В сиянии небесных сияющих

Лимфатический сумрачный волчий базар почернел. Открылись небольшие волчьи глазки, замерцавшие во тьме, и две маленькие сплошь чёрные сполохообразные апидескции вынырнули и встали неподвижно во главе отряда.

Сумрачно и темно.

Тоскливо, мрачно и безрадостно.

Хреново.

Базарный сумрачный лимфатический почерневший волк смутился и оттопырился. Пыжащаяся лимфохвостая отрядная феадиция сполохообразно взлетела в чёрное небо. Было темно.

В Вашингтоне пробило полночь, и одноярусные полки сметливо скособочились. Вонзились топоры в спину, и Джус, выйдя из укрытия, скабрезно подбоченился. Стало ещё темнее.

Хреново.

Веретенообразный волчок достиг большой вершины и встал стоймя. Жужелица засекретилась. Стало очень темно. Чернообразные моли мыли раму. Вошь скукожилась. Фиговинки играли гранями.

Уже в полной тьме вышел парасимпатический перегорик. Он был паралогичен и неделикатен. Раскрутив веретено, он сказал сам себе пару слов, после чего почернел так, что его во тьме не стало видно. Хотя видимости уже и так не было никакой, она ещё более ухудшилась. Ральфа смежилась. Альфа Рака тускла. Склеротический водяной всклок кабельно проиндифферировался. Эффект сочувствия равнялся жужелице. Дифферент жужжал. Джус копошился в околичности. Ополчение залегло. Отряд жужжал тоже. Волк покосился. Кость, вертикально материализуясь, ворвалась в полость иннервации. Стемнело ещё больше.

Дериватная щёлочь аморфно текла сквозь камин. Камин жужжал. Жужжание распространялось всё более. Стало ещё темней. Постепенно темнота щупальцевидно раскретинивалась. Наконец стало абсолютно темно, и только было слышно, как где-то внизу невидно падала каплями лимфа.

Падение лимфы прекратилось.

    Осень 1988 года.

Виселица

Mama, just killed a man,

Put a gun against his head,

Pulled my trigger, now he’s dead.

    Queen: Bohemian Rhapsody[4 - Мама, я только что убил человека. Прицелился ему в голову, нажал на курок – и вот он мёртв. («Квин», «Богемская рапсодия»).].

Шар осторожно вкатился в заросли сухого борщевика. За ним осторожно вошёл в заросли Пемелдий. Под ногами шебуршала сухая трава. Была поздняя осень. Невдалеке была река. Пемелдий, торопясь, потому что его ожидал его друг Векверфий, стал следовать в зарослях борщевика туда, куда, по его мнению, упал шар. Наконец он наткнулся на круглое отверстие в земле и сунул туда руку. Он сразу схватился за скользкий клубок змей, но потом сообразил, что их не может быть в такое время года, потому что был не тот сезон. Шара, однако, не было. Что-то упёрлось в колено Пемелдия, и он увидел под собой в сухой траве радио. Радио передало новость, и А. А. Жданов основал Ленинградский университет. Было хорошо. Стало ещё лучше. Внезапно Пемелдий увидел и шар. Шар лежал тут же рядом под сузим лопухом. Но едва Пемелдий протянул руку к шару, грохнул выстрел, и Пемелдий упал с простреленной головой в траву. Векверфий, стоявший в пяти шагах, сунул револьвер в карман и быстро подошёл к шару. Он встал на колени, чтобы взять шар в руки, но тут что-то ему показалось не так, и он разглядел в просвете борщевика тупо стоявшего и глядевшего куда-то в сторону реки или ещё неведомо куда 59-летнего одуревшего экономиста Гольдимация. Спокойно, потому что он знал, что Гольдимаций всё равно ничего не услышит, потому что глухой, Векверфий вытащил только что спрятанный револьвер, прицелился Гольдимацию в ухо и выстрелил. Раздался хруст сухой полыни – это в неё рухнул мёртвый Гольдимаций. То, что. Векверфий не спрятал револьвер в карман на этот раз, а положил его на траву, было невредно и даже полезно, потому что, едва Векверфий снова нагнулся к шару, который за это время стал вдруг уже не шаром, а эллипсом и оранжевым, неведомо откуда прогремел выстрел, и пуля сорвала воротник в векверфиевского пальто. Векверфий скатился в небольшую ложбинку, на время оставив проклятое изделие. Тут в просвете зарослей он увидел крадущегося среди кочек болотистого поля К. В. Дерменгольма. «Сволочная рожа», – подумал Векверфий, достал второй револьвер, взял по оружию в каждую руку и стал целиться в крадущегося К. В. Дерменгольма. Они обменялись выстрелами, и К. В. Дерменгольм упал с простреленными обеими ногами, а Векверфий получил пулю в ключицу. Поскольку между ними расстояние было уже не более 20 метров, Векверфий решил действовать иначе. «Эй, слушай!» – крикнул Векверфий. «Слушаю внимательно», – отвечал К. В. Дерменгольм. «Давай больше пока не стрелять, а поговорим», – предложил Векверфий. «Согласен», – сказал К. В. Дерменгольм. Векверфий встал. «Вот я кладу пока на землю оба револьвера», – сказал он. К. В. Дерменгольм положил свой один револьвер. «Тоже пока», – сказал он. Разумеется», – сказал. Векверфий. Он подошёл к К. В. Дерменгольму и отпихнул ногой револьвер от него подальше. «Давай я тебя обыщу, нет ли ещё у тебя оружия», – сказал Векверфий и обыскал К. В. Дерменгольма. Оружия больше не было. «Ты врач, – сказал Векверфий, – и прежде чем мы поговорим, давай ты перевяжешь мне плечо». «Хорошо, – сказал К. В. Дерменгольм. – Сходи вон к лесу и принеси мой чемоданчик». Векверфий отшвырнул ещё подальше револьвер К. В. Дерменгольма и принёс чемоданчик. Он снял пальто, пиджак и рубашку, и К. В. Дерменгольм осмотрел ранение. «Пуля сидит у Вас в кости, – сказал он. – Сейчас я Вам стерилизую рану и перевяжу, но потом надо будет обратиться в больницу». «Хорошо, я, может, к Вам и обращусь», – сказал Векверфий. «Нет, я уже давно не работаю». – сказал К. В. Дерменгольм. «А, ну тогда ладно, – сказал Векверфий, морщась от обрабатывания раны. – Вы бы, может, сперва себе помогли, а потом уж мне?..» «Нет, я врач, сперва должен помочь больному», – сказал К. В. Дерменгольм. «Вы очень любезны, – сказал Векверфий, – но и народу Вы положили немало. Перестреляли в смысле». «Хм, – сказал К. В. Дерменгольм, – Вам-то откуда известно?» «Когда, например, Вы стреляли во время фашистского мятежа, – сказал Векверфий. – Я тогда случайно был на улице». «А Вы что, состоите в фашистской партии?» – спросил К. В. Дерменгольм. «А что, Вы мне тогда не будете оказывать помощь?» – спросил Векверфий. «То есть какую?» – не понял К. В. Дерменгольм. «Врачебную, сейчас», – сказал Векверфий. «Да нет, я ведь врач, оказал бы», – сказал К. В. Дерменгольм. «всё-таки хорошо, – сказал Векверфий, – что Вы прострелили мне плечо не правое, а левое». «Вы меня тоже ранили в обе ноги навылет, это тоже хорошо», – сказал К. В. Дерменгольм. Он перевязал Векверфия и теперь оказывал врачебную помощь себе. «Всё-таки Вы не ответили», – сказал К. В. Дерменгольм. «Нет, не состою», – сказал Векверфий. «Чего же Вы делали на улице?» – спросил К. В. Дерменгольм. «Я с винного магазина шёл», – сказал Векверфий. «Кстати, – сказал К. В. Дерменгольм, – может, попьём коньяку? У меня был в кармане». Он полез в карман и с недоумением вытащил бутылку с аккуратным пулевым отверстием в дне. В бутылке ничего не было. «Странно, – сказал К. В. Дерменгольм. – Я думал, это кровь по мне откуда-то сверху течёт, а то коньяк был… Слушайте, но Вы, по-моему, стреляли один раз, то есть выпустили две пули?..» «Да, только один раз», – ответил Векверфий. «Так кто же в меня ещё стрелял?» – недоумённо спросил К. В. Дерменгольм. «Не представляю», – отвечал Векверфий. К. В. Дерменгольм подумал. «Знаете, – сказал он, – Вы на всякий случай всё-таки принесите револьверы и Ваши, и мои, пусть тут лежат». «Да, Вы, пожалуй, правы, – согласился Векверфий. – Только давайте я лучше оттащу Вас в заросли. А то тут местность открытая. А там у Пемелдия в кармане должно быть что-нибудь забухать». Он отволок К. В. Дерменгольма в заросли, затем принёс его чемоданчик и револьвер, а также положил рядом с собой свои два револьвера. Затем Векверфий пошарил в карманах у лежавшего тут же мёртвого Пемелдия и действительно нашёл непочатую бутылку водки. «Пить придётся из горла», – сказал он. «Зачем же, – сказал К. В. Дерменгольм, – у меня в чемоданчике есть как раз два медицинских стаканчика, а также копчёная колбаса. Вот хлеба нет». «Да хрен с ним!» – воскликнул повеселевший Векверфий. Он разлил водку в стаканчики, и К. В. Дерменгольм порезал скальпелем колбасу. Они выпили, не чокаясь, как подобает настоящим врагам. «А кто это?» – спросил К. В. Дерменгольм, жуя колбасу. «Это Пемелдий», – отвечал Векверфий. «Кто такой?» – спросил К. В. Дерменгольм. «Так, один бедолага», – отвечал Векверфий. Они налили и выпили ещё по стаканчику. «Там ещё Гольдимаций лежит», – сказал Векверфий. «И его ты грохнул?» – спросил К. В. Дерменгольм. «Да», – отвечал Векверфий. «А зачем?» – спросил К. В. Дерменгольм. «Да на хрен он нужен», – отвечал Векверфий. «Кстати, как Вас полностью зовут?» – спросил К. В. Дерменгольм. «Векверфий Варсонофьевич Флейц», – отвечал Векверфий. «Так мы с Вами по отчеству тёзки?» – удивился К. В. Дерменгольм. «Да», – отвечал Векверфий. Они налили и выпили ещё. Внезапно раздался треск и хруст неподалёку. «Внимание!» – негромко воскликнул К. В. Дерменгольм, и оба схватили револьверы. Но звуки утихли. «Тут дело нечисто», – сказал К. В. Дерменгольм. Он, адски морщась, пополз к краю кустов, раздвинул их и выглянул в поле. Совсем рядом, в десяти метрах, стоял и шатался пьяный молодчик. «Эй, ты, болван! – неожиданно для себя крикнул К. В. Дерменгольм. – Пошёл вон отсюда!» С этими словами он показал молодчику револьвер. Молодчик неожиданно сообразил, очень испугался и стремительно побежал куда-то неведомо куда. «Всё в порядке», – крикнул Векверфию К. В. Дерменгольм и пополз обратно. Он полз, не глядя вперёд, но глядя на землю, и вздрогнул. когда ему в висок легко ударил носок ботинка. «Векверфий! – сказал К. В. Дерменгольм. – Ведь мы же договаривались…» Он поднял голову. Перед его лицом находились измазанные осенней грязью ботинки Векверфия. Векверфий Варсонофьевич Флейц покачивался в петле огромной, метров десять в высоту, виселицы.

    25 января 1989 года.

Раздел II. Величественные полотна

(1989 – 1993)

Комитет

1. Outdoor Growth

Всякое упоминание о геройстве и ненадёжности долгого лунного рассвета мысленно отрицалось, и тем не менее не было ясно, что ранний рассвет возможен и настоятелен: хотя бы в некоторых местах уже упали на росистую землю луковичные всходы долгой зари, хотя ветер был долгий и непостоянный, и тёплая ночь вселяла уверенность в конечность такого мироустройства. Пять миллиардов лет, в течение которых существовала такая система, сам факт этих пяти миллиардов как таковых, а не какой-либо другой факт либо что-то ещё – тоже не побуждал не быть уверенным в этом. Солнечная система – а речь здесь идёт именно о ней, а не о чём-либо другом – вообще очень быстро видоизменялась, производя пар, сумерки и галлюциногенные осадки.

Конец был близок, это было неизвестно. Ночь, чёрная и густая, как Бог знает что, облегчала продвижение к закономерному разрешению этого долговечного взрастания. Вообще, бессмысленно говорить о том, что воздух спёрт и кисл, что над землёй расползается аромат луковичных трав, и что пыльные и тёплые ольховые листья, и так далее… Общительность ночи, её подобие, её сумеречность, её разум и стремление, её жевание, соль, соленоидный вкус, ветер, кислотность и шум, её произрастание навстречу, гул, острота, клей и напутствие, её обуза, злоупотребление и пластырь, её помещичье видение, видение и заболоченные овраги, осока, солёные огурцы и ненадёжность, слава, забвение и прогресс, ром, аптечные ромашки и соцветие мировосприятия, ответный гам, эволюция и алгебра – всё это находилось воистину около, и около того, что является незнаемым и прошедшим, цвели угольные дожди. Ночь прогрессировала, одним словом. Сумерки зацветали и исчезали.

2. Lazy Masturbate (Центральный Комитет)

– Патологические изменения в суставе: воспалительные процессы, артриты, остеохондриты влекут за собой отторжение капсулы, принимающее костно-хрящевой характер. При травматических повреждениях с последующим кровоизлиянием в суставе происходит выпадение фибрина, сгустки которого могут оставаться в полости сустава свободными; отделившиеся мелкие костные частицы, частицы капсулы, хряща, свободно передвигаясь внутри сустава, также образуют суставные мыши[5 - Справочник практического врача в 2 тт. М., 1952.].

Докладчик, Пеллидий Флауэр, высоко поднял палец вверх и значительно оглядел аудиторию. В первом ряду сидели и внимательно слушали Инфалангеус, К. В. Дерменгольм, товарищ Сталин, Т. Б. Эгершельд, Агоний Бёрнс, Глегзоний, Джус и плотник Порфирий О’де Бест.

– Какие будут вопросы? – внимательно спросил Пеллидий Флауэр, вглядываясь в лица аудитории.

– Товарищ Флауэр, – заговорил первым после некоторой паузы товарищ Сталин. – Вот Вы говорили о суставных мышах. Но вот могут ли они рассасываться самостоятельно?

– Небольших размеров суставные мыши иногда могут постепенно рассасываться[6 - Там же.], – поспешно разъяснил Пеллидий Флауэр.

– Товарищ Инфалангеус, – молвил товарищ Сталин, поворачиваясь вполоборота к Инфалангеусу, сидевшему от него через К. В. Дерменгольма, – что Вы думаете по этому поводу?

– Мечта! Ветеринарная мечта! – немедленно заорал Инфалангеус. – Сигаретная дверь! Вымя! Прогресс! Различное видение и уплотнённое противостояние отсутствия разности кратной чётности пропадения! Воздух! Вымя! Сирингомиелия!

– Относительно уплотнённого противостояния – тут я с Вами согласен, – прервал его товарищ Сталин, разворачиваясь в другую сторону. – Но что думает по этому поводу товарищ Эгершельд?

– Мм… – начал Т. Б. Эгершельд, пряча что-то под сиденье стула. – Это… как там… жужеличное равенство логарифмизуется аплектично первому вектору боковой ветви…

– Вы явно не в себе сегодня, товарищ Эгершельд, – укоризненно заметил товарищ Сталин. – Вам нужно отдохнуть. Товарищ Джус, а что Вы скажете?

– Да чувак стебётся, чисто крыша течёт, – сказал Джус.

– Товарищ Джус, как всегда, при своём мнении, – усмехнулся в усы товарищ Сталин. – Но, может быть, у товарища Бёрнса своё мнение?..

– Да я думаю, что надо идти жрать пиво, – отвечал публицист-алкоголик Агоний Бёрнс. – Ты как думаешь, Порфирий?

– Сходил бы ты поссал, – мрачно сказал О’де Бест.

– Ну что ж, – заключил товарищ Сталин, упирая руки в колени. – Я считаю вопрос исчерпанным. Позиция бывшего товарища Флауэра нам вполне ясна. Это вражеская позиция. Глегзоний, разберись с товарищем Флауэром.

Глегзоний, который уже давно держал наготове пистолет, быстро прицелился в голову Пеллидию Флауэру. Грохнул выстрел; докладчик свалился под трибуну.

Собрание завершилось. Агоний Бёрнс и О’де Бест приволокли откуда-то ящик пива и начали его жрать, оскорбляя друг друга и время от времени занимаясь рукоприкладством, что, однако, не мешало им успешно жрать пиво. Инфалангеус и Т. Б. Эгершельд завели негромкий и неторопливый разговор по-немецки. Товарищ же Сталин приблизился к К. В. Дерменгольму и куда-то его поманил.

3. Taylor Hospital

– Вот смотрите, товарищ Дерменгольм, – загадочно усмехаясь, сказал товарищ Сталин, подводя К. В. Дерменгольма к некой облупленной двери. Перед этим они вышли из аудитории и прошли определённое расстояние по кривому обшарпанному коридору.

К. В. Дерменгольм коснулся двери, и она с грохотом рухнула внутрь, так как не висела не петлях, а была просто прислонена к косяку. Внутри было совершенно темно и пахло скисшей мочой. К. В. Дерменгольм нажал на выключатель, и поганая лампочка засветилась багрово-синим светом. В замусоренной до предела комнате на охапке соломы спал мертвецки пьяный М. П. Лукьяппер.

К. В. Дерменгольм обернулся. Но товарища Сталина уже не было.

Тщетно поразмыслив, К. В. Дерменгольм, отодвигая ногами бутылочные горлышки и куски собачьего дерьма, приблизился к М. П. Лукьяпперу. Впрочем, он поспешил тут же удалиться и даже выйти из комнаты, так как при ближнем рассмотрении оказалось, что М. П. Лукьяппер во сне медленно и постепенно блевал, а также он уже успел обмочиться раза три. Гадил ли во сне М. П. Лукьяппер, К. В. Дерменгольм, наступивший на мягкое собачье дерьмо и, упав, ухватившийся за скользкие свиные кишки, не установил. Он вышел из комнаты, выключил свет и прислонил дверь снова к косяку.

В коридоре тем временем откуда-то появилась мёртвая корова с распоротым брюхом. Её было не обойти, так как коридор был узкий, и К. В. Дерменгольму пришлось идти по корове, выдавливая её внутренности. После коровы К. В. Дерменгольм был вынужден пройти также по лошади, человеку и свинье. Далее, вроде, коридор был пуст. К. В. Дерменгольм вынул на всякий случай пистолет и сделал это, как оказалось, не зря, так как в этот момент распахнулась дверь и навстречу ему выбежал Глегзоний, целящийся из пистолета прямо в лицо К. В. Дерменгольма. К. В. Дерменгольм выстрелил четыре раза, зашвырнул труп Глегзония обратно в комнату (это был туалет) и, сделав ещё два шага, оказался у двери со стеклянной чёрной табличкой: TAYLOR HOSPITAL.

4. Big