Эксперимент

– Тогда объясни мне, почему ты вышла за меня замуж? Объясни, почему отказала Джонни в отеле? Почему сразу же не осталась с ним? – не сдерживая нервного возбуждения, кричал Джек.

– Потому что! – в ответ крикнула Эстер.

Ничего другого ей не пришло на ум. Как она могла сказать Джеку, что являлось реальной причиной ее ухода из семьи? Желание построить семью и чувство защищенности были движущей силой, из-за которой Эстер вышла замуж за Джека. Да, Эстер могла мириться с разностью интересов, с разностью темпераментов, чувственного порога, с непониманием и отсутствием внимания в угоду долгой жизни. Но теперь, когда все это больше не представлялось возможным, ожидание потеряло всякий смысл. Из чувства жалости к мужу, из боязни поменять свою жизнь Эстер отказала Джонни в отеле. Но и в этом она не могла откровенно признаться Джеку.

Джек повел плечами в знак непонимания.

– Потому что? Это все, что ты можешь мне сказать? – спросил он, начиная смеяться.

Джек осознал абсурдность этого заключения, и тем больнее для него прозвучали слова Эстер. Если она не могла назвать ни одной объективной причины, значит, это было чувство. Чувство к Джонни, о котором она решила умолчать.

– Да, это все, – сказала Эстер, но, подумав, добавила: – Нет, есть то, о чем ты должен знать. Ты замечательный мужчина и муж. Ты найдешь себе достойную спутницу, которая будет подходить тебе по всем критериям. Но пойми, это не я. Все это не для меня. Я вяну в твоем несчастном городишке. Я задыхаюсь! Мне осталось не так много времени, чтобы слушать голос разума. Иногда мне хочется бежать отсюда. Бежать из квартиры с дикими воплями куда глаза глядят. Я больше так не могу. Не могу и не хочу.

Джек кивнул.

– Хорошо, – с горечью в голосе сказал он так, что сердце Эстер опустилось к желудку. – Я не могу удерживать тебя силой. Если Джонни сможет сделать тебя счастливой, то пожалуйста, поезжай.

Эстер нестерпимо захотелось подбежать к Джеку, обнять, приласкать его. Сказать, что все это неправда, и, кляня себя, прожить с ним остаток дней. Но твердость намерений заставила Эстер, не поднимая головы, продолжить собирать вещи. Она с яростным упорством укладывала стопки одежды в чемодан и ни разу не посмотрела на Джека, чтобы не передумать.

Джек постоял несколько минут в спальне, пытаясь понять, можно ли еще что-то исправить, а потом вышел из дома. Он будто в пьяном бреду отправился бродить по узким улицам, усыпанным домами по обеим сторонам, заглядывал в окна с горящим светом и думал, думал, думал.

Как только Эстер услышала тишину осиротевшего дома, руки ее машинально перестали упаковывать вещи, тело устало рухнуло на кровать, а из глаз полились горькие слезы сожаления. Эстер винила себя, сочувствовала Джеку, злилась на Джонни. Чувства, обуявшие ее, грозили разорвать Эстер растревоженное сердце. Битый час она продолжала лежать на кровати и уговаривать себя не отступаться от принятого решения. К счастью или сожалению, в итоге ей удалось, превозмогая душевную ломоту, подняться с постели и усадить себя за компьютер.

Билет на самолет Эстер забронировала в тот же вечер. Скоро к дому подъедет такси, и девушка навсегда разорвет связь с былыми отношениями.

Вылет был запланирован на утро следующего дня, но ночевать с мужем Эстер не решилась бы ни при каких обстоятельствах. Стоило ей представить, как Джек, убитый горем, возвращается пьяным домой и ложится на диване в гостиной, уступив ей кровать, как Эстер пробирала дрожь.

Эстер протянула чаевые водителю за то, что он закинул ее чемодан в багажник, а затем дала адрес ближайшего отеля, который смогла найти. Она собиралась провести в номере одну из самых тревожных ночей в своей жизни. Эстер попросила таксиста остановиться на заправке, чтобы купить пачку сигарет. Внутренний демон девушки требовал яду, чтобы отравиться, а потом, если повезет, забыться сном.

Отель, который Эстер нашла в интернете, оказался придорожным третьесортным мотелем с перегоревшей вывеской. Несколько машин, тоскливо прижавшиеся друг к другу на небольшой стоянке, говорили о том, что какие-то постояльцы все же выбирают это место для ночлега, несмотря на жутковатый вид. В любом случае на лучшее у Эстер не хватило бы денег. Лимит ее кредитки был почти исчерпан.

– Вам помочь донести чемодан до двери? – хриплым голосом осведомился таксист, предугадывая совершенно справедливо возникший у Эстер страх.

– Нет, благодарю, – отозвалась она. – Откройте багажник, я справлюсь.

Эстер вывалила набитый под завязку чемодан на сверкающий в ночи асфальт и тревожно огляделась. На трассе ни единой машины. Темнота поглотила магазины и дома, опустилась на современную цивилизацию как древняя хворь, с которой люди не научились бороться. Только мотель из прошлого смог обзавестись несколькими фонарными столбами, ярко освещающими участок и небольшой отрезок дороги.

Эстер не спеша двинулась к будке регистрации – маленькому домику, примостившемуся чуть поодаль от основного здания. Сырость ночи остудила ее разгоряченное тело. Эстер на ходу плотнее укуталась в толстовку и представила скорое согревающее тепло горячего душа. Колесики чемодана оглушительно гремели в полной тишине. Эстер стало страшно. Она привлекала к себе внимание таинственных обитателей темноты. Пусть даже порожденных ее фантазией, но красочных и волнующих сознание не меньше реальной угрозы.

В затхлом помещении Эстер получила ключи от номера и некоторые рекомендации по использованию кондиционера и бассейна. Эстер благодарно кивнула рыжей пышечке с толстыми белыми пальцами и отправилась в свою комнату. Чемодан на второй этаж Эстер пришлось затаскивать самой. Теперь она осталась без поддержки мужа, и это в значительной мере ослабляло ее храбрость.

Эстер задержалась на улице, чтобы выкурить сигарету и взять паузу. Маленький светлый огонек зажигалки осветил озабоченное лицо девушки, а затем стремительно погас. Эстер затянулась. Легкие наполнились сигаретным дымом и никотином, дыхание сперло, в горле запершило. Эстер закашлялась, но постаралась затянуться снова. Во второй раз вышло сносно.

«Свободна, – подумала она. – Иди куда хочешь, делай что хочешь, говори с кем угодно. Теперь до тебя нет никому дела».

Еще несколько минут Эстер простояла на улице, наедине со своим одиночеством и страхом перед будущим. Она вглядывалась в холодную пустую даль и представляла, что скоро ее не станет, а мир продолжит жить привычной жизнью. В глобальном плане ее отсутствие ничего не значит и не станет ни для кого трагедией, кроме, конечно, родителей. Толпы людей продолжат свой бесконечный путь от рабочих столов бизнес-центров к домашним диванам. Они будут перебегать дорогу, гулять в парках, устраивать вечеринки, посещать концерты. Но никто не будет догадываться, что среди них могла находиться девушка с тонкой талией и копной густых блестящих волос. Эстер оставит беспокойство мира навсегда. Стоя в шаге от пропасти, Эстер поняла, что неурядицы, волнения, неудачи – естественный процесс жизнедеятельности, без которого невозможна полноценная жизнь. Отрицательные эмоции в некотором смысле являются индикатором того, насколько верный путь мы избрали для себя.

При воспалительном процессе в организме поднимается температура. Этот симптом дает человеку понять, что где-то происходит сбой, и если его не устранить, это может обернуться более серьезными последствиями. Ту же параллель можно провести в жизни: все, что вызывает у нас негативные чувства, – показатель некоего нарушения, на которое необходимо обратить внимание.

Эстер долго игнорировала свои желания, почти всю сознательную жизнь. Как итог – понимание, что времени почти не осталось, а она так и не жила для себя. Ей было слишком тяжело думать об этом, поэтому Эстер нашла достаточно оправданий для своего бездействия, чтобы не сойти с ума.

Наутро, будучи полностью разбитой и измотанной, Эстер с трудом дотащила свое тело до аэропорта, прошла регистрацию, сдала чемодан в багажное отделение и буквально упала в кресло самолета. Там она благополучно проспала все пять часов до прибытия в солнечный Лос-Анджелес.

Туристический сезон на одном из самых востребованных курортов страны был в разгаре, поэтому аэропорт был переполнен людьми. Чемоданы, пакеты, дорожные сумки перемещались с места на место вслед за своими хозяевами. Крики детей на руках измученных матерей тонули в какофонии звуков аэропорта и языков, становясь менее надоедливыми.

Эстер с усилием разлепила глаза, когда из самолета вышли последние пассажиры. Стюардесса корректно и любезно напомнила девушке о ее местонахождении.

– Извините. Прошу прощения, – громче произнесла женщина с голубым шелковым платочком, повязанным вокруг шеи. – Мы прилетели.

Эстер через силу поднялась с места и быстрым шагом, не успев опомниться ото сна, отправилась в зону получения багажа. Такси поймала на выходе – так было легче, но и, конечно, дороже.

Ехали долго. Складывалось впечатление, что водитель колесит вокруг нужного адреса специально.

– Я включила навигатор! Он говорит, что вы свернули с верного направления! – недовольно сказала Эстер, косясь на счетчик, лихо накидывающий цифры.

– Ээээ! – издал пылкий возглас водитель, сопровождающийся размашистым жестом. – Там дорога перекрыта. Я лучше знаю.

По акценту, горячности эмоций и жестикуляций Эстер поняла, что имеет дело с восточным мужчиной, который разве только не добавил: «Я лучше знаю, женщина».

Двухэтажный дом с небольшим двориком расположился на пересечении бульвара Сансет и Норд Поинсеттиа-плейс. Он был огорожен от соседей невысоким железным забором. Белый фасад дома украшали деревянные панели – веянья современной моды. За забором виднелись высокие цветущие кусты с крупными фиолетовыми цветами, которым Эстер не знала названия, и маленькая беседка. Калитка была приоткрыта.

«Неплохо. Неплохо зарабатывают художники», – отметила про себя Эстер.

Она увидела здание еще из машины и заранее стала приглядываться к окнам, чтобы угадать, в каком из них сейчас находится Джонни.

«Как он встретит меня? Наверное, из-за его спины выскочит белокурая девица и спросит, кто я такая, – подумала Эстер. – В таком случае придется соврать, потому что правда прозвучит абсурднее. Отвечу – сбежавшая пациентка из психиатрии, которая даже не удосужилась предупредить Джонни о своем приезде. Телефоном пользоваться не умею».

Такси притормозило. Старый турок, всю дорогу развлекавший Эстер смешными историями из жизни, обернулся и радостно посмотрел на напряженное лицо девушки.

– Мы на месте, – торжественно объявил он и кокетливо подмигнул.

– Наконец-то, – пробурчала Эстер себе под нос.

Эстер на ватных ногах добралась до домофона, встроенного в стену, и застыла. Она как загипнотизированная смотрела на металлические цифры автомата и не могла решиться нажать на кнопку. По спине пробежал холодок неконтролируемого волнения. Осознание, что прошлого больше нет, вытеснило нерешительность. Эстер трясущейся рукой нажала на блестящие кнопочки и стала ждать.

Никто не ответил. Эстер, закрыв глаза, покачала головой и проверила кончиками пальцев температуру. Затем позвонила еще раз. Спустя несколько мгновений мелодия прервалась и из домофона послышался хриплый голос заспанного человека. Эстер узнала голос Джонни.

– Кто? – спросил он, громко зевая.

– Я, – коротко отозвалась Эстер.

Почему-то она не посчитала нужным назвать себя. Джонни замолк на несколько секунд и, ничего не переспрашивая, открыл дверь. Эстер решила, что Джонни увидел ее из окна и поэтому не стал ничего уточнять. От души отлегло. Значит, он все же ждал ее.

Эстер дернула металлическую ручку и прошла на порог. Взгляд уперся в деревянную лестницу, ведущую на второй этаж. По левую сторону от прихожей виднелся зал с высокими потолками, по правую узенький коридор с белыми дверями, ведущими в комнаты. Эстер оставила чемодан и сделала несколько шагов вперед. Многие из предметов интерьера выдавали минималистичный вкус владельца. Дизайн дома был выполнен в стиле конструктивизма. Единственным, что выходило за рамки этого стиля, были картины, развешанные практически везде.

Кухня, совмещенная с гостиной, была большой и светлой. Эстер издали разглядела повсюду разбросанные одноразовые стаканчики, полные пепельницы, из которых разносился зловонный запах, разбросанную одежду и пустые бутылки из-под виски. Жилище холостяка, не иначе.

Эстер огляделась, пытаясь выискать в беспорядке Джонни. Но не увидела знакомого лица.

Джонни обнаружил себя сам, когда, пошатываясь, вывалился из ванной и буквально упал на первый подвернувшийся предмет – комод. Растрепанные и свалявшиеся волосы Джонни прилипли к лицу, и он, совершив над собой усилие, сумел заправить их за ухо. Джонни с великой неохотой поднял глаза на гостя, пожаловавшего к нему в такой ранний час. Надменное выражение его лица тут же сменилось удивлением, быстро перетекшим в беспокойство.

– Эстер! – воскликнул он, тут же вскочив на ноги.

Джонни запахнулся в серый вязаный кардиган поплотнее и посмотрел на свои голые ноги.

– О черт! – смущенно пробормотал он себе под нос.

– Привет, – грустно улыбнувшись, сказала Эстер. Ее позабавил вид стушевавшегося художника, но обеспокоенность Джонни навела Эстер на тоскливые размышления.

Джонни сделал странный жест руками, который не означал ничего. Быстрым шагом он вернулся в ванную. Из-за двери послышался его голос:

– Ты проходи, садись. Не стесняйся. Я сейчас.

Дом оказался огромным. Из гостиной еще один коридор вел в дополнительную спальню и гостевой туалет. Напротив бетонной стены, перед телевизором, расположился белый угловой диван из крупных секций. Перед ним – стеклянный столик с пузатыми пакетиками кокаина и стаканами недопитого алкоголя. Эстер посмотрела на абстракционистские картины: чаще встречались широкоформатные белые холсты с небольшим рисунком посередине, реже – маленькие черно-белые карандашные наброски. На всех полотнах виднелась размашистая подпись гелевой ручкой: «Джонни К».

Эстер скромно примостилась на уголке дивана. Она чувствовала себя неуместной и нелепой. «Послушаю, о чем Джонни заведет разговор. Если не предложит остаться сам – поеду в отель», – твердо решила она.

Пока Эстер неторопливо осматривала обстановку, Джонни успел почистить зубы, умыться и натянуть грязные джинсы. К сожалению Джонни, джинсы ему пришлось выудить из бельевой корзины. Он зачесал назад пряди волнистых волос и вышел в гостиную.

– Прости меня, – сказал Джонни, смущенно присаживаясь рядом с Эстер.

Он старался держаться от нее на небольшом расстоянии, чтобы Эстер не смогла почувствовать тяжелый запах перегара. Но Эстер истолковала отчужденность Джонни в силу своих почти сложившихся убеждений. Он не ждал ее – заранее подвела она итог.

– Я был не готов к твоему приезду, поэтому в доме бардак. Честно сказать, даже и не верил в него, – начал Джонни, пытаясь выглядеть непринужденным. Он взял руку растерянной Эстер и погладил ее тонкие пальцы. – Но я очень рад, что ты все же решилась. Обещаю, что постараюсь сделать все, чтобы ты чувствовала себя комфортно.

Эстер подняла на Джонни прояснившийся взгляд. Где-то внутри нее ликовала женщина, снова обретшая силу и уверенность. Джонни не осознавал, как много от него зависело в это мгновение. Он обладал даром, способным лишить Эстер надежды и ожиданий. Несколькими словами Джонни мог пригвоздить Эстер на долгое время к жесткой кровати дешевого хостела, битком набитого людьми, и даже сломить ее дух. Эстер вручила ему себя добровольно, греясь лишь слабой надеждой на лучший исход. И кажется, не прогадала.

Джонни несколько секунд боролся с желанием приблизиться к Эстер, чтобы не смутить ее, но когда увидел ее полный невыразимых эмоций взгляд, наплевал на пустые условности. Джонни наклонился к лицу Эстер и страстно поцеловал.

Это был упоительный, давно желанный поцелуй. Горячие губы Эстер беспорядочно блуждали по лицу Джонни, касаясь то уголков его полураскрытых губ, то подбородка, то щек. Он взял Эстер за тонкую шею и надавил на нее кончиками пальцев. На шее остался белый след, но тут же исчез. Наваждение, из-за которого Джонни несколько месяцев назад забыл о совести, пожертвовал дружбой, сидело рядом с ним и было полностью в его власти.

Эстер не успевала вдыхать воздух. Джонни не колебался, когда с силой придавил тело девушки к дивану. Ее ноги, ее прекрасные длинные ноги, были не слишком тесно сжаты. Эстер подалась телом вперед, испытывая то же неистовое стремление к взаимному обладанию. Оно могло быть удовлетворено, только если бы каждый из них в самом деле впитал и вкусил каждую частицу напряженного и потяжелевшего тела друг друга. Джонни небрежно стянул с себя кардиган, накинутый на голое тело, и краешками губ улыбнулся.

– Не бойся. Ты сама пожаловала в мое логово, – сказал он, оттягивая край футболки Эстер. – Теперь ты будешь растерзана. На этом диване.

Джонни, не удержавшись, весело рассмеялся от пошлости, которую ляпнул. Эстер захихикала в ответ. Глаза ее приобрели невыразимый блеск и очарование, присущие только желанным женщинам.

Елена Троянская была желанной женщиной – из-за нее разразилась целая война, за нее шли воевать сотни и тысячи мужчин. Ее красотой восхищаются до сих пор. Таких женщин любят и жаждут, но главное, жаждут их душу. Эстер впервые ощутила стойкую уверенность в том, что именно для этого мужчины она имеет огромное значение, он не захочет потерять ее.

Эстер смотрела на безукоризненно красивое лицо Джонни и не думала. Не думала ни о последствиях, ни о болезни, ни о будущем, которое их ждет. Она была здесь и сейчас, растворилась в счастье, буквально затопившем ее.

Разбушевавшуюся страсть, которая непременно перетекла бы в физическую близость, прервал звук торопливо сбегающих с лестницы ног. Эстер испуганно села, а Джонни недовольно обернул голову к источнику шума.

– Твою мать, Джонни! – сказал мужчина, спотыкающийся о разбросанные вещи, через мгновение появившийся в поле зрения пары. – Нельзя так пить с покупателями. Нас когда-нибудь обворуют и поимеют. Что ты будешь говорить тогда?

Мужчина с русыми, коротко стриженными волосами осекся, когда, поправив очки, заметил на диване постороннего человека – молодую красивую женщину.

Эстер вопросительно посмотрела на Джонни. По пояс голый тучный мужчина с небольшим брюшком, в белых порванных носках и трусах стоял перед ними и с любопытством пялился на Эстер. Светлой кожи его, казалось, не хватало, чтобы обтянуть всю поверхность тела, и поэтому она выглядела тонкой и чувствительной. Голубые полупрозрачные глаза мужчины на удивление выражали тепло и располагали к себе с первой минуты.

– Джонни? – тупо спросил он, сморщив отекший от насморка нос. – Кто это, Джонни?

– Это Эстер. Девушка, о которой я тебе рассказывал. Эстер, это Милош, мой лучший друг, который притащился, как всегда, не вовремя.

Милош быстро захлопал глазами и, ничуть не смущаясь, подошел к Эстер и горячо поприветствовал ее дружеским рукопожатием.

– Да, да. Знаю, слышал. Так вот, значит, как выглядят музы, – сказал он, оголив ровный ряд зубов. – Простите, что помешал вашему… Творческому процессу. Я не ожидал застать здесь гостью.

Эстер застенчиво улыбнулась и поправила волосы.

– Ничего страшного. Рада знакомству, – сказала она.

Джонни потянулся и громко зевнул.

– Ты чего встал так рано? – спросил он Милоша, который начал озираться по сторонам.

– Пора уходить. У нас сегодня важная встреча, если ты не забыл, – укоризненно отозвался Милош, продолжая пристально вглядываться во все предметы.

– Что ты пытаешься найти? – полюбопытствовал Джонни.

– Бумажку. Нам вчера оставили бумажку с номером телефона. Куда ты ее дел? Мне срочно нужно позвонить.

– Не помню, – растерялся Джонни. – Здесь ужасный бардак. Дай мне несколько минут, я приберусь, и мы найдем то, что ты ищешь.

– У меня нет времени. Я сейчас же поеду на место, а ты отправишь мне номер, как только найдешь бумажку. Это срочно, я думаю, ты понимаешь, Джонни? – заговорщическим тоном осведомился Милош, бросая на Джонни взгляд, исполненный многозначительными намеками. Джонни утвердительно кивнул, и тогда Милош обратился к Эстер:

– Мне необходимо с тобой попрощаться, юная леди. Но не беспокойся, ты еще сможешь насладиться моим обществом и познакомиться со мной поближе. Правда ведь, Джонни? – спросил Милош, с ухмылкой поглядывая на озадаченного друга.

– Да, конечно. Я пытаюсь вспомнить, куда заткнул этот чертов номер, – отозвался Джонни.

– Буду рада встрече, – только и успела сказать Эстер вслед убежавшему в недра дома Милошу.

Джонни быстро собирал одноразовые стаканы один в другой и выкидывал их в мусорный пакет. Потом принялся за бутылки. Эстер решила ему помочь.

– Закончим, а потом сходим позавтракать. Ты ведь, наверное, голодна? – на секунду оторвавшись от поисков, участливо спросил Джонни.

– Да, я с удовольствием поем. Не понимаю людей, которые с утра пьют только кофе.

Около часа они наводили порядок в квартире. Джонни позволил Эстер помочь с уборкой в гостиной, но в комнаты ее не пустил. Там он прибирался сам. Милош за это время успел одеться. Он с озабоченным лицом шепотом что-то твердил Джонни перед выходом, но Эстер не расслышала ни единого слова. Выпроводив друга, Джонни настежь распахнул окна, чтобы проветрить помещение, и, уставший, плюхнулся на диван.

– Расскажи мне о Милоше, – попросила Эстер, не скрывая праздного любопытства. – У него необычное имя для американца.

– Потому что он не американец, – усмехнулся Джонни. – Он цыган.

– Никогда не видела настоящих цыган, – задумчиво сказала Эстер, оправляя на себе одежду. – А как вы познакомились?

– Это долгая история. Мы познакомились около десяти лет назад у Дайрона. Того чувака, который продал нам кокаин. Помнишь?

– Угу.

– Так вот, Милош тогда тоже торговал легкими наркотиками. Травой. А когда ему требовалось что-то другое, он покупал маленькие порции у Дайрона. Кокаин и прочее дерьмо для туристов. Так у нас завязалась дружба.

– Ты не рассказал мне о том, какой Милош человек, но рассказал, чем он занимался в то время. Выходит, вас связала торговля наркотиками? – заметила Эстер.

Джонни усмехнулся.

– Конечно нет, – возразил он. – Он очень добрый, светлый чувак. С ним весело делать все – и в барах пить, и в церкви грехи отмаливать. Почти каждая наша встреча заканчивается невероятной историей. В последний раз Милош начал приставать к замужней женщине. Переспал с ней в том же баре, в тот же день. Я сидел за стойкой, когда заметил разъяренного мужчину, а потом услышал его разговор с друзьями. По описанию «этого ублюдка» я понял, что говорят о моем цыгане. Трое мужиков готовы были спустить с него шкуру, как только он высунется из туалета. Я позвонил Милошу и предупредил его. – Джонни рассмеялся. – Ты когда-нибудь видела, как из маленького окошка лезет женщина с пышной грудью и большой задницей? Она свалилась, как коровья туша, я чуть спину не надорвал, когда ее ловил. Второй этаж все-таки…

– Это ужасно!

– О нет, это надо было видеть! Я смеялся все время, пока пунцовый Милош, держащий ее за руки, не крикнул: «Я ее сейчас уроню!»

Эстер подавила улыбку, вглядываясь в беспечное лицо Джонни. Радуется как ребенок. Потом она попросила показать комнату, в которой можно переодеться.

Джонни проводил Эстер в свою спальню на втором этаже. Это была единственная комната здесь, но она была размером с зал! Еще одна лестница выходила на террасу.

Огромные окна в большом количестве были распахнуты настежь. Много света! Нет, невероятно много света, так, что слепит глаза! Широкая, но все же изящная белая кровать стояла ближе к северной стене, а за ней высились стеллажи с одеждой. Выглаженные классические костюмы расположились вместе с черными майками, в которых Джонни неизменно любил ходить. В прозрачных выдвижных ящиках виднелась всевозможная обувь, чистая и блестящая, будто не ношенная ни разу. Ремни, аккуратно свернутые, разложены по местам рядом с галстуками и бабочками. И много джинсов. Неисчислимое количество черных джинсов. По правой стене от кровати висели узкие картины с изображениями людей. У них не было четких очертаний и даже лиц, но пропорции фигур были близки к женским – мягким, округлым и плавным. На длинной навесной тумбе под телевизором Эстер увидела небрежно брошенные книги – Гарольда Роббинса «Город греха» и Эрнеста Хемингуэя «По ком звонит колокол». Она взяла одну из книг в руки и, немного повертев ее, положила на место.