Когда мы потерялись в Стране снов

– Мальчики? Малки? Что происходит?

За те несколько секунд, пока мама идёт через лестничную площадку, я начинаю сожалеть обо всём плохом, что когда-либо думал о Себе.

Я опускаюсь на свою кровать и хватаюсь за голову. Я слышу мамины шаги.

Что я наделал?

Глава 5

Можно ли развестись с младшим братом?

Тупой вопрос, знаю, но до относительно недавнего времени мне этого ужасно хотелось. О практической стороне вопроса я не очень задумывался. В смысле, вряд ли мы могли бы жить в разных домах, правда? Наверное, Себ мог бы переехать к папе и его подружке и задыхаться от запаха её фруктовых духов, но стоило бы ему заныть «Это нечестно!» и расплакаться, как он всегда делает, и вот уже я жил бы в Мидлсбро с папой и Мелани.

На кухонном подоконнике стоит фото в рамке – мы вдвоём в нашем прежнем саду, я обнимаю Себа рукой за плечи. Пару раз мама говорила, глядя с грустным лицом на это фото:

– Раньше вы так здорово ладили! – и после этого я обычно стараюсь вести себя с ним мило, но он всегда – буквально всегда – всё портит.

А ещё я как-то раз его ударил. Ладно, ладно… выслушайте меня. Я был не виноват. Вы когда-нибудь кого-нибудь били? Со всей силы, когда злились? Скажем, когда кто-нибудь пытался вырвать у вас из рук джойстик именно тогда, когда вы вот-вот должны были перейти на новый уровень «Уличного бойца»?

Поверьте мне на слово: проще простого ударить кого-то джойстиком чуть сильнее, чем собирался.

Это было вскоре после того, как мама с папой расстались и мы переехали в этот крохотный домишко в Тайнмуте. Мама попыталась раздуть из этого великое событие, как вечно делают взрослые. «Шикарно заживём, мальчики!» – сказала она, потому что Тайнмут чуточку элитнее по сравнению с Байкером, но я знал, что она преувеличивает. Переезд из дома с собственной спальней в дом, где комнату приходилось делить с нытиком и соплёй, не вязался с моим представлением о «шикарной жизни», а когда я пожаловался, что все мои друзья остались в Байкере, мама ответила: «Если это настоящие друзья, они приедут тебя навестить, Малки».

Никто меня не навестил. У нас нет машины, а на метро мама мне ездить запрещала, пока мне не исполнилось десять, так что к тому времени я уже сто лет не виделся с Заком, Джорди и Райаном.

А потом эта новая школа, примерно в двух километрах от моего дома, где все дети говорят по-другому и в осеннем семестре играют в регби вместо футбола. (Я ненавижу регби.) Но со всем этим я как-то мог смириться.

Все – мама, школьная психологша Валери, миссис Фаррух – считают, что мои «проблемы с поведением» вызваны разводом родителей и переездом, но это не так.

Во всём виноват Себастьян. Если бы не он, ничего плохого – ни крокодила, ни Каменного века, ни Адольфа Гитлера – не случилось бы.

Он проснулся бы как обычно.

А Сновидатор? Ну ладно, тут я вам признаюсь. Сновидатор был на моей совести, но это сошло бы мне с рук, если бы не Себ.

Вы поймёте, когда я объясню – но для этого мне нужно будет вернуться к тому дню, когда я нашёл Сновидаторы и мы с Себом впервые оказались в Стране снов.

Только не надо меня осуждать, когда я расскажу, что сделал, ладно? Потому что, держу пари, вы и сами хоть раз да поступали дурно. А с бесячим младшим братом всё становится ещё сложнее.

Просто проясняю эти моменты, прежде чем начать.

Четыре недели назад

Глава 6

Начало сентября, завтра первый учебный день. Мы с Кез Беккер стоим в пустом переулке за рядом больших блокированных домов, обращённых фасадами к реке. На часах примерно семь вечера, и ещё довольно светло. Между нами говоря, мне Кез Беккер не то чтобы особо нравится, но либо она, либо нытик Себ.

Чтобы «отметить конец лета», она только что поспорила со мной, что я не смогу совершить кражу.

Я почти уверен, что она не имела в виду именно «отметить» и «кражу», и собираюсь ей об этом сказать, вот только у неё мой телефон, тот, который папа прислал мне в том месяце на день рождения, и она отказывается его возвращать. Кез – мой друг (вроде как), так что я уверен, что рано или поздно она отдаст телефон, но в то же время она самая странная девчонка в школе и с ней никогда нельзя знать наверняка.

(«Странная? – переспросите вы. – Почему?» Что ж, папа Кез владеет бюро ритуальных услуг, и Кез объявила, что даст десять фунтов любому, кто проведёт там полчаса в одиночестве после заката. Мне кажется, там лежат трупы. Это ещё один из её споров. Она называет его «Хэллоуинское испытание». Это странно, как по мне.)

Кез на год меня старше, и она забрала мой телефон, потому что она…

Прикалывается.

Так она говорит, по крайней мере.

– Да я прост’ прикалываюсь, Белл! Расслабься!

Когда я наткнулся на неё сегодня, Кез сидела на вершине каменных ступеней, ведущих от залива, и рассматривала окрашенные в фиолетовый кончики своих светлых волос.

– Чокак, Белл? – пробурчала она, не поднимая взгляда. Она всегда зовёт меня по фамилии. Мне это не нравится, но я ничего не говорю. Потом она сказала что-то про «прекрасный вечер» и про то, как закат за её спиной окрашивает устье реки в такой коричневато-розовый оттенок. Это было так на неё не похоже, что я должен был насторожиться уже тогда, но я потерял бдительность. Так что когда она сказала: «Опа, давай-ка я тебя сфоткаю! Твоей ма очень понравится», я отдал ей телефон…

…и десять минут спустя он по-прежнему у неё. Как заложник.

– Кез, пожалуйста. Верни телефон. Ма меня убьёт…

Я осекаюсь. Говорить «пожалуйста»? Кез Беккер?

Теперь я у неё на крючке – я это знаю и она знает, что я знаю.

– Ну так давай, Белл. Придётся эт’ сделать. Таковы правила. Или не верну те мобилку. Или ты мне не доверяешь? – Она снова прислоняется к высокой каменной стене, сложив руки на широкой груди и крепко сжимая в кулаке мой новенький телефон. У Кез сильный местный акцент, она говорит скорее как мои старые друзья из Байкера, чем большинство ребят в школе, хотя мне кажется, что она слегка перебарщивает.

Рядом с нами – чуточку приоткрытая деревянная калитка, ведущая на чей-то задний двор. Моё сердце бешено колотится.

– Это легкотня, чел, – говорит Кез. – Прост’ заходишь, берёшь чо-нить и выходишь обратно.

– Но что берёшь? – Я стараюсь не выдавать страха, но у меня не выходит: голос становится тонким, как иногда со мной бывает. Кез хочет – требует, – чтобы я залез в чужой двор и что-нибудь украл. А я никогда в жизни ничего не крал – ну, ничего значительного.

– Да чо угодно, не дрейфь. Чо найдёшь. Держу пари, там стоит какой-нибудь велик. Вот он и пойдёт. Ой, да не смотри на меня так: мы ж его вернём. Мы ж не ворюги какие-то, чел. Просто одолжим. Это проверка на храбрость: эт’ ещё называют «обряд посвящения». Давным-давно тебя б заставили переплыть реку с крокодилами, так что считай, что тебе свезло. Я тут подожду, постою на стрёме. Давай, шагом марш.

– Но…

Кез наклоняется ко мне, и я чувствую её пахнущее жвачкой дыхание.

– Чо – но, неженка? Страшно тебе? Хорошо. Нужно посмотреть в глаза своим страхам! Кинуть им вызов! Добро пожаловать в мир взрослых.

Она толкает меня в грудь толстым указательным пальцем с обгрызенным ногтем.

– Давай шагай.

Глава 7

Я приоткрываю скрипучую калитку настолько, чтобы протиснуться внутрь, а Кез говорит:

– Я тя не выпущу, пока не раздобудешь чо-нить. – Она сильно толкает меня и с грохотом захлопывает за мной калитку, спугнув сидящую на крыше сарая чайку.