Индия. 33 незабываемые встречи

А между тем, это не новодел, это действительно исторический памятник и история у него богатая.

Вообще-то история Индии, вернее – история в Индии – это что-то далекое от привычных нам представлений, хотя, конечно, в стране существует историческая наука, причем весьма высокого уровня. Но в целом с обычными для нас мерками сюда лучше не соваться.

Отмечу несколько моментов.

Безумная, невообразимая длина практически непрерывного исторического процесса. Такие же люди, те же верования, не меняющиеся обычаи – представьте на секунду, что современный Египет был бы во всем прямым потомком Тутанхамонов и Рамзесов, а не примазывался бы к их древним царствам благодаря сувенирным торгашам.

Несмотря на блестящие работы археологов, прошлое Индии в значительной степени все еще скрыто в земле и неведомо нам; нас наверняка ждут совершенно сенсационные открытия – вплоть (весьма вероятно) до целых цивилизаций, пока еще скрытых в забвении. Уже раскопки одного только прошлого века дали миру несравненные цивилизации долины Инда, открытие которых изменило представление о прошлом всего человечества. А сколько еще предстоит вынести на свет?

И, наконец, ранняя история Индии сливается с мифологией настолько причудливо и неразрывно, что становятся возможными (в конце XX века!) многомилионные народные движения, сотрясающие всю страну и ставящие под угрозу всю ее жизнь, спровоцированные тем «фактом», что иноверцы якобы без должного уважения отнеслись к месту рождения… Бога Рамы!!

Для среднего индийца Бог Рама куда более реальная фигура, чем властители Красного Форта.

Меня так и тянет пуститься здесь в пространные рассуждения о значении истории, о тектонических сдвигах и семейных воспоминаниях, о двусмысленности исторических документов и о многом-многом другом – но как-нибудь в другой раз.

Возвращаясь к Красному Форту, приведу забавную зарисовку, оставленную современниками относительно недавних событий.

15 августа 1947 года Индия наконец-то добилась независимости. Над Красным Фортом был поднят трехцветный флаг. Произошло это, как ни странно, в полночь; необычный час объясняется двумя чертами национального характера, деликатностью и суеверностью, а именно – новые лидеры страны пощадили чувства англичан и не стали торжественно заменять британский флаг на индийский, просто как всегда вечером спустили один, а уж потом в урочное время подняли уже другой, давая англичанам «спасти лицо». А суеверие проявилось в том, что торжественный момент был продиктован астрологами.

До сих пор ничто серьезное в жизни индийцев и Индии не совершается без детальных указаний астрологов.

Пока, как видите, ничего забавного нет, просто произошло событие, важнее которого в многовековой истории Лал Кила не найти.

А вот и комичная деталь. На церемонии, естественно, присутствовали несметные тысячи людей, в полночный час многие матери пришли с грудными детьми и стояли в жуткой тесноте, подняв спящих младенцев над головой. Флаг независимой Индии пополз вверх и, неожиданно для всех, грянул пушечный салют. Особенно неожиданным он оказался для грудничков – все они, как один, дружно описались от ужаса.

Несерьезно, конечно, это, но странным образом передается праздничная атмосфера, счастье победы, связь с будущим.

Странно думать, что сейчас этим карапузам каждому уже к 70-ти…

Знакомый нам уже Чанди Чоук упирается в великолепное раскидистое здание главной мечети. С архитектурной точки зрения она совершенна; в огромном дворе ощущается удивительный и мудрый покой, хотя повсюду сидят, лежат, а во время намаза вбегают сотни верующих в беленьких мусульманских шапочках. Мой спутник, индус, с недоверчивым ужасом таращился на них и тихо приговаривал: «Не могу поверить, что я все еще в Индии!»

Да, здесь нет священных коров и многоруких божеств, но это все та же великая Индия, просто другой ее лик – кстати, весьма распространенный, особенно в Северной Индии.

Под ногами ходят голуби; время от времени они дружно взмывают и небо над мечетью темнеет.

Вдали, на полпути до горизонта, краснеют мощные стены и причудливые башенки Лал Кила, а у самых его стен на зеленой траве разноцветными яркими заплатами сохнут красные, синие, розовые прямоугольники выстиранных сари.

Из Чанди Чоука дымно пахнет шашлыками.

Есть в Дели еще одно место, посмотреть которое вам будут советовать задолго до приезда в Индию. Это Башня Победы, знаменитый Кутуб Минар. Он, как Эйфелева башня, видная из самых неожиданных мест в Париже, то и дело возникает где-то вдали, но если знаменитая француженка хороша именно издали, а вблизи теряет свое очарование, Кутуб Минар с большого расстояния напоминает одиноко стоящую фабричную трубу и не пробуждает никакого интереса – но вблизи…

Даже не вблизи, а в упор, с расстояния в несколько десятков метров. Этот минарет производит неизгладимое впечатление.

Пятиэтажная, сужающаяся кверху башня (внизу из красного песчаника, выше из мрамора) плавно уходит ввысь на 70 с лишним метров; диаметр основания составляет 15 м у основания и 2,5 м на верхушке. Начато было ее возведение, если говорить в привычном нам летоисчислении, за полвека до Ледового побоища Александра Невского.

Вязь арабских букв, выпуклая на камне, производит чарующее впечатление – даже, если нам не дано понять ни слова. От красоты сооружения и от его высоты буквально захватывает дух!

Под ногами мечутся полосатые бурундуки, симпатично оживляющие торжественную помпезность огромного минарета.

Внимательный путник разглядит в близлежащих галереях индусские колонны – следы разрушенных мусульманами храмов.

Во дворе стоит одно из самых загадочных сооружений планеты, стоит давно, со времен, когда еще не было Кутуб Минара – железный, семиметровый столб. Основная загадка (а их немало!) – столб сделан из железа такой чистоты, какой человечество не может еще добиться и сегодня!

Раньше было принято гадать здесь на счастье – если человеку удавалось, прижавшись к столбу спиной, обнять его сзади руками, счастье ему было обеспечено. Сейчас администрация озаботилась сохранностью памятника, простоявшего около 2000 лет, и обнесла его каким-то штакетником.

Еще одно мусульманское сооружение Дели это мой личный выбор; я везу к нему всех знакомых и считаю, что, не увидев его, нельзя уезжать из Дели. Красота, выверенность, пропорциональность этого здания бесподобны. Я говорю о гробнице могольского императора Хумаюна.

Отвлечемся на несколько минут, не уходя, однако, от прекрасного здания.

О роли личности в истории кто только не писал! А надо бы также подумать о роли случая.

Бурное правление императора Хумаюна – с войнами, с обычными для того времени семейными злодеяниями, с изгнанием, чужбиной и возвращением на трон – закончилось в одночасье, когда, поскользнувшись на мраморных ступенях своей библиотеки, многострадальный правитель сломал себе шею – случай, благодаря которому на трон сел его 14-летний сын Акбар.

Акбар Великий – называют его историки, хотя поначалу всё шло как у всех, кого-то убивали, кого-то завоевывали. Малограмотный император, спортсмен-любитель, не умевший читать (по мнению недоброжелателей), казалось бы, не должен был остаться в памяти великой страны.

Но вернемся к вопросу о роли личности. Ибо венценосный тинэйджер был действительно незаурядной личностью. Не будем говорить о его завоеваниях, а отметим одно качество, о котором хотели бы умолчать те самые недоброжелатели – он умел и любил слушать. И у него была своя библиотека и манускрипты не лежали в ней втуне – их читали ему вслух и он, обладая прекрасной памятью, запоминал их и услышанное рождало в его душе вопросы, на которые он искал ответы не только в других рукописях (свыше 24000 «единиц хранения» в его личной библиотеке), но и в беседах с мудрецами.

С детства бывший под влиянием суфиев, постепенно он стал всё более критично воспринимать ислам и часто в его присутствии происходили горячие (подчас даже слишком горячие!) дискуссии по религиозным вопросам. Были при дворе и индусы, что вносило в атмосферу столичных диспутов своего рода межрелигиозный диалог. Были последователи зороастризма, были и джайны.

А потом подоспели иезуиты, ведомые молодым и энергичным отцом Рудольфом Аквавива.

Сотни умных и начитанных теологов из разных стран, исповедовавших разные религии, принадлежавших разным толкам и сектам, устремились в новую столицу Акбара Фатехпурсикри, ко двору императора, обычно даровавшего им персональную аудиенцию.

Можно подумать, что все эти велеречивые и возвышенные диспуты в высочайшем присутствии были бесконечной и бессмысленной «говорильней», отвлекавшей государя от его царственных забот – ведь даже начиная очередной победоносный поход лично – по обычаю – во главе войск, Акбар уже через несколько дней передавал ведение боевых действий своим полководцам, а сам спешил вернуться в столицу к своим излюбленным диспутам.

Но это не было простым стремлением к знаниям. То, что происходило с Акбаром, может быть названо словами Л.Н. Толстого (сказанными, разумеется, в совершенно ином контексте) – «расширение души».

И это не было дистиллированным теоретизированием – услышанное и понятое он воплощал в реальную политику; он не только завоевал и объединил всю Северную Индию, он преобразовывал её. Меняясь сам, он изменял и страну, и эпоху.

Он вносил неслыханное доселе рыцарство в грубый и чудовищно жестокий, кровавый мир мусульманской знати. Он отменял налоги на индусские храмы и привлекал в массовом порядке индусов ко двору и управлению страной, он даже женился на индуске и впервые она сохранила свою веру, не перейдя в ислам. Он осторожно и деликатно пытался реформировать индуизм – запретив сожжение вдов на погребальном костре мужа, браки между детьми, принесение в жертву живых существ (тем не менее для Индии эти проблемы, к сожалению, сохранят свою актуальность до середины XIX-го века). Но он руководствовался при этом не представлением о превосходстве ислама, а высшими принципами добра, справедливости и толерантности. Исходя из этих же принципов, он также реформаторски относился и к своей собственной религаи и многое пересматривал в исламе.

Что интересно при этом, его взгляды и политика не вызывали отторжения в обществе и не стали яблоком раздора. Личность Акбара, его честное стремление к Истине обезоруживали его оппонентов.

Финал этой истории был грандиозным, хотя и предсказуемым.

Просвещенный государь устал от неподъемных попыток реформировать и индуизм, и ислам, и примирить их с христианством, не переходя при этом в заморскую веру. И тогда он сам изобрел новую религию.

Акбар Великий умер в Агре 13 октября 1605 года, не дожив одного дня до своего бЗ-летия. Новая религия не пережила своего создателя Была она, естественно, эклектична и уже тем самым неприемлема для наследовавшего трон принца Селима (вошедшего в историю как император Джахангар), почти до конца правления Акбара воевавшего против отца, устраивавшего заговоры и хваставшего впоследствии, что тайно приказал (еще при жизни Акбара) умертвить лучшего его друга, якобы склонявшего правителя порвать с исламом.

Стоит ли удивляться, что официальные лица, присутствовавшие при кончине Акбара, оповестили страну и историю, что император он ушел из жизни правоверным мусульманином?

Возвращаясь к самому началу, хочу сказать, что в Дели над бренными останками Хумаюна во времена его сына Акбара тоже был выстроен величественный, необычайно красивый мавзолей, позднее повлиявший на воображение создателей Тадж-Махала. Пропорциональность его изумительна и, по-моему личному мнению, здание и ландшафт безупречны.

И кому и какое дело до того случая, с которого началась наша история (а, вернее, просто история), когда втихаря принимавший в тишине астрологической библиотеки наркотики, к которым он пристрастился в Афганистане (и тогда Афганистан!), император Хумаюн, нетвердо спускавшийся по мраморной лестнице, услышал призыв муэддзина к намазу и попытался стать на колени? Не устоял, упал и…

Из ничтожного, прости Господи, случая, выросла величественная судьба Акбара Великого. И оттуда же, славя величие жизни, любой жизни, вознеслось в Дели невообразимо прекрасное здание, которому стоять и стоять тысячелетия – что для Индии вполне возможное дело.

В наши дни к списку обязательных для уважающего себя туриста мест посещения в Дели добавился (и даже вышел на одно из первых мест в этом списке) Храм Лотоса, часто называемый Тадж Махалом XX века.