Берёзовый отец Саиды
Подоив корову и положив ей корм, Саида вернулась в дом. Карим уже встал, умылся и побрился. Муж всегда уходит раньше всех. Поэтому Саида всегда с вечера готовит ему еду на утро. Ну и с собой надо дать. Правда, Карим ворчит, что вчерашний суп ему не нравится. Когда у него плохое настроение, грозится эту кастрюлю со вчерашней едой ей на голову надеть. Но она в такие минуты молчит, а по утрам продолжает ставить перед ним на стол приготовленное с вечера. Вот и сейчас поставила на стол тарелку с супом из баранины с капустой, положила краюху хлеба и ложку. Сама торопливо стала замешивать жидкое тесто для коймак. Пока дети спят, надо успеть им нажарить в печке к чаю эти лепёшки. Они возле печного пламени готовятся очень быстро, но Саиде надо напечь их много, очень много. Потому что скоро, где-то через полчаса, прибегут гости, голодные и бодрые. И всё, что поставлено на стол, сметут вместе с сыновьями Саиды. И дружно убегут, иногда даже не сказав «спасибо». Вот такие гости есть у Саиды и Карима каждый день. Это – два сына сестры Муниры, часто и сама Мунира. Так получилось, что сестра живёт то ли с ними, то ли возле них. Выйдя замуж, Мунира прожила с мужем недолго. Сразу же после замужества она родила одного за другим двух мальчишек. Но семейная жизнь не складывалась. Муж стал пить, часто избивал её, приходя домой пьяный. Мунира стала с детьми часто приезжать к Саиде и Кариму, вся в синяках. Говорила, что она так больше жить не может. Надо было что-то делать. Тогда Саида придумала выход из создавшегося положения. Через два дома от них умерла одинокая старушка, уже полгода дом стоит пустой и никому не нужный. Мунира могла бы переехать в этот дом. Работа в совхозе, слава Аллаху, есть. Сестра и зять всегда помогут. В деревне никто не будет возражать, что Мунира займёт этот дом. Наоборот, деревенские люди будут только рады, что дом не стоит пустой и заброшенный, портя общий вид. Там нет бани, но и это не беда. В баню будут приходить к Саиде, благо, что дома почти рядом. Сарайчик маленький есть, и огород тоже. (Не знала ещё тогда Саида, что у сестры в огороде ничего не будет расти, кроме бурьяна).
Поговорила Саида с мужем, получила его одобрение. Поговорила с соседками, выяснила, не будет ли возражающих. Когда Мунира в очередной раз приехала с детьми, сбежав от мужа, Саида и Карим предложили ей остаться. Так Мунира стала жить рядом. Саида знала, конечно что Мунира не любит выполнять тяжёлую работу, но не думала, что она настолько ленива. Скотину сестра не завела, сарай как стоял пустой, так и стоит, огород весной не вскопала, ничего не посадила. А что делать в деревне без огорода и скотины? С голоду помереть, да и только. Но её мальчишки тут же приспособились – стали столоваться у Саиды. Саида не возражала. Различий между своими детьми и детьми сестры не делала. Еду делила одинаково. Так детей у Саиды стало не пять, а семь. Даже восемь, если считать и саму Муниру. Потому что, если она и не заходит завтракать перед работой к сестре, как её дети, уж ужинать-то она приходит каждый день, и с собой наутро что-нибудь у Саиды обязательно прихватывает. Саида и не возражает. Не потому, что она такая добрая. Не потому, что сестру и детей жалко. Хотя это, конечно, тоже есть. Просто кто-то внутри Саиды подсказывает ей, что так надо. Может быть, это не внутри? Может быть, это душа Фазылджана шепчет ей на ухо: «Доченька, помогай сестре. Она не такая сильная, как ты. Ей нужна твоя помощь!» Много не рассуждает Саида, делает так, как, на её взгляд, правильно. Как отцу бы понравилось.
Пока муж кушал, а Саида жарила коймак, встал старший сын Сабир. Накинув верхнюю одежду, побежал на улицу. Вернувшись в дом, стал набирать воду в ведро. Напоить и накормить утром всю скотину в сарае – это обязанность Сабира. А скотины в сарае – много! Это и корова, и годовалый бычок, и овцы. Накормить скотину поздней осенью и зимой – просто. Спустить с сеновала сено и разложить всем – это недолго. А вот чтобы всех напоить, Сабиру приходится много раз домой с ведром бегать. Но он не ворчит. Старший, он и есть старший.
Карим ушёл. Встал Рахим и убежал во двор. За Рахимом потянулись остальные. Через десять минут в доме уже стоял шум, как на заседаниях правления колхоза. Кто-то искал свои носки и не мог найти, громко обвиняя кого-то и ругаясь, кто-то отчитывал младшего, что тот плохо заправил постель, кто-то требовал у сестры Альфии спортивную форму. Альфия ростом маленькая, и с младшим братом у них одна форма на двоих. Что поделаешь, денег не хватает, как бы не старались Карим и Саида. Да теперь и старшие сыновья всё лето работают на совхозном поле, но заработанных ими денег хватает разве что на покупку обуви всем детям. Одежду дети донашивают друг за другом, да и заплатки можно ставить, если стала ветхой, а вот с обувью – просто беда. Обувь на детях Саиды просто горит! То ли они у неё слишком много бегают, то ли ноги у них не как у всех? У Рахима, например, обычное явление – большие пальцы на ногах всегда торчат голые. И неважно, когда мать дала ему новые носки – вчера или неделю назад. Большой палец вылезает сразу же, как будто злится, что его пытались запрятать. Зашивает Саида дыру, на следующий день – та же история. Рахим стесняется, похоже, этого. У самого младшего ноги такие же, как у Рахима, но пока тот не стесняется, так и ходит с торчащим голым пальчиком, как будто так и должно быть. На носки тоже немало денег надо, хоть и вяжет их Саида каждую свободную минуту вечерами. Саида после закрытия садика вышла опять на полевые работы, тоже получает очень мало. Не голодают, конечно. Слава Аллаху, живут неплохо. Так думает Саида, прислушиваясь к детскому гаму в большой комнате.
Наконец, все дети, умытые и одетые в лучшие одежды, собрались за столом. Прибежали два брата – двое сыновей Муниры, скинув обувь возле двери и помыв руки, скромно сели на свои места за столом. На мгновенье дома стало тихо. Но – только на мгновенье. Наскоро проглотив еду, народ опять стал шумно собираться. Сначала старшие, потом младшие друг за другом стали выбегать из дома. Дверь хлопала и хлопала, пока не остался дома один Исхак. Саида, перестав мыть посуду, заглянула в комнату. Мальчик сидел на полу возле кровати, где они спят с братом, положив голову на заправленную постель, тихо плакал. Саида подошла и прижала ребёнка к себе: «Ну что ты плачешь, сынок, скоро и ты пойдёшь в школу. Осталось ждать чуть-чуть. А пока играй дома. Выпадет снег – пойдёшь на улицу. Пойдём, я покажу тебе еду, если проголодаешься».
Наскоро собравшись, Саида выскочила на улицу и быстрым шагом отправилась к зданию правления колхоза. Ей предстоит целый день на морозе собирать на поле сахарную свёклу. Каждой колхознице бригадир укажет её участок, который она должна обработать за день. Это – дневная норма. Этот участок такой большой, что даже такая ловкая женщина, как Саида, не успевает засветло собрать всю свеклу. К вечеру руки от холода немеют и не слушаются, спину ломит. Норму не выполнить! Слава Аллаху, каждый день Сабир и Рахим после учёбы прибегают помогать матери, только благодаря им портрет Саиды висит на Доске почёта возле правления.
Искушение
Новость разлетелась по деревне, даже по колхозным полям, как молния. В Ишкуак приехал представитель из города с особым поручением. Он набирает механизаторов для нефтяной промышленности. Вот сейчас, в данное время, он проводит собрание в ремонтной мастерской, собрав всех трактористов, шофёров и механизаторов всех мастей деревни.
Услышала эту новость и Саида на поле. Продолжила работу. Ну, приехал и приехал. Ничего удивительного. Нефти много на нашей земле, достают её всё больше и больше. Поэтому понятно, что механизаторы требуются. Но внутри что-то дрогнуло: ведь на собрании сейчас присутствует и её муж! Что он там переживает, интересно?
К вечеру прибежали на поле сыновья. Выполнив норму, замёрзшие и усталые, все вместе пошли домой. Саиде было беспокойно: что дома её ожидает? Что думает, или что решил там Карим? Чем ближе к дому, тем медленнее шагала Саида. «Ну что ты плетёшься, мама!» – сердились сыновья, и, не выдержав, вовсе убежали вперёд, когда оказались на своей улице.
Открыв дверь, Саида встретилась глазами с глазами мужа. Они сияли! Вид у Карима был такой, как будто он нашёл клад! Похоже, он стоял и ждал Саиду, встав напротив дверей, уже давно. Присмотревшись, Саида поняла: к тому же он ещё и выпил немного. Пока – немного. Перестав работать трактористом, Карим не перестал выпивать. Не каждый день, но иногда он продолжал покупать водку и выпивать дома, перед ужином. А уж в выходные он выпивал, как сам говорит, на законных основаниях. И на работе в ремонтной мастерской часто находился повод для выпивки. Саида сильно не ворчала. Что делать, если в деревне все мужики выпивают? Вот и сегодня, видно, разволновавшись, мужики выпили. А, может быть, сам зашёл в магазин после работы. Не любит Саида смотреть на выпившего, особенно на пьяного мужа, всегда старается отвести взгляд, но тут уставилась на него, застыв, как истукан. Что же он сейчас ей расскажет?
«Садись, жена! Сейчас я тебе расскажу что-то очень интересное!» – возбуждённо стал говорить Карим, не дав ей даже раздеться. Похоже, он не подозревал, что Саида уже слышала о приезде представителя. Саида молча сняла обувь, фуфайку, платок и, потирая озябшие и опухшие руки, села за стол, где обычно сидит Рахим. Карим сел напротив и оживлённо стал рассказывать о том, что было на собрании. Этот представитель пригласил Карима лично! Оказывается, на таких людей, как Карим, с золотыми руками и светлой головой, в городе сейчас большой спрос! Обещали дать квартиру! Не маленькую какую-нибудь, а большую, чтобы семье не тесно было! Не сразу, конечно, но в ближайшее время! В первое время – в бараке, а потом – в своей собственной квартире! «Вот так вот, жена! И нам, наконец, счастье улыбнулось! Не будешь ты больше морозить руки на колхозном поле! Детям не надо будет уезжать от нас далеко, когда вырастут и закончат в школу! Ай, Аллах! Какое счастье!» – говорил Карим. Расчувствовавшись, он вскочил, обойдя стол, подошёл к Саиде и схватил её посиневшие и опухшие от мороза руки в свои, натруженные, но тёплые и, как показалось Саиде, мягкие. Это было так непривычно и так неожиданно, что Саида даже растерялась. Надо же, кажется, он замечает, какая она приходит с работы замёрзшая и усталая, и, похоже, даже жалеет её! А Саиде казалось, что он ничего не замечает!
Однако Саиде надо было что-то сказать в ответ. А она не знала, что сказать! Она не могла радоваться, как Карим! Она не готова вот так вот взять и уехать из этого дома в город. Её дом – тут, это – основание старика Шенгерея, тут жили дед и прадеды Шенгерея, и тут растут его внуки. Внуки Шенгерея должны жить на родной земле, в этой деревне, где все их знают с рождения, знают их происхождение до седьмого колена. А сам старик Шенгерей? Обрадовался бы он, если вся семья бросит этот дом и уедет жить в город? Нет, конечно. Он просто умер бы от горя, если б такое случилось при нём. Сколько раз говорил он Саиде при жизни, чтобы она отсюда никогда никуда не уезжала! «Что бы не случилось, ты должна прожить жизнь здесь, дочка, – говорил Шенгерей,– и твои дети должны продолжить жизнь на этом основании». Сколько раз повторял он эти слова, Саида не помнит. Но она крепко усвоила этот наказ. И как теперь быть бедной женщине? Ай, Аллах, помоги ей в эту трудную минуту! Непроизвольно слёзы хлынули из глаз. Карим, немного растерявшись, отпустил её руки и вернулся на своё место. Молча уставился на жену.
«Погоди немного, Карим, – сказала Саида, – у нас ещё будет время поговорить обо всём и всё обсудить. А пока давай-ка я займусь ужином. Альфии я велела почистить картошку, надо пожарить с луком. Да и корова меня ждёт». Саида встала и стала мыть руки под умывальником. Карим достал из буфета початую бутылку и, немного озадаченный, выпил ещё стопочку.
Зайдя с ведром в закуток коровы в сарае, Саида не принялась сразу же доить корову. Прислонилась к стене сарая и застыла. Аллах, как же ей тяжело сейчас! Не думала никогда Саида, что вот так, на ровном месте, человека может так придавить! Ведь не случилось ничего, ровным счётом – ничего! Просто мужу предложили работу в городе, да ещё обещали квартиру. Никто не умер, слава Аллаху, не заболел. Никто никого не бросил, ничего не сгорело и не потерялось. А тяжело так, что дышать трудно. «Отчего так тяжело?» – мучительно думала Саида. Но голова не соображала. Голова просто вообще ни о чём не хотела думать. Ничего не хотела решать. Да и не могла. Во всяком случае, сейчас.
Саида подоила корову. Накормила детей и мужа, приготовив ужин. Сама есть не стала, сославшись на то, что дожидается Муниру. Хорошо, что Мунира припозднилась. Есть на что сослаться. Если б дети или муж стали настаивать, было бы нехорошо. Саида не смогла бы проглотить даже одну ложку еды. Еде в её теле места не было. Саида вся была переполнена мыслями, до отказа. Казалось, если она попробует проглотить ложку еды, еда тут же полезет обратно, прихватив с собой поток переживаний. Наконец, Мунира пришла. Саида приветливо с ней поздоровалась, посадила за стол и положила ей еду. Сестре сказала, что ужинала с детьми. Делающие в большой комнате домашние задания дети не заметили, что мама не кушает. Карим уже храпел в маленькой комнате.
Мунира, конечно же, тоже слышала новость. Она первым делом спросила, что решили. « Пока – ничего,» – коротко ответила Саида. Мунира поняла, что от сестры мало чего добьёшься. И не стала больше ничего спрашивать. Посидев немного, попив чаю, она ушла к себе в дом. Наконец-то у Саиды появилась возможность подумать по-настоящему. Она села на табуретку перед печкой и задумалась.
Да, вот такое испытание Саиде послал Аллах сегодня. Ей, именно ей одной, надо решить сейчас: или её семья оставляет основание Шенгерея, теряет родные корни и уезжает в город, или остаётся здесь. Или город, или родное гнездо. Или красивая и лёгкая городская жизнь, или тяжёлая, трудная жизнь, но в родном гнезде. Карим – за то, чтобы уехать, это очевидно. Старшие дети, скорее всего, тоже будут «за». Это они сегодня об этом не заговорили, но ведь заговорят! Завтра вся школа будет обсуждать эту новость, и её дети не останутся в стороне, это точно! И завтра дети придут к ней. Скажут: «Мы знаем, что папе предложили в городе работу и квартиру. Мы уезжаем?» И у них не будет сомнений, остаться или уезжать. Если только у Сабира будут колебания. Но и он предпочтёт городскую жизнь деревенской, и, если и согласится, то согласится остаться только из-за уважения к дедушке Шенгерею и к роду. Вот и получается, что только Саида против! А против ли Саида? Городскую жизнь она видела только в кино. Там красивые женщины с ухоженными руками, в красивых платьях, с красиво уложенными или даже завитыми волосами, с напомаженными губами ходят по чистеньким улицам мелкими шажками, повесив на ручку изящные сумочки. Хочет ли Саида попасть в их число? Конечно, хочет! Саида представила себя в красивом платье, в туфлях на высоком каблуке. Интересно, могла бы она ходить на таких каблуках? В них, наверное, страшно неудобно! Но ходят же городские женщины! И Саида сможет! Чем она хуже их? Она, наверняка, сильнее их и выносливее! И даже красивее! Хоть она мать пятерых детей, у неё даже сейчас талия есть! Так что, очень даже сможет! Приспособиться к городской жизни она сможет, а вот уехать отсюда, оставив родной дом и нарушив обещание, данное свёкорю – сможет ли она сделать вот это? Кто-то внутри, непонятно кто, ясно чётко твердил: «Нет. Нет. Нет. Не сможет!». И это было ужасно.
Поплелась в комнату, где спал муж. Хорошо, что он выпил свою бутылку и спит. Будет возможность поразмыслить в одиночестве. И всё-таки, что же делать Саиде? Согласиться уехать или нет? Да что же она, у неё же есть верный способ в таких случаях. Обратиться к умершим старикам: к отцу Фазылджану и к свёкорю Шенгерею. Свернувшись калачиком на краешке кровати, измученная Саида обратилась первым делом к своему «деревянному отцу» – к Шенгерею. Встал перед глазами старик Шенгерей, мудрый и спокойный. Сказал: «Доченька, ты моё мнение знаешь!». И исчез. Тогда Саида мысленно попросила появиться перед глазами отца, старика Фазылджана. Отец был не таким спокойным, как свёкор. В его глазах было много жалости и сочувствия к дочери. Он сказал: « Доченька, свёкорь был очень добр к тебе. Он был хорошим человеком и надеялся на тебя, что ты не разоришь его родной дом. Он не сомневался, что его внуки будут жить в его родном гнезде, продолжая его род. Как бы не был велик соблазн, тебе придётся отказаться от мысли переехать в город». И он тоже исчез. Тут совершенно неожиданно перед глазами Саиды возник старик Гаяз. Он тоже что-то хотел сказать Саиде. Она даже знала наверняка, что он скажет. Он скажет, чтобы Саида никуда не уезжала из этого дома.
В тот год, когда летом умер старик Шенгерей, осенью в деревню приехал его когда-то очень давно уехавший в город брат Гаяз. Он был очень стар и очень болен. Всем сразу было ясно – он вернулся в отцовский дом умирать. Карим и Саида сразу же выделили ему комнату – ту самую, гле лежала и умерла сначала первая жена Шенгерея Бибинур, потом – вторая жена Шенгерея Латифа, а потом доживал последние дни сам Шенгерей. Гаяз перестал вставать с первых дней приезда. Он не мог принимать твёрдую пищу, мог только пить. Саида варила ему бульоны, компот и кисель. Крахмал делала сама из картофеля, протерев её и выжимая через марлю. Полгода Гаяз лежал в постели, а беременная четёртым ребёнком Саида ухаживала за ним. Многие вечера проводила Саида у изголовья старика. Гаяз абзый оказался разговорчивым человеком. Он много рассказывал о своей жизни в городе. Абзый очень страдал оттого, что прожил не так, как подобает мусульманину. Вот сейчас он должен лежать в окружении любящих и уважающих сыновей и дочерей, среди многочисленных внуков, а он, никому не нужный, умирает на руках женщины, которая совсем недавно его и знать не знала. «Самая главная моя ошибка, килен, – говорил много раз Гаяз, – это то, что я оставил родное отцовское гнездо. Вот меня Аллах и покарал за это!» Посмотрев многозначительно на Саиду, Гаяз тоже растворился.
Горько и долго плакала Саида в ту ночь. Рыдала в подушку, чтобы не проснулись дети. Было жаль себя: не походить ей в туфельках на высоких каблучках. Не пожить в красивой городской квартире с тёплым туалетом. Ей придётся до старости работать на поле и в жару, и в холод. Было жаль мужа, которому ещё предстоит узнать, что он остаётся в деревне. И детей было жаль: им трудно будет понять, почему мама отказывается от счастливой городской жизни.
Но Саида уже приняла решение. И его не изменит.
Саида – разлучница?
Уходят дети в школу все в одно и то же время, а возвращаются постепенно. друг за другом. Первыми приходят самые младшие. Переодевшись и помыв руки, встав перед печкой на табуретку, с трудом достают из печки большой чугун с едой. Саида изо дня в день утром ставит в горячую печку чугун, чтобы пришедшим с учёбы детям была еда. Кладёт в чугун несколько больших кусков мяса, чищенную картошку, несколько кусков капусты, горох, лук. Заливает всё это водой, солит, перчит закрывает крышкой и ставит в печь. Пока дети в школе, всё это томится в горячей печке и превращается в прекрасную вкусную еду. По дому и даже на улице распространяется вкусный аппетитный запах. Первый пришедший, положив себе столько, сколько надо, чугун обратно ставит в печь, чтобы еда не остывала. Следующий проделывает то же самое. Все помнят, что самыми последними придут Сабир и Рахим, всё не съедают. Очень редко бывает, что всё-таки Сабиру ничего не остаётся. Тогда Сабир ест катык с хлебом. Не ворчит. Сабир очень терпелив и добр. Но в то же время строг к младшим. Особенно строг к Рахиму. Когда были младше, Рахиму и тумаки попадали. Но теперь мальчики выросли, стали подростками, возникшие вопросы решают без кулаков. Старший ведёт себя, как старший, младший знает и помнит, что младше. Легко и приятно Саиде со старшими сыновьями. Сложно с дочкой. Особенно отношения стали плохими после того, как Саида отказалась переехать в город. Конечно, тогда Саида, как могла, объяснила детям, почему она отказывается оставить родной дом. Но дети не поняли. Сабир ничего не стал говорить. А Рахим и Альфия стали горячо возмущаться! Чего только не наговорили! Много обидного сказали. Рахим сказал, что он больше никогда не придёт помогать на поле, раз маме так нравится мёрзнуть и копаться в грязи. Держит слово: так больше ни разу и не появился. Альфия стала меньше помогать по дому, проводя больше времени с подругами на улице и у подруг. Никогда не думала Саида, что так трудно будет именно с дочкой. Для неё Саида не смогла стать уважаемым человеком. Просит её Саида: «Доченька, одевай платок, на улице холодно. Ты можешь простудиться». Альфия будто и не слышит. Уходит на улицу с голой головой. Просит её Саида в субботу вечером, после того, как все в бане помылись: «Доченька, завтра надо постирать, в предбаннике горы грязного белья. Мне одной не справиться». Промолчит дочь, а утром встаёт и уходит к какой-нибудь подруге в гости. Хорошо, если старшие сыновья не заняты какой-либо серьёзной работой в этот день – помогут. Но они чаще всего бывают заняты. Рубят дрова соседям за небольшие деньги, чистят сарай, одиноким старушкам чинят забор или ещё чего-нибудь. В таких случаях Саиде приходится туго. Всё думала Саида – почему так получилось? Что она сделала не так в воспитании дочери?
Но испытания оказались впереди. Был воскресный день. Саида целый день стирала в бане бельё. Одна, потому что Альфия рано утром ушла куда-то, не сказав, куда. Кое-как перестирав и повесив бельё, Саида пришла домой и затопила плиту – надо было готовить ужин. Мальчишки все разбежались кто куда, дома никого не было. В непривычной тишине Саида стала месить тесто для тукмач. А сама всё думала про дочь. Где вот она ходит целый день? Скрипнули половицы на крыльце. Саида с надеждой уставилась на дверь: дочка идёт, что ли? Наконец-то!
Так и оказалось: вернулась дочь. Не одна пришла, а с подругой. С дочерью Зульфии! Очень не нравилось Саиде, что дочь подружилась и в последнее время сильно сблизилась с дочкой Зульфии, но, к сожалению, не те отношения у Саиды с дочерью, чтобы указывать ей, с кем дружить. Поэтому Саида молчит.
Девочка тихо поздорововалась и встала возле двери. «Проходи, пожалуйста, дочка, не стой в дверях!» – сказала Саида, и тут только заметила, что Альфия тоже не раздевается, а стоит в дверях большой комнаты, слегка расставив ноги. Содрогнулась, увидев выражение лица дочери. У Альфии лицо выражало гнев и ненависть. Глаза сузились, смотрели зло и с вызовом. Губы побелели. Саида растерялась: что бы это значило? Альфия заговорила: «Мама, тётя Зульфия нам всё рассказала. Ты – разлучница! Если б не ты, папа и тётя Зульфия поженились бы и были бы счастливы! Они же с детства любили друг друга! Скольких же людей ты сделала несчастными! Как ты могла! Какая же ты! Ненавижу тебя!» Прокричав последние слова, Альфия зарыдала, схватила подругу за руку и выбежала вместе с ней из дома. Вернулась она поздно, когда все в доме уже легли спать. Карим поинтересовался, где Альфия. Саида успокоила его, сказав, что Альфия отпросилась у неё. Тихо раздевшись, Альфия пробралась в свою постель. Саида слышала, как ворочается дочь, мучаясь от бессонницы. И не знала, что она должна делать в данном случае. Не знала, к кому обратиться в этот раз за советом. К своему отцу? Что бы сказал Фазылджан дочери? Наверное, сказал бы, чтобы набралась терпения. Пройдёт время, улягутся страсти, можно будет спокойно рассказать ребёнку, как всё было на самом деле. Отец бы так сказал. А что сказал бы старик Шенгерей? Да то же самое, пожалуй. Легко сказать: «Терпи и жди». Как же жить Саиде, когда родная единственная дочь считает её разлучницей? Дочке одиннадцать лет, возможно, она сама влюблена в какого-нибудь своего одноклассника. Если так, то совсем неудивительно, что она так восприняла рассказ Зульфии. Как Альфия сказала? «Если б не ты, папа и тётя Зульфия поженились бы и были бы счастливы». Саида тяжело вздохнула. Сложно сказать теперь, были бы они счастливы, или нет. Разлучница ли Саида? И да, и нет, по её собственному мнению. Саида сделала одну, на первый взгляд маленькую, но роковую ошибку: согласилась стать женой незнакомого мужчины, не выяснив, свободно ли его сердце. Возможно, Саида проявила излишнюю самоуверенность, считая, что любой мужчина полюбит её? Если так, то – да, в каой-то степени она– разлучница! И вот до сих пор расхлёбывает то, что заварила. Похоже, этому не будет конца. Как же тяжелы твои испытания, Всевышний!
Саида прислушалась. Дочь задышала ровно и глубоко. «Уснула,» – подумала Саида с облегчением.
Прошло несколько дней. Дочь почти не разговаривала с Саидой, старалась как можно больше времени проводить вне дома. Саида терпела и молчала. Как-то в один вечер, когда все улеглись, младшие дети засопели, а муж захрапел, Саида тихонько подошла к кровати дочери и села на краешек. Дочь резко отдернулась, отвернулась к стене. Саида ровным спокойным голосом стала рассакзывать своим детям эту печальную историю. Она не была уверена, что её слышат старшие сыновья, не знала, слушает ли её дочь или заткнула уши. В какой-то момент ей стало всё равно. Она рассказывала и рассказывала в темноту про свою жизнь, перед глазами пробегали непростые молодые годы, слёзы лились из глаз тихим ручейком, и с каждой минутой ей почему-то становилось легче. Впервые в жизни Саида говорила так долго. Закончив рассказ, она пошла в комнату к мужу и впервые за последние дни спокойно уснула.
