Крах Украины. Демонтаж недо-государства

Во-первых, так называемые антиукраинские силы действуют исключительно в рамках Конституции и законов, в отличие от сил антисоветских, нарушавших законы тогда, нарушающих сейчас и лгущих на каждом шагу, лишь бы мертвой хваткой вцепиться во власть, которой к тому же и пользоваться не умеют. Нам не надо нарушать закон. Мы составляем большинство и можем ликвидировать государство простым голосованием.

Во-вторых, декларируемая цель «нэсвидомых» – защита интересов народа (в первую очередь экономических). Проще говоря, народ подался в независимость за колбасой. С колбасой не сложилось. Народу предлагают вернуться туда, где колбаса была. Колбасы народ хочет. А вот будет ли колбаса в независимой или в зависимой Украине и от кого зависимой и вообще в Украине ли, народу все равно. В то же время «патриоты» пытаются защищать мифические интересы государства от народа, пеняя последнему тем, что он хочет жить если не очень хорошо, то хотя бы не очень плохо.

Могут ли цвет государственного знамени, слова гимна, форма герба, идеология правящей партии превалировать над необходимостью строить детские сады и школы, давать качественное образование, обеспечивать медицинскую помощь, создавать нормально оплачиваемые рабочие места и т. д.? Кому нужно государство, озабоченное только голодомором и «героизмом» Шухевича?

Четыре президента правили Украиной? Хоть за одного не стыдно? Хоть один понимал, чем он занимается? Хоть один представлял себе конечный результат своих действий? А планировал ли хоть кто-то из них хоть какой-нибудь результат? Не плыли ли они все по течению, беспокоясь лишь о возможности переизбраться на второй срок и рассчитывая, что за деньги некие волшебные политтехнологи их все равно переизберут?

Путин не изжил забюрократизированность и коррумпированность госаппарата. Путин не сломал выстроенную при Ельцине авторитарную систему власти. Путин не сумел, пока, выстроить эффективную партийную систему. Но Путин работает системно по всем этим направлениям.

Путин третий раз будет президентом России. Двенадцать лет правления и высший рейтинг в стране – выдающийся результат. Говорят, он авторитарен. Ну, конечно, он вообще тоталитарист. Это у демократа Ельцина все телеканалы проводили политику первой семьи страны, а у тоталитариста Путина работают супероппозиционные RTVI, Ren TV, вещает «Эхо Москвы», руководитель которого Венедиктов, несмотря на свою оппозиционность, пользуется поддержкой Путина, назвавшего его недавно «национальным достоянием». Это демократ Ельцин палил в центре Москвы из танков по парламенту, тоталитарист Путин с парламентом работает в рамках закона. Это у демократа Ельцина уровень жизни населения, при уже выросших и продолжавших расти ценах на энергоносители, был ниже, чем на Украине, а страна трещала по швам. «Коррумпированный», «тоталитарный» режим Путина восстановил управляемость, возобновил нормальное финансирование оборонки, образования, медицины.

Путин не изжил забюрократизированность и коррумпированность госаппарата. Путин не сломал выстроенную при Ельцине авторитарную систему власти. Путин не сумел, пока, выстроить эффективную партийную систему. Но Путин работает системно по всем этим (как и по множеству других) направлениям. Ломать– не строить. Системная работа потому и медленна, что она системна. Варвары приходят и уходят, а Поднебесная вечна. Если работать на результат, а не на пиар, то спешка вредна. Кстати, как показывает опыт того же Путина, народ ценит работу на результат, и рейтинг растет (или не падает).

Я не призываю любить Путина. Для меня он одной крови. Для кого-то чужд и непонятен. Но я уверен, что, в отличие от украинских президентов, Путин понимает, чего он хочет для своей страны и народа, знает последовательность шагов, которые необходимо совершить, чтобы достичь цели, и продвигает свой караван, несмотря на лай. Главное же, его видение будущего страны совпадает с видением большинства граждан. Поэтому он популярен.

Любой государственный деятель, желающий достичь результата, обречен действовать так же. Если эффективно работать научатся украинские «вожди», у них исчезнет страх перед Россией. Сегодня они боятся не мифических «имперских амбиций Кремля». Они боятся, что народ, получив возможность сравнить эффективность украинского и российского государств, выберет последнее, и они останутся не у дел. А народ, как я писал выше, имеет полное право отказаться от услуг неэффективного государства и взять на службу иное (например, соседнее).

Глава 3. Я русский!

В моем роду в примерно равных пропорциях смешались поляки с великороссами, а малороссы с белорусами. Как минимум пятое поколение моей семьи живет в Киеве. Ощущаю я себя русским.

Не потому, что я родился, вырос и получил образование в стране, которая простиралась «от Варшавы до Японии и от Белого моря, до Черного». Не потому, что в этой стране родились, жили и умерли десятки поколений моих предков. Не потому, что эта страна называлась Русь, Россия, с кратким перерывом на Советский Союз. Не потому даже, что с детства я воспитывался в рамках именно русской культуры, а русский язык был моим родным. Хотя и поэтому тоже, но не в первую очередь.

Я русский даже не благодаря исключительно украинским националистам. Скорее, я должен быть признателен за это политическому «оранжизму», среди адептов и проводников которого отметились не только украинец Порошенко, но и грузин Жвания, и еврей Червоненко, и более чем интернациональная Тимошенко, и многие-многие другие, в том числе граждане России.

Жители Украины точно таким же образом делятся на русских и «европейцев», как жители собственно России. О других постсоветских и постсоциалистических странах в данном контексте говорить не будем, чтобы не множить сущности без необходимости и не объяснять, что таджик и грузин, чех, серб и даже венгр могут на самом деле быть русскими по духу, как может быть «европейцем» и «демократом» ливиец, член Аль Каиды, живущий по законам шариата, только потому, что он воевал против Каддафи.

В 1992 году распался Советский Союз – социалистический вариант Российской империи. С этого момента и до 2004 года мы могли стать украинцами – политической нацией русских, живущих на бывшем южном пограничье империи. Как стали швейцарцами и австрийцами немцы, жившие на южном и восточном пограничье Священной Римской империи германской нации. Не было ничего невозможного в создании трех, и даже более, русских государств, активно конкурирующих друг с другом, и даже не всегда мирно. Ведь и Австрия с Пруссией воевала чаще, чем с Россией.

Мы ничем, кроме общей истории и общих воспоминаний не были связаны с современной Россией. Так у нас и с Польшей было без малого триста-четыреста лет общей истории. В конце XX века Киев, как и Москва, начинал с чистого листа. Формальная международно-правовая преемственность по отношению к СССР не отменяла того факта, что вновь создающиеся государства лишь пытаются сформулировать цель и смысл своего существования.

Население проигравшего «холодную войну» советского лагеря не без пиетета относилось к «европейским ценностям», всерьез верило в возможность «шведского социализма», на основе «конвергенции двух систем», почти не сомневалось в том, что США и НАТО сорок пять лет боролись с «советской угрозой» «свободному миру», что современный капитализм = «общество всеобщего благоденствия». Да много еще в чем не сомневалось население. Говоря «население», я говорю о большинстве. Понятно, что были и другие, что было их довольно много, но был, как сейчас говорят, «тренд».

Мы могли двинуться по расходящимся дорогам, пытаясь выстраивать благополучие свое и своих семей в разных государствах, постепенно становясь разными нациями. Этому движению «от России» способствовала политика ползучей украинизации, проводившаяся в кучмовское десятилетие. Гуманитарная сфера постепенно переводилась на «национально-сознательные» рельсы, но это практически не касалось привычной среды обитания миллионов простых людей.

Наиболее сообразительным было ясно, что наши внуки будут уже другим народом. Но тысячу лет назад не было англичан, а были кельты, саксы, датчане и норманны, в разное время поселившиеся в Великобритании и долго резавшие друг друга. А потом они слились в один народ. А когда-нибудь этого народа не будет, а будут другие, выросшие из него, как уже выросли австралийцы, новозеландцы, канадцы, американцы. Как есть Пруссия, но давно нет давших ей название пруссов – люди есть, народа нет.

В общем, медленно, естественным путем, формировалась новая нация. И этому формированию даже не особенно мешало желание украинских советских поэтов и писателей иметь в независимой стране такие же тиражи, какие они имели в УССР. Попытки ограничить поступление на украинские рынки российской книги все равно не повышали продаж украинских «мытцив». Покупаемые же авторы понимали, что им выгоднее прорваться на 150-миллионный российский рынок, чем пытаться монопольно закрепить за собой 50-миллионный украинский.

Русскоязычное население было более чем лояльно настроено по отношению к новому государству, считало его своим и даже не возмущалось ускоренным переводом на украинский всего образования страны, в результате чего сохранившиеся единичные школы с русским языком обучения оказались более элитарными, чем при СССР были английские спецшколы. Русские на Украине считали это государство своим, по месту рождения, как в XIV веке рязанцы считали своим Великое княжество Рязанское, тверичи – Великое княжество Тверское, а новгородцы – Господин Великий Новгород.

Откровенные провокации Запада в начале 2000-х годов: «дело Гонгадзе», «кольчужный скандал», «Украина без Кучмы» и прочие «пленки Мельниченко», практически не изменили вектор общественных настроений. Они были направлены против нелюбимого, растратившего свой авторитет президента, который был сам виновен в своих проблемах и даже в условиях явного слива своими бывшими европейскими и американскими «друзьями», предпочитал заискивать перед ними, не пытаясь обратиться за поддержкой к собственному народу.

Мало кто сомневался, что Янукович будет проводить ту же политику постепенного отрыва от России, ту же ползучую украинизацию, что основной внешнеполитический вектор Украины и дальше будет направлен на Запад. Альтернативы не было. Было ясно (и то далеко не всем), что Ющенко будет хуже, просто бестолковее. Никого лучше не было заметно не только на горизонте, но и за горизонтом.

В конечном итоге, до конца 2003 года народ не особенно волновался по поводу исхода борьбы за президентство между Януковичем и Ющенко. Многие искренне верили, что Кучма пойдет на третий срок и вообще ничего не поменяется.

Все стало меняться с первых месяцев 2004 года, и кардинально изменилось к лету того же года. В это время отечественные «демократы» вдруг, как по команде «прозрели» и «поняли», что если Ющенко не победит на выборах, значит они «фальсифицированы». Произошло это ровно в тот момент, когда все социологические исследования стали показывать, что ранее высокий рейтинг Ющенко стагнирует и готов упасть, а Янукович быстро наращивает электоральную поддержку и скоро сравняется с кандидатом в «мессии», а там и обойдет его.

В это время вдруг выяснилось, что все, кто за Ющенко – «демократы», а против – исключительно «зомбированные», «купленные» и «совки» (куда же, без них). В это время начала навязчиво проводиться мысль, что только с Ющенко Украину примут в ЕС, а без него страна окажется в «страшных кремлевских объятиях». Это было время, когда страну начали делить на сорта. Это сделал не «дэмон» Медведчук. Его политтехнологи только правильно отметили реально существующую тенденцию и продемонстрировали ее народу. Делить начали сторонники Ющенко, потому, что только расколов страну, противопоставив ее части друг другу, они могли надеяться сохранить электоральную поддержку хотя бы в западных областях. Это именно им надо было голосование не за программы, а по принципу свой-чужой.

Не случайно Ющенко и его команду более всего взбесили донецкие бил-борды с Виктором Андреевичем в нацистской форме. Правда всегда бесит. На ложь в ходе избирательных кампаний не обращают внимание.

Именно тогда в 2004 году «европейский выбор», поддержка Ющенко и «украинскость» стали неразрывны. Поэтому в западных областях Анну Герман ненавидят сильнее, чем Дмитрия Табачника. В СССР тоже коллаборантов (независимо от того власовцы они, бандеровцы или мельниковцы) ненавидели, а генералу Паулюсу никаких претензий не предъявляли. Предателя всегда ненавидят больше, чем врага. Табачник для Западной Украины враг. Герман, с того момента, как она в 2004 году перешла с радио «Свобода» пресс-секретарем к Януковичу – предатель.

Короче, в 2004 году, в результате технологий, по которым строилась избирательная кампания Ющенко, нам надо было не просто президента выбрать, нам необходимо было идентифицировать себя, либо как «патриота», «демократа» и «европейца», либо как «совка», «янычара» и русофила. Кому это было не ясно, тем объяснили после второго тура, когда в Администрации Президента «нашли» не чей-нибудь спецназ, а именно российский.

Я рад, что большая часть избирателей Украины не побоялась тогда заявить о своей «неевропейскости». А ведь тогда еще никто не знал, что «европейцы», «демократы» готовы одобрить неконституционный «третий тур», лишь бы обеспечить приход к власти своего кандидата. Что неконституционный роспуск парламента «европейским» президентом будет квалифицирован не как государственный переворот, а как «достижение демократии», что и через пять лет «патриоты» будут голосовать не против Януковича, а против союза с Россией. Что за эти пять лет звание Героя Украины получит не просто коллаборант, а гауптштурмфюрер СС, только за то, что он воевал против СССР.

Многого тогда еще не знали избиратели, но поставленные перед выбором, свой выбор сделали. А дальше действовала простая логика политического процесса. Объявившие себя украинцами, «демократами», «европейцами» рано или поздно пришли в бандеровские схроны. Если в 2004 году Ющенко еще вынужден был лицемерно исключать Тягныбока из фракции за ксенофобское выступление на Яворыне, то в 2011 Тягныбок, со своей «Свободой» – респектабельный участник «Комитета сопротивления диктатуре» вместе со всеми записными «демократами» и «европейцами». Был бы жив Шухевич и его бы в этот комитет записали.

А «пятая колона», «совки» и «янычары» той же логикой борьбы подталкивается к признанию своей русскости. Вплоть до того, что сегодня у меня, как и у миллионов наших сограждан, больше общего с Путиным, стабильно занимающим первые места не только в русских, но и в украинских президентских рейтингах, чем с Януковичем, бездарно растерявшим поддержку своих избирателей и не получившим поддержки чужих.

Все просто, как правда. Если украинец – тот, кто считает, что события 9-го мая во Львове были «ответом украинских патриотов на провокацию». Если украинец – тот, кто чтит коллаборантов и предателей, поскольку они были против Москвы. Если украинец – тот, кто для кого в 1945 году случилась не Победа, а «смена оккупантов», то я русский. Потому, что Ярослав Мудрый и Александр Невский, Дмитрий Донской и Боброк Волынский, Николай II и Сталин, Хрущев и Брежнев, Путин и Медведев со мной одной крови, а Батый и Ходкевич, Шухевич и Гитлер, Бандера и Ющенко – враги. Враги моих предков, моего народа, мои враги.

И сколько бы новых «открытий чудных» ни совершили украинские «патриотичные историки», пропасть между нами не зарастет – только углубится.

Глава 4. Никогда не сдавайся!

Семьдесят лет назад в эти же дни в последний раз в ходе Великой Отечественной войны полностью развалился советский фронт на центральном участке. Уже состоялось тройное окружение советских войск под Брянском и Вязьмой. Вместе с сентябрьским окружением Юго-Западного фронта, общие потери составили около полутора миллионов человек. Только пленными под Киевом было потеряно свыше 620 тысяч. Под Брянском и Вязьмой общие потери оценивались в 632 тысячи. Кадровая Красная Армия была практически полностью уничтожена, в боевых частях почти не осталось танков, дорога на Москву была открыта, и до столицы оставалось около двухсот километров. Это при том, что на пике успехов (летом) германские танковые соединения проходили до 45 километров в день.

Мог тогда кто-нибудь с уверенностью заявить, что СССР выстоит? Тем более, что в мае-июне 1940 года куда более слабый еще вермахт в ходе одной короткой кампании разгромил первоклассную французскую армию (свыше ста дивизий), английский экспедиционный корпус (более 12 дивизий), бельгийскую армию (22 дивизии) и голландскую армию (12 дивизий) и заставил Францию подписать перемирие по форме и безоговорочную капитуляцию по содержанию.

Исход той войны мы знаем.

Сегодня положение русской Украины сложное, но не критическое. Да, потеряно очень много времени. Да, «мы долго молча отступали». Да, сегодня украинский политический класс продолжает играть в глупые игры, не понимая, как близко мы все находимся от края пропасти. Да, мы неорганизованны, у нас не мобилизованы финансы, нет политической структуры, на которую можно было бы опереться, нами проиграно информационное пространство. Да, внутри нашего лагеря масса противоречий. Да, нас часто предавали те политические силы, которые вроде бы брали на себя обязательство отстаивать наши интересы. Да, словосочетание «профессиональный русский» давно уже является синонимом смешного политического маргинала, пытающегося худо-бедно прокормиться на эксплуатации русской идеи и не внушающего ни доверия, ни сочувствия, ни уважения.

Но значит ли это, что «пропало все» и мы можем лишь рефлектировать, справедливо ожидая, что дальше будет только хуже?

Не выигрывает тот, кто не сражается. Тот, кто сражается, иногда тоже проигрывает. В любой борьбе минимум два участника, а побеждает максимум один. Но отказ от борьбы означает признание своего поражения, без попытки что-либо изменить. Если мы заранее согласны с тем, что ничего не можем, то с нами не надо договариваться даже об условиях мирного соглашения. Нам их можно просто навязать. Устраивает нас это? Меня нет.

Как мне представляется, сегодня наше положение не так уж и плохо, как может показаться.

Дискредитирована вся политическая элита Украины. Но, слава богу, даже наши оппоненты признают, что Янукович и Партия регионов в последние полтора года реализовывали, в основном, «украинскую идею». Некоторые утверждают, что они делали это даже лучше, чем Ющенко-Тимошенко. Таким образом, от Кравчука, до Януковича власть и оппозиция постоянно представляли лишь варианты украинской идеи. И ни один из этих вариантов не оказался жизнеспособным. Дискредитирована именно украинская идея. Русскую никто еще даже не пытался реализовать.

Сегодня в запасе у украинствующих остался только Тягныбок. Весьма сомнительная радость, с точки зрения их «демократичности», «приверженности» примату прав человека и их «европейских перспектив». К тому же «Свобода» и Тягныбок, даже с точки зрения невзыскательного «патриота», которого не беспокоит тождество социал-национализма и национал-социализма, хоть и не в такой степени, как БЮТ, ПР, КПУ, НУНС, но все же дискредитированы, как пребыванием во власти (пусть и на местном уровне), так и слухами об их сотрудничестве с властью.

С моей точки зрения, сегодня вопрос заключается в том, примет ли власть нашу точку зрения, изменит ли она свою позицию перед угрозой социального взрыва, на порог которого поставила страну безумная политика четырех президентов, или она рискнет и дальше завинчивать крышку, рассчитывая, что как-нибудь само «рассосется».

Какой бы выбор власть ни сделала, нам необходимо объединяться, организовываться и заявлять о себе.

Во-первых, для того, чтобы украинская власть, которая привыкла уважать только силу, прислушалась к нам, необходимо, чтобы она видела нашу силу. Иначе у нее не будет стимула договариваться.

Во-вторых, если власть все же решит и дальше жить по принципу «после нас хоть потоп», то когда наступит «после них», организованными должны быть не только радикальные националисты. Должен быть противовес тягныбоковщине, иначе Виктор Андреевич действительно покажется интеллектуалом, демократом и даже русофилом.

Хоть чучелком, хоть тушкой, но если мы хотим быть услышанными надо говорить, и говорить громко.

Мы не можем сегодня позволить себе роскошь игнорировать любую антинационалистическую силу, любой русский проект на Украине. Каким бы маргинальным он не казался, какие бы противоречия между нами не возникали. За последние два десятилетия русская идея была настолько бесперспективна с точки зрения политического роста, что в стране просто нет авторитетных политиков, способных объединить под своим омофором подавляющее большинство русскоориентированных избирателей, политиков, под программой которых все подпишутся не потому, что все с ней согласны, а потому, что никто не рискнет выступить против признанного авторитета.