ДУБЛЬ-человечество

«против» – 4,

«воздержались» – 0.

Председатель: – Что ж, профессор, доверюсь вашему чутью. Надеюсь, сможете добиться успеха. Но… одновременно поручаю генералу Кардифу подготовить лабораторию. На тот случай, если гуманитарная миссия провалится.

***

Глава 1

СТОЛИЧНЫЕ пробки – такая же неотъемлемая часть городского пейзажа, как Крымский мост, памятник Пушкину или Останкинская телебашня. Старожилы московских дорог, основываясь на личном опыте, скрупулезно подсчитали: без проблем передвигаться на колесах можно с 1 по 10 января (улицы в новогодние праздники практически пустые), две недели во второй половине августа (из мегаполиса стараются удрать все, кто не успел с наступлением лета, поэтому количество людей за рулем, следовательно, и машин резко сокращается) и 52 воскресенья (по субботам дороги по-прежнему забиты, москвичи дружно ездят по личным делам). Складываем, еще раз складываем, вычитаем и получается, что «стоять» в длинных автомобильных очередях приходится не меньше 290 дней в году. С утра до вечера, без просвета. Грустная статистика.

Люди, попадающие в пробки, ведут себя по-разному. Флегматики, смирившись с неизбежным, стараются занять мозги чем-нибудь полезным: слушают музыку-новости, болтают по телефону, просматривают «закладки» в планшетниках. Холерики сразу не сдаются: дергаются, нервничают, пытаясь из последних сил как-нибудь проскочить, объехать затор, даже если придется нарушить правила. Но итог в любом случае один – через две-три-пять машин и холерики намертво вмуровываются в пробку. Несчастные водители кусают губы от недовольства и возмущения, жалея, что автомобиль – не самолет. Хотя, если бы автомобили летали, то сталкивались в воздухе так же часто, как и на шоссе. Дело не в технических возможностях, а в… количестве. Машин в столице сегодня не просто много, а слишком много. Больше того, что город способен переварить.

Илья тяжело вздохнул и, убрав руки с бесполезного руля, скрестил их на груди. Он застрял надолго, в правом крайнем ряду, плотно прижатый к тротуару и бамперу впереди стоящей машины. Над головами в отдалении издевательски мигал светофор, периодически предлагая зеленый сигнал. Только на «зеленый» никто не реагировал. На перекрестке машины, словно коклюшки у неряшливой кружевницы, перепутались-переплелись. Разобраться-разъехаться удастся не скоро. Сзади впритык уткнулась иномарка малолитражка. Илья бросил взгляд в верхнее зеркало: за рулем блондинка. Девушка резким движением собрала волосы заколкой в хвост, отбросила их за спину, а затем нервно заколотила руками по рулю, возмущенно скривив губы. Видимо, громко ругается. Истеричка – сделал вывод Илья и перевел взгляд влево. Едва не задевая его дверцу, в средний ряд втиснулся громоздкий джип. Водитель буквально утонул в огромном кресле, сквозь стекло едва виднелась лысая голова толстячка. Укоренившаяся практика – заметил про себя Илья: мужчины маленького роста предпочитают большие машины. Уверенные, что владение дорогим «вездеходом» придает им значимости. Не догадываясь, что выглядят смешно.

Между тем толстячок подтянул к глазам телефон, в поисках нужного номера принялся листать меню. Илья спохватился, ему тоже пора звонить. Парень полез в карман за мобильником, но в следующее мгновение чуть не выронил трубку: исступленно бибикая, «задняя» блондинка пыталась вырваться из затора. Предпринимая немыслимые для нормального водителя маневры, девица умудрилась выскочить на тротуар и, разгоняя недоуменных пешеходов, рванула в объезд. Верх безумия!

– Ты где? – прогремел голос из трубки, которую Илья продолжал держать в руках. Оказывается, непроизвольно он успел нажать кнопку быстрого вызова – под первым номером значился старый друг и по совместительству коллега Никита Агафонов.

Преимущества технического прогресса: отвечая на звонок, не нужно спрашивать, кто находится на другом конце, на дисплее услужливо высвечивается имя абонента. Кстати, еще пара телефонных поколений и традиционный вопрос о местонахождении человека утратит актуальность, на том же дисплее появится и адрес звонящего.

– В пробку угодил, – сообщил Илья. – Намертво. Так что опоздаю.

– Перегудов!!! – завопил Никита. – Соображаешь, что творишь? Шеф взбесится. Сегодня же главное совещание года, начало подписной кампании. Обязаны присутствовать абсолютно все, без исключения. Чтобы начальнику было над чьими головами шашкой махать. Зачем давать лишний повод для увольнения? Ты и так на волоске висишь!

– А что я могу сделать? – в свою очередь разозлился Илья: намек на трения между ним и главным редактором, которые резко обострились в последнее время, подлил масла в огонь. – Бросить машину прямо на дороге?

– Припаркуйся и беги до ближайшего метро! – тут же посоветовал Никита. – Вечером за машиной вернешься.

– Всё равно уже не успеваю, – безнадежно отмахнулся Илья. – Далеко нахожусь.

– Как хочешь, – отрезал Никита. – На меня не рассчитывай. Больше прикрывать не стану.

И трубка разразилась недовольными короткими гудками отбоя.

Тая дико ненавидела пробки. Очередное препятствие, которое способно разрушить её и так не слишком налаженную жизнь. Угораздило же влезть утром в машину! Именно сегодня, в первый день на новой работе.

– Почему? Ну, почему? – колотила Тая кулаками по рулю. – Почему мне так не везет?

Столько усилий, чтобы стать самостоятельной, независимой и всё без толку. Год назад, решив переломить судьбу, она сделала смелый шаг: покинула подмосковный городок, где жила вместе с родителями, и перебралась в столицу. В их большой семье четверо дочерей. Три старшие давно повыскакивали замуж, нарожали детей и с позиции многоопытных матрон при каждой встрече повторяли Тае, что та, проводя целые дни в компании пыльных книг (Рогожнева по специальности архивист, с момента получения диплома работала в библиотеке), потеряла интерес к настоящей жизни. И хотя Тая злилась, когда сестры донимали нравоучениями, но умом понимала их правоту. Сколько ей лет? 29 – переходный возраст. Конечно, еще не 30, но поводов для радости маловато, через два года на вопрос о возрасте ей предстоит отвечать, что разменяла четвертый десяток. Ужас!

Тая перестала встречаться-общаться с подругами. Те либо наперебой хвастаются собственными карьерными достижениями, либо успехами подрастающих детей. И собираются в компании уже не по одной, а с мужьями. Рогожнева ощущала себя за веселым столом белой вороной. Что ей рассказывать? Работает там же, тем же и – никаких перспектив. Поэтому и на ежегодные встречи выпускников Тая не ходила.

Мама, видя хмурое лицо дочери, пыталась помочь по-своему. Подыскивала потенциального жениха. Что называется, скребла по сусекам, по знакомым родственников и родственникам знакомых. Первые лет пять расхваливала молодых парней, о которых успела собрать информацию, постепенно пришла очередь разведенных, а когда мама заговорила о соседе – вдовце с двумя детьми, Тая поняла, что пора спасаться. Ей (и впрямь начитавшейся шедевров любовной лирики – а чем еще заниматься в библиотеке, если нет ни единого посетителя?) претили договоренности и сватовство в темную. Разве она не достойна настоящей, высокой любви? Не достойна (или не способна) строить собственную жизнь так, как хочет и с тем, кого сама выберет?

И Тая вырвалась на свободу. Из-под родительского крылышка, из дома, благоустроенного и комфортного, нырнула на самую глубину – в незнакомую столицу.

Сначала сняла квартиру: однокомнатную, на окраине. На те деньги, что успела скопить, пока отбывала смены в библиотеке. Если честно, тратить их было особо и не на что. Обновки покупала редко: на работу ходила в стоптанных удобных башмаках, в дешевых джинсах и футболках, иного не требовалось. В семейном бюджете её доля не учитывалась. Отец, предприниматель, обеспечивал всех сам.

Устроившись на новом месте, Рогожнева принялась искать подходящую вакансию. Объявления по найму читала от первой до последней страницы, уверенная: для начала подойдет любое предложение, кроме библиотекаря. Единственный критерий – чтобы заработанных денег хватало как минимум на оплату квартиры, как максимум – на всё остальное. Она готова хоть в няни пойти. Правда, выяснилось, что бебиситтеры требуются либо, если мало оплачиваемые, почему-то непременно жительницы Филиппин, а если дорогие – то англичанки. Тая – натуральная блондинка с голубыми глазами никак не могла выдать себя за азиатку, за англичанку легко сошла бы, но иностранные языки знала на уровне школьной программы. Пыталась выучить по самоучителю испанский, потом итальянский (скучая в библиотеке, Тая развлекалась тем, что читала всё подряд, по принципу «от полки к полке»). Но в итоге в совершенстве не владела ни одним.

Приблизительно через неделю девушка наткнулась на вакансию офис-менеджера. Звучало современно и солидно. Записалась на собеседование. В перестроенном из завода бизнес-центре страховая компания занимала целый этаж. Огромный зал с окнами с двух сторон разделили невысокими перегородками на кабинки, где трудились три десятка сотрудников. Компьютеры, телефоны, столы, кресла и множество молодых лиц. Шум, разговоры, суматоха – полная противоположность навевающей тоску библиотечной строгости. Тая согласилась сразу и на следующий день приступила к исполнению нехитрых обязанностей.

Новый администратор этажа подобрала одежду согласно статусу: строгий деловой костюм, юбка чуть выше колена, шелковая блузка пастельного кремового цвета, средней длины каблуки и в качестве милого штриха для завершения образа – яркий, разноцветный шарфик на шее. Все эти чудеса без дела висели в шкафу, ожидая своего часа (кого удивлять в библиотеке?). Вдохновленная Тая плыла по залу, словно царица. Она и в самом деле оказалась здесь главная. Без нее страховая компания не смогла бы существовать: кто-то должен следить, чтобы не заканчивалась вода в кулерах, чтобы в принтерах вовремя менялись картриджи, нормально работал кондиционер, не перегорали лампы в потолочных светильниках, всегда имелся запас бумаги, скрепок, блокнотов и ручек, чтобы уборщики хорошо пылесосили ковровое покрытие. Рогожневой выделили в качестве кабинета закуток в углу, но там девушка появлялась редко. День складывался из многочисленных проверок тех на обывательский взгляд мелочей, без которых контора не могла нормально функционировать. Тая придерживалась принципа (сама сформулировала), что проблемы нужно угадывать на дальних подступах, тогда и… проблем не будет.

Словом, работа повысила её самооценку. Улучшила материальное положение (Рогожнева купила в кредит малолитражку, о которой давно мечтала). Помогла познакомиться с новыми людьми. С некоторыми даже подружиться. Девушка успела блеснуть на новогоднем корпоративе. И покидать столь великолепное место было искренне жаль…

Следующим пунктом в трудовой биографии Рогожневой стал Салон красоты. Тая сидела за стойкой у входа, улыбалась посетителям, информировала о графике работы мастеров, записывала на маникюр, стрижку или массаж лица. Здесь она продержалась еще меньше, только три месяца.

Потом долго не везло, деньги стремительно таяли, приближался очередной платеж за квартиру. И вдруг появился просвет: на днях девушка наткнулась на вакансию менеджера в маленьком туристическом агентстве. Контора арендовала комнатку в некогда жилом доме. Но выгодное расположение – внутри Садового Кольца превратило строение в набор престижных офисов. Собеседование проводила хозяйка агентства. Единственная наемная сотрудница ушла в декретный отпуск, как всегда в самое неподходяще время: надвигался летний туристический сезон. Срочно требовалось найти помощницу. Тая сумела произвести впечатление (в её подмосковной библиотеке имелась солидная подборка туристических справочников с шикарными картинками, которые Рогожнева прочитала все!). Хозяйка проверила знание иностранных языков. Тая смело воспроизвела то, что успела запомнить из испанского и итальянского разговорников. Правда, услышав не очень хороший английский, хозяйка поморщилась, но в итоге согласилась: если возникнут трудности в общении с иностранными партнерами, она сама всегда рядом и сможет помочь. Единственно, что потребовала владелица фирмы безоговорочно: никаких опозданий. Сотрудник обязан явиться в офис лучше заранее, но ни в коем случае не позже девяти, опоздание чревато потерей клиентов, которые, не услышав ответа по телефону, наберут номер конкурентов. «А чтобы не опаздывать, – изрекла сурово хозяйка, – научитесь по утрам рано вставать».

Все эти наставления гремели в голове Таи барабанным боем, пока она, нарушая правила, выруливала на тротуар, как-то объехала пробку, свернула направо и умудрилась втиснуться между двумя припаркованными у бордюра автомобилями. Выскочив из машины, Тая понеслась по улице, повторяя про себя как мантру: «Только не опоздать, только не опоздать». Девушка влетела в подъезд, перепрыгивая через ступеньку, добралась до пятого этажа, промчалась по коридору, тяжело дыша, распахнула дверь в офис. И первым делом бросила взгляд на часы на противоположной стене – увы, 9.20! Хозяйка, женщина в этот момент что-то набирала на компьютере, тоже подняла голову, проверила время, затем сурово посмотрела на припозднившуюся сотрудницу и указала пальцем на дверь.

Рабочий день для Таисии Рогожневой завершился, так и не начавшись.

Глава 2

ПРОБКА – отличная отмазка. Никита не удивился звонку друга. То, что Илья застрял на дороге, один из ожидаемых вариантов поведения. Способ не явиться на собрание, чтобы лишний раз не пересекаться с шефом. Роман Трифонович Лапушка, редактор еженедельника «ТриС», и Илья Перегудов, ответственный секретарь того же издания, дико ненавидели друг друга. Иногда в человеческих отношениях встречается подобная патология: полное неприятие. Причем даже не существует определенной причины или конкретного события, после которого началась война. Илья работу знает. Техпроцесс, за который отвечает ответсекретарь, отлажен, сбои, конечно, случаются, как у всех, но ничего катастрофического не происходило. Журнал подписывается строго по графику, в типографию файлы сбрасываются вовремя. Сотрудники с материалами и иллюстрациями, хоть и в последнюю секунду, но успевают. Рекламе на полосах после «усушки и утруски» текстов, как бы не стонали авторы, всегда находится место. Тем не менее, Лапушка постоянно не доволен: то цвет обложки получился блеклым, то «гвоздь номера» (главный материал) оформили столь дежурно, что читатели с трудом заметят. Естественно, во всех огрехах редактор винил ответсекретаря. На каждой планерке Лапушка отчитывал Илью, метал громы и молнии, грозил при следующем промахе уволить. Илья в ответ тихо ворчал и нервно перекладывал на столе бумажки. Он понимал патовость ситуации. Роман Трифонович с удовольствием бы освободился от человека, которого не воспринимал. Без ответственного секретаря выпускать журнал невозможно, но найти человека, который согласится за мизерные деньги тянуть на себе столь тяжелый воз, сложно. Лапушка был не только редактором, но и владельцем журнальчика. Сам его придумал (в том числе и название, которым гордился, подразумевая под тремя «С» Сплетни, Слухи и Скандалы), сам нанимал журналистов и другой персонал. И точно знал, сколько денег на счету в банке. Поэтому с увольнением не спешил, компенсируя тем, что постоянно рычал на подчиненного. Что касается Перегудова, Илья понимал, что ему платят гораздо меньше того, что зарабатывают ответсекретари в аналогичных изданиях, но был обременен долгами и не мог позволить вынужденное безделье. А оно неминуемо, если парень решится искать другую работу. Илья избрал менее травматичный для психики способ: старался реже попадаться шефу на глаза.

Сегодняшнее собрание – из разряда кошмаров, которые случаются в каждой редакции два раза в год, весной и осенью. И называется: «подписная кампания». Для любого издания особо ценными читателями являются те, кто аккуратно заполняет квитанцию и перечисляет деньги заранее. Розница, конечно, замечательно, но она капризна, непостоянна и непредсказуема. Человек сегодня купит у метро газету, а через неделю уедет в отпуск и следующий номер пропустит. Или же, торопясь на работу, погруженный в собственные проблемы вообще забудет приобрести чтиво в дорогу, еще хуже – попадет под дождь (снег) и промчится мимо киоска. И как в условиях читательской нестабильности выпускать журнал?

Основа бизнеса – подписчики, на полгода вперед обеспечивающие существование издания. И поэтому во время подписной кампании любое средство массовой информации старается завлечь в свои сети максимальное количество читателей, завалить сенсациями и убедить, что жизненно необходимо поскорее оформить квитанцию.

Что с каждый годом получается всё труднее и труднее. Интернет активно вытесняет с рынка бумажные СМИ. Сегодня люди предпочитают получать информацию из Сети: быстрее и доступнее. Бумажные редакции срочно обзавелись сайтами, в надежде, что так читатели не забудут и про основное издание. Однако тиражи продолжают стремительно падать, многие газеты и журналы, не выдержав конкуренции, перестроили техпроцесс и полностью перебрались в интернет. Но Лапушка не сдавался, что есть силы тянул журнальчик. И надеялся на изобретательность сотрудников, собирая людей на большую «стирку мозгов».

Никита, бросив в карман телефонную трубку, влетел в кабинет шефа в последний момент. За длинным столом, вытянувшимся вдоль панорамного окна, с кислыми лицами сидели полтора десятка журналистов. Агафонов плюхнулся на привычное кресло в торце, прямо напротив редактора и раскрыл блокнот на странице, которую покрывали неровные каракули. Ни единой мысли по поводу темы сегодняшнего собрания у Никиты не родилось, но пусть тот, кто случайно увидит его блокнот (в том числе и шеф), думает, что владелец провел время в глубоких раздумьях.

По левую руку от Лапушки находился редакционный маркетолог Олег Зуев. По правую руку – место пустовало.

– Где ответсек? – вместо приветствия гаркнул Роман Трифонович и указал пальцем на незанятое кресло.

Люди, находящиеся в кабинете, дружно повернули головы в сторону Никиты: все знали, что криминальный журналист Агафонов и ответственный секретарь Перегудов не только коллеги, но и старинные друзья.

– Эээ, – откашлялся Никита и смахнул волосы со лба, – Илья позвонил предупредить, в пробке застрял.

– Опять! – стукнул кулаком по столу Лапушка. – В такой день! Немыслимо!.. Ладно, – постарался взять себя в руки Роман Трифонович, – с этим разберусь позже. Пора начинать. Вам известно, по какому поводу мы собрались. О положении дел накануне подписки сообщит Зуев.

Олег появился в журнале три месяца назад. До недавнего времени справки о заказанных и проданных тиражах, о количестве напечатанных, но не востребованных экземплярах готовили редактору в издательской службе, передавая через ответсекретаря. Хотя в других редакциях, как знал Роман Трифонович, для подобных целей существует специальный отдел. Его сотрудники внимательно изучают рынок, ищут еще неосвоенные или малоосвоенные конкурентами точки продаж и втискиваются туда со своей продукцией. При массовом падении тиражей качество, позволяющее держаться на плаву максимально долго. И Лапушка пойдет на всё, чтобы сохранить журнальчик, своеобразный символ собственной значимости. Роман Трифонович по праву гордился собой: он сумел найти в нише, где властвовали глянцевые гиганты, свой, крохотный уголок. Журнальчик обеспечил его семью на поколения вперед куском хлеба с маслом. Откровенно говоря, Лапушка хоть сейчас мог забросить дела и в свои 50 лет, далеко не пенсионном возрасте, путешествовать или сидеть на даче, наслаждаясь покоем. Однако кто сказал, что покой – синоним наслаждения? Торчать целыми днями под солнцем, круглые сутки рядом с женой? Не-е-ет, увольте. Плохого, как и хорошего, должно быть понемногу. Журнал держал редактора в активной форме, придавал смысл существованию. Роман Трифонович оказался в уникальной ситуации: никого выше тебя, все – ниже по рангу. Ты – главный, ты отдаешь приказы. Не нужно ни перед кем отчитываться, ни под кого подстраиваться, делать вид, что восхищаешься начальником, интриговать. Не работа, а мечта. Поэтому редактор готов бороться до последнего читателя.

Лапушка, натура скаредная, любил экономить и руководствовался принципом, что людей в штате лучше меньше, чем больше, но, понимая, что времена изменились и без помощи профессиональных маркетологов нынче не обойтись, подал заявку в агентство по найму. Прошерстив пришедшие резюме, выбрал Зуева, устраивало, что парень, хоть и слишком молод, имел опыт работы в одном не слишком известном журнале. Единственная преграда – зарплата, её нельзя предлагать меньше самой маленькой среди специалистов. Но и здесь Лапушка нашел выход: поджал гонорары журналистам. Те, конечно, повозмущались, однако быстро смолкли. На дворе экономический кризис, никто не хочет оказаться на улице.

Зуев поправил безупречный узел галстука, стянутый на жестком воротничке белой рубашки, и подошел к плоскому монитору, укрепленному на стене. На экране, как солдаты на параде, выстроились таблицы и диаграммы. Никита скосил глаза и поморщился: данные, которые и так известны каждому сотруднику, маркетолог упаковал в красивую «обертку» и сопроводил краткими комментариями. Ничего нового.

– Рынок периодики стремительно разваливается, – бодрым голосом вещал Зуев, стараясь произвести впечатление на аудиторию с помощью цветных картинок. – На протяжении последних пяти лет тренд не меняется: доля бумажных СМИ продолжает сокращаться, новые не регистрируются. Люди привыкают получать информацию в электронном виде. Вслед за читателями уходит в Сеть и реклама. Можно со сто процентной уверенностью поставить диагноз: точка возврата пройдена, вспять процесс никогда не обратится. Рост тиражей – лишь сладкие воспоминания о прошлом. Задача для бумажных изданий, еще сохраняющихся на рынке, одна: как максимум не потерять то, что есть, как минимум – избежать обвального падения.

– Я это и без тебя знаю, – нервно побарабанил пальцами Лапушка. Нанимая высокооплачиваемого сотрудника, владелец еженедельника наделся поправить дела, а не услышать доклад о неминуемой гибели. – Что предлагаешь?

– Действовать в двух направлениях, – Олег сделал вид, что его не задел раздраженный тон хозяина. – С одной стороны, расширить список адресов бесплатного распространения. Я договорился с несколькими авиакомпаниями, «ТриС» начнут раздавать пассажирам на борту. Во время полета люди вынужденно убивают время и с удовольствием полистают журнал. Также в городе хочу разместить при выходе из недорогих ресторанов стойки с нашим еженедельником.