Встретимся через 20 лет

– А сколько тогда мне? – Рик приблизил к глазам ладони. – Вернее, моему телу?

– 21, как планировали, – сообщил Дон, отключая нейронную сетку от компьютера.

– Значит, у нас получилось? – едва не задохнулся от нахлынувших эмоций Рик.

– Получилось! А теперь попробуй подвигаться, – Дон встал рядом, готовый в любой момент прийти на помощь. – Для начала проверим физические рефлексы. Как тело обрабатывает сигналы, поступающие из мозга, нет ли несогласованности?

Рик поднялся с кресла, выпрямился. По команде Дона пошевелил пальцами рук, потом сделал несколько наклонов и приседаний. Никакого дискомфорта, никаких нарушений.

– Здесь есть зеркало? – убедившись, что тело полностью контролируется, Рик захотел его увидеть.

– Не терпится посмотреть на себя? – понимающе кивнул Дон. – Иди в ванную. Направо первая дверь.

Рик вышел из комнаты и по абсолютно пустому коридору (шаги эхом отдавались от стен) добрался до ванной.

Парень включил свет и закрыл дверь. Торжественный момент: сейчас ему предстоит познакомиться с собой. Новым собой!

В зеркале появился совершенно незнакомый субъект. Рост – выше среднего, широкая кость, крепкие руки. Карие глаза, открытый широкий лоб, модная стрижка (коротко, ежиком над ушами и длинные пряди на макушке). Парень пощупал щеки, нос. Ощущение, словно прикасаешься к театральной маске. Когда-то у Эрика Мамлеева была особая примета – шрам тонкой белой полоской пересекал правую бровь, напоминание об особенностях родительской «любви». А теперь брови выглядели ровными и густыми. По лицу пробежала нервная дрожь: мозг не мог сразу принять смену образа. Потребуется какое-то время, чтобы привыкнуть к другому отражению в зеркале.

– Хватит любоваться, – нетерпеливо прокричал из комнаты Дон. – Возвращайся. Наступает ответственный момент: тестирование.

Отодвинувшись подальше от медицинских мониторов, Дон устроился в то самое кресло на колесиках, предложив Рику стул напротив.

– Проверим, в полном ли объеме восстановилась память, – Дон закинул ногу на ногу, открыл планшет, заглянул в перечень заготовленных заранее вопросов, – как проходит адаптация. Будем двигаться в обратном направлении. Итак, что последнее ты помнишь?

– Хмм… Больничная палата, – Рик закрыл глаза, вызывая в памяти череду визуальных образов и сопутствующих ощущений. – Темно – за окном ночь… Рядом над головой – капельница. Ты протягиваешь руку и поворачиваешь клапан… По трубке течет прозрачная жидкость. Мои ноги и руки наливаются свинцом, веки тяжелеют… Слышу твой голос: «Встретимся через 20 лет». И – всё исчезло…

3

В ГРУППЕ студентов-медиков, которые после долгой учебы выбрали в качестве основной специальности практическую генетику, Борис Донкис и Эрик Мамлеев оказались единственными представителями сильного пола. Как принято в молодежной среде, имя Эрика моментально сократили до Рика, что касается Бориса, ему «подрезали» фамилию, звучащую для московского уха непривычно, окрестив Доном. Однокурсницы ожидаемо устроили соревнование, кто первой завоюет сердце Рика или Дона. Но парни на чары не поддавались, держались стойко, на свидания, правда, иногда соглашались, но по разу и ненадолго: молодые генетики относились к разряду фанатиков, бредили наукой и ни о чем другом ни думать, ни говорить не могли. Девушки попереживали-поохали и – переключились на кавалеров с других факультетов, благо среди будущих хирургов, а особенно ортопедов таковых предостаточно.

Рик и Дон целыми днями пропадали на кафедре, разбираясь в геноме человека. Замысловатые цепочки ДНК, выведенные мелом на доске, друзья воспринимали как строфы из поэмы, не иначе. Но настоящий переворот, который и определил дальнейшую судьбу двух молодых людей, произошел в тот момент, когда они попали на практику в отделение экстракорпорального оплодотворения (ЭКО). Одно дело читать в учебнике про то, как искусственно создается новая жизнь, и совсем другое принимать в этом участие. Не удивительно, что, получив дипломы, Мамлеев и Донкис изучили рейтинг столичных центров ЭКО, выбрали с наилучшей научной базой и напросились туда на работу. Чтобы иметь возможность довести до ума собственную безумную теорию – открытие, которым не хотели делиться ни с кем. По крайней мере, в ближайшие… 100 лет.

Одна из амбициозных задач практической генетики ХХI века – научиться продлевать человеческую жизнь, которая, согласитесь, несправедливо коротка. Пока наука в этом направлении развивается экстенсивными методами: ученые ищут гены, которые ответственны за те или иные болезни (а именно они приводят к преждевременному старению клеток), и стараются погасить их активность. Только свято место пусто не бывает: на смену одним болезням моментально появляются другие, с которыми начинают бороться тем же способом. Круг замкнулся. Но может вообще не стоит пытаться «чинить» или переделывать старый организм? Один из парадоксов Вселенной: суть человеческой жизни заключается в постепенном старении, с момента рождения мы запрограммированы на старение и угасание. Значит, решения проблемы нет и остается только смириться с неизбежным?

А если изменить подход и воспользоваться интенсивными методами? Старое тело не способно помолодеть? Заменим его на новое!

– Клоны – это аморально, – изрек Рик, когда Дон впервые обрисовал контуры возникшей в его голове безумной идеи. – Представь только: есть Донкис-оригинал и Донкис-копия. Похожие внешне как близнецы, одинаково одевающиеся и одинаково противно ухмыляющиеся. Но один никак не заменит другого. Вас будет просто двое. Донкис-копия не автоматическое продолжение Донкиса-оригинала. Клон не повторит твою личность, а станет новой, параллельной, вообще отдельной. Другой ты – не ты на самом деле. Ты останешься тем же, кем и был, в том же теле. И продолжишь стареть и угасать.

– Поэтому мы не будем копировать внешность, – продолжил вслух рассуждать Борис. – Что делает меня мной? Совсем не внешние признаки типа лохматой шевелюры или ухмылки, которая так тебя раздражает. Я – это прежде всего мое СОЗНАНИЕ. Четкое осознание того, что я есть Борис Донкис, а не Эрик Мамлеев, например. Значит, возьмем только сознание, запишем его и пересадим в новое, готовое тело.