Варвар-пришелец

Вектал довольно симпатичный. Он синий, и Джорджи говорит, что его кожа похожа на замшу. У него большие изогнутые рога, которые обвиваются вокруг головы, как у двухметрового барана. Он мускулистый, у него есть хвост и странные гребни на руках и лбу. Пришельцы племени Вектала в большинстве похожи друг на друга. Различия только в росте, окрасе и рогах. Обыкновенные синие инопланетные люди.

Раахош выделяется на фоне остальных. Во-первых, он самый высокий. Что не так уж и важно, учитывая, что все они выше двух метров, но он великан даже среди своих. Его плечи не такие широкие, как у Вектала, поэтому он, скорее, огромный, но не гигантский. И если Вектал сине-голубого оттенка, то Раахош серовато-синий, что делает его похожим на ослика Иа.

Шрамы только усугубляют первое впечатление. По одной стороне его широкого лица проходят глубокие борозды, свидетели когда-то проигранной схватки. Шрамы начинаются на лбу и тянутся вниз по шее, исчезая под одеждой. Вместо одного рога – зазубренный обрубок, а другой изгибается вверх, как напоминание о том, чего ему не достает. А добавьте сюда твердые губы, сжатые в неприязни, и прищуренные глаза, горящие странным синим светом, доставшимся, видимо, от симбионта.

Думаю, будет справедливо сказать, что Раахош страшнее остальных. Определенно.

Тот факт, что он застолбил меня как свою собственность… начинает раздражать. Да, я сказала Джорджи и остальным, что за чизбургер сделаю все, что угодно, но то, что пришелец претендует на меня, кажется… странным. У меня что, даже нет выбора? Словно я говорю: «Хочу чизбургер», а кто-то кладет мне в руку соленый огурец и объявляет: «Черта с два, тебе полагается соленый огурчик».

Задумываясь о фаллических предметах, я снова перевожу взгляд на Раахоша. Я незаметно наблюдаю за ним. Лежу с полуприкрытыми глазами и вижу, как он и еще один пришелец перемещаются по отсеку, упаковывая сумки и проверяя вещи. Джорджи и Вектала нигде не видно. Вижу, как Раахош наклоняется, а затем встает.

У него действительно длинный хвост. Интересно, является ли он показателем других его размеров.

Не то чтобы меня это волновало. Если нам все же придется принять этого паразита, возможно, он выберет кого-то другого, а не Раахоша. Любопытно, разозлило бы это мистера Напористого?

Я засыпаю, представляя выражение лица Раахоша, когда мой паразит его отвергнет.

Раахош

Мое кхуйи – тупица.

По-другому и быть не может, иначе почему оно игнорировало женщин моего племени, но как только мы вошли в логово грязных, оборванных людей, начало выть у меня в груди, как загнанный зверь? Почему выбрало самого слабого из больных людей в качестве пары?

Пары, которая смотрит на меня проницательными сердитыми глазами и отказывается есть лечебный бульон из моих рук? Пары, которая отталкивает меня, когда я пытаюсь помочь ей подняться? Которая хмурится, когда я приношу ей воду?

Очевидно, мое кхуйи очень глупо.

– Ты нашел отклик в ком-нибудь? – спрашивает стоящий рядом Аехако. Он складывает меха в дорожную сумку. Мы упаковываем вещи людей, так как они слишком слабы, чтобы сделать это самостоятельно. Вектал говорит, чтобы мы взяли все, что сможем найти, даже если это выглядят грязным или бесполезным. У этих людей так мало вещей, и он уверен, они дорожат всем, что у них есть. Двое охотников, которые нашли отклик в человеческих женщинах, были отправлены за мехами из ближайших пещер, потому что люди не приспособлены к здешним суровым условиям, и у них нет кхуйи, чтобы согреться.

Это мы исправим в ближайшее время.

Са-кохцк неподалеку от нас. Крупные особи содержат много кхуйи. Мы будем охотиться на одного из них ради кхуйи и мяса, чтобы люди не умерли от болезни.

Я думаю о впавших глазах моей новой подруги, о том, какой несчастной она выглядит. Большинство человеческих тел бледного цвета, но мой человек бледнее остальных. Это означает, что ей становится хуже. Я буду настаивать, чтобы она приняла кхуйи одной из первых.

Аехако повторяет свой вопрос:

– Раахош? Ты испытал резонанс?

Я не люблю обманывать, но не хочу никому рассказывать. Не тогда, когда моя пара смотрит на меня взбешенно, словно говоря: «Раахош страшнее остальных».

Это больно. Она гладкая, бледная и слабая, но ведет себя так, будто это со мной что-то не то. Я пожимаю плечами и взваливаю рюкзак на спину.

– Это неважно. Посмотрим, что произойдет, когда люди получат кхуйи.

– Я не испытал резонанс. – Аехако выглядит мрачным и подавленным. – Как думаешь, они начнут резонировать, когда вступят в брачный сезон? Возможно, сейчас не время? – Он бросает на меня полный надежды взгляд.

– Я выгляжу так, будто знаю человеческие времена года? – огрызаюсь я. – Заканчивай собирать вещи. Нам нужно поторопиться, если хотим подобраться достаточно близко к са-кохцку, чтобы убить его.

Аехако вздыхает и возвращается к работе. Я говорю себе, что он еще молод. На самом деле, он самый молодой охотник в племени. Он справится со своим разочарованием или найдет отклик в человеческой женщине, или даже в женщине са-кхуйи, которая еще не родилась.

Все, что я знаю – это то, что испытал резонанс с одной из умирающих человеческих женщин, и если она умрет, то заберет с собой все мои надежды и мечты.

У меня никогда не было ни пары, ни любовницы. Женщин в нашем племени мало, а женщин, которые хотят спариться с угрюмым охотником со шрамами, еще меньше. Я и мечтать не мог, что у меня будет вторая половинка.

И теперь, когда я ее нашел… Я не знаю, как себя вести. Поэтому я молчу, и мне требуются все силы, чтобы заставить мое кхуий молчать, когда люди начинают готовиться к долгому путешествию в наши племенные пещеры. Охотники вернулись со шкурами, одну из них разрезали, чтобы смастерить людям обувь. Пока женщины укутываются в свои ветхие одежды, партнерша Вектала с непроизносимым именем – Шорши – помогает им завернуться в теплые меховые накидки.

Некоторые из людей не готовятся к отходу. Одна, со смуглой кожей и волосами, похожими на пучок сладкой травы, лежит без сознания укрытая мехами. Вектал говорит, что она тяжело больна. У другой сломана конечность, и она изо всех сил опирается на Пашова, чтобы встать.

Третья – моя человеческая женщина – игнорирует происходящее и настойчиво закутывается в одеяла.

Она упряма. Мое кхуйи сделало правильный выбор – я тоже упрям. Вместе мы сделаем кучу упрямых детей. При мысли о человеке, прижимающем к груди моего ребенка, обида покидает мое сердце. Возможно, после стольких лет у меня наконец-то будет семья.

– Все готовы, – говорит Вектал, направляясь к Шорши. – Скоро выдвигаемся.

– А что насчет тех, кто не может ходить? – спрашивает Золая. – Или той, которую невозможно разбудить?

– Мы их понесем. Мы никого не бросим.

Шорши одаривает Вектала улыбкой преисполненной любви и нежно обнимает:

– Ты так добр к нам. Не знаю, как тебя отблагодарить.

Он касается ее щеки.

– Ты со мной. Это единственное, что имеет значение.

Я притворяюсь, что не вижу, как она игриво покусывает его большой палец. Проявлять чувства на публике не воспрещается, но мне тяжело смотреть на это, зная, что моя вторая половинка сидит больная в углу и хмуро смотрит на меня. Она явно не в восторге от мысли о партнерстве со мной.

Она не рада видеть меня партнером. Она находит меня отвратительным.

«Раахош страшнее остальных».

Я сердито хватаю одну из меховых шкур и направляюсь к ней. Не имеет значения, нравлюсь я ей или нет, это выбор кхуйи, и ей придется смириться.

– Просыпайся, – командую я, подходя к ней и откидывая одеяло. – Ты…

Ее голова наклоняется, и она падает на пол. По крайней мере, она не умышленно пренебрегает моим вниманием, она без сознания. Ужас пронзает мое сердце. Я прижимаю ее к груди, укачивая и согревая. Ее кожа такая холодная. Почему она не может удерживать тепло? Как тогда она выживет? На мгновение меня охватывает паника. Должно быть, так чувствует себя Вектал, когда смотрит на Шорши – беспомощность перед лицом хрупкости. Я прижимаю человеческую женщину к себе и похлопываю ее по щеке.

Мгновение спустя она открывает глаза и дергается при виде меня.

– Капитан Очевидность. Я должна была догадаться.

Я игнорирую уязвленную гордость. Понятие не имею, кто такой «Капитан Очевидность». Множество человеческих слов не имеют смысла. В пещере старейшин мы получили дар знания их языка, но очевидно, кое-что осталось непонятным. Порой, когда моя женщина говорит, я не могу ничего разобрать.

Хотя я отчетливо понимаю ее презрение ко мне.

Я подпираю ее собой и помогаю подняться. Она шипит от боли, пока встает, и падает обратно на меня, ударяясь своей хрупкой спиной о мою грудь. Кхуйи мгновенно пробуждается… так же, как и мой член.