня, когда мы решим, быть нам мужем и женой или нет, мы не встречались.
– Да почему же?
– Потому что я не хочу, не хочу больше прятаться, не хочу никакого дележа, не хочу, не хочу!..
Аннета утаила от него главную причину. Себе она говорила:
«Если я опять сдамся, меня скоро не хватит даже на то, чтобы хотеть чего-то иного. Я перестану себе принадлежать, я стану игрушкой, которую загрязнят, а затем сломают».
Неспособный понять этот инстинктивный бунт души против губительных плотских страстей, Филипп все еще хотел видеть в упорстве Аннеты только недоверие и хитрость женщины, которая навязывает ему свою волю. Он, правда, не говорил этого прямо, но и не скрывал, что так думает. Прочтя это в его лице, Аннета порывисто встала и хотела уйти. Но Филипп, дрожа от нетерпения и усилий, которые он делал над собой, чтобы не привлечь внимания прохожих, сильно сжал ее руку и сказал, стараясь смягчить гневные ноты в голосе:
– А я не соглашусь, ни за что не соглашусь с тобой расстаться! Хочу с тобой видеться… Молчи, не спорь!.. Здесь невозможно разговаривать… Я приду к тебе вечером.
– Нет! Нет! Филипп повторил:
– Да! Приду. Я не могу жить без тебя. Да и ты без меня тоже.
Аннета возмутилась:
– Я могу.
– Лжешь! Они спорили без жестов, тихим, но резким шепотом, в котором звучали вопли души. Они скрестили взгляды. Филипп первый сдался и сказал с мольбой:
– Аннета!..
Но у Аннеты еще горели щеки от стыда, что ее так грубо изобличили во лжи, от стыда за себя, потому что она действительно солгала. Она вырвала у Филиппа руку и ушла.
Вечером Филипп пришел к ней. Весь день она с ужасом ждала этой минуты, боялась, что у нее не хватит твердости запереться от него. Она не хотела больше столкновений с этой безжалостной страстью. Она убедилась, что невозможно жить с горящим факелом в груди. Надо было оторвать его, отшвырнуть, пока еще не изменила сила воли. А сможет ли она? Ведь она любит Филиппа. Она любит этот огонь, который ее сжигает. Завтра она полюбит и свой позор и тяжкие оскорбления. Краснея от стыда, она признавалась себе, что и сегодня утром в ее бунте против Филиппа была какая-то доля сладострастия…
Она узнала его шаги на лестнице. Услышала звонок у двери, но не двинулась с места. Филипп позвонил вторично, потом стал стучать. Аннета, уронив руки, откинувшись на спинку стула, твердила себе:
– Нет, нет…
Да если бы она и решила встать и отпереть ему, – она не могла бы: у нее захватило дух…
За дверью тишина. Ушел?
Аннета невольно встала, еще не успев принять решение. Пошатываясь, на цыпочках подкралась к двери. Скрипнул паркет под ногой. Аннета остановилась. Прошло несколько секунд, ничто не шелохнулось. Но она чувствовала, что Филипп притаился за дверью и ждет. И Филипп тоже знал, что Аннета стоит по другую сторону двери и вслушивается… Нависло тяжелое молчание. Оба следили друг за другом… Наконец голос Филиппа вплотную у двери произнес:
– Аннета, ты дома. Открой!
Аннета стояла, прижавшись к стене, чувствуя, как у нее замирает сердце, и не отзывалась.
– Я знаю, что ты дома. Нечего прятаться… Аннета, отопри! Мне надо с тобой поговорить!..
Филипп понижал голос, чтобы его не услышали на лестнице. Но бурная волна смешанных чувств поднималась в нем, он сейчас способен был взломать дверь.
– Мне непременно нужно тебя видеть… Как хочешь, я все равно войду…
Молчание.
– Аннета, я тебя обидел сегодня утром. Прости!.. Ты мне нужна. Чего ты хочешь? Скажи – я все сделаю…
Молчание. Молчание.
Филипп сжимает кулаки. Он готов задушить ее.
Прильнув губами к замочной скважине, он рычит:
– Ты моя… Ты не имеешь права уйти…
Потом:
– Подумай хорошенько! Если ты сейчас не откроешь, – между нами все кончено!
Потом:
– Аннета! Дорогая! Он опять выходит из себя:
– Трусиха! Боишься посмотреть мне в глаза! Ты сильна только за запертой дверью!
Голос из-за двери отвечает:
– За что вы меня мучаете? Филипп растерянно умолк.