100 великих гениев

На приеме в честь командующих войсками Советской армии Сталин высказался точно: «Я поднимаю тост за здоровье русского народа не только потому, что он руководящий народ, но и потому, что у него имеется ясный ум, стойкий характер и терпение. У нашего правительства было немало ошибок, были у нас моменты отчаянного положения в 1941–1942 годах, когда наша армия отступала… Иной народ мог бы сказать правительству: вы не оправдали наших ожиданий, уходите прочь, мы поставим другое правительство, которое заключит мир с Германией… Но русский народ не пошел на это, ибо он верил в правильность политики своего правительства и пошел на жертвы, чтобы обеспечить разгром Германии… Спасибо ему, русскому народу, за это доверие.

Повторюсь: приходится отвлекаться на опровержение пропагандистских, полтора десятилетия внедряемых в сознание русских людей установок, на то, что СССР – это империя зла, Сталин – злодей, советские люди – рабы. При этом не гнушаются ложью и чудовищными преувеличениями. Этот нечистый «информационный поток» не дает возможности спокойно обдумывать историю недавнего прошлого, понять Россию XX века.

Сталин – наиболее полный выразитель той самой «русской идеи», о которой долго спорили мыслители нашей страны. Если бы он не уловил неких мощных течений незримой духовной жизни общества, ему бы не удалось так долго, победоносно править и завершить жизнь в ореоле беспримерной, поистине всепланетной славы и во главе великой державы, восстававшей дважды за его правление из руин.

Разве мог бы запуганный, обманутый, задавленный морально и измученный физически народ не только долгие годы терпеть вопиющую несправедливость и унижения, но и еще вступить в смертельную схватку с государствами и народами Западной Европы, выстоять и победить. И все это ради величия и по приказу некоего жалкого человечка, выходца из грузинского захолустья?! В отличие от Наполеона, бросившего свою армию и позорно бежавшего из России, Сталин в тяжелейший период войны 7 ноября 1941 года, как было заведено, принял парад войск в осажденной Москве. И это было предвестием парада Победы.

Идейный недруг большевиков писатель Марк Алданов в конце 1927 года так охарактеризовал Сталина: «Это человек выдающийся, бесспорно самый выдающийся из всей ленинской гвардии, Сталин залит кровью так густо, как никто из ныне живущих людей, за исключением Троцкого и Зиновьева. Но свойств редкой силы воли и бесстрашия, по совести, отрицать в нем не могу». Кстати, Троцкого Алданов припечатал: «Великий артист – для невзыскательной публики. Иванов-Козельский русской революции». Через несколько лет в другой статье Алданов отметил: «К сожалению, не могу признать лицо Сталина незначительным. В нем есть и сила, и значительность… С тех пор, как существует мир, дураки диктаторами не становились». Керенский с восторгом сравнивал Сталина с Петром I, называя «Он» с большой буквы.

Едва ли не большинство крупнейших экономистов, политологов, юристов, философов в 1920-е годы уверенно писали о неизбежном крахе Советской России. В СССР вряд ли было много людей из числа интеллигенции кто думал иначе. А как же народ? Он не безмолвствовал; он трудился и поддерживал Сталина из чувства самосохранения и собственного достоинства. Однопартийность соответствовала по сути самодержавию и была гарантом мирной трудовой привычной жизни.

Сугубо философских тем он касался мимоходом, называя себя марксистом-ленинцем. Порой отступал от теоретических догм, ссылаясь на диалектический метод, предполагающий изменчивость бытия. Так, в 1934 году он критически отзывался о некоторых высказываниях Энгельса, огульно охаивающего политику царского правительства. В 1941 году, провожая с парада на фронт части Красной армии, говорил: «Пусть вдохновляет вас в этой войне мужественный образ наших великих предков – Александра Невского, Дмитрия Донского, Кузьмы Минина, Дмитрия Пожарского, Александра Суворова, Михаила Кутузова!» Позже он, как известно, ввел в армии погоны. Он был русским патриотом. (В июне 1935 года, беседуя с Роменом Ролланом, обронил – «мы, русские…»)

Сталин склонялся к философии монизма: «Единая и неделимая природа, выраженная в двух формах – в материальной и идеальной; единая и неделимая общественная жизнь, выраженная в двух различных формах – в материальной и идеальной, – вот как мы должны смотреть на развитие природы и общественной жизни». По его утверждению, сначала меняются внешние материальные условия, «а затем соответственно изменяется сознание, идеальная сторона». И если производство «принимает общественный характер, следовательно, скоро и собственность примет общественный характер». А ведь и он, и Ленин, и Маркс идеями своими явно опережали изменение «материального базиса». Впрочем, Сталин говорил о единстве: «Сознание и бытие, идея и материя – это две разные формы одного и того же явления, которое, вообще говоря, называется природой или обществом».

Сталин избегал сомнений. Это помогало ему твердо следовать по избранному пути, но, конечно, отдаляло от философских исканий. В юности он верил в Бога. И тогда же, завершая стихотворение о вдохновенном певце, которого сначала завороженно слушали, а затем напоили ядом, юный Иосиф привел слова толпы:

Не хотим небесной правды,
Легче нам земная ложь.

Напрашивается сходство с одной из тем поэмы Достоевского «Великий Инквизитор». Читал ли тогда Иосиф Джугашвили «Братьев Карамазовых»? Неизвестно. Однако совпадение знаменательное (Сталин в отличие от Ленина высоко ценил Достоевского). Образ Великого Инквизитора поразительным образом воплотился в Сталине. Вот характеристика: «Это – один из страдальцев, мучимый великой скорбью и любящих человечество. Он – аскет, он свободен от желаний низменных материальных благ. Это – человек идеи. У него есть тайна. Тайна эта – неверие в Бога, неверие в Смысл мира, во имя которого стоило бы людям страдать. Потеряв веру, Великий Инквизитор почувствовал, что огромная масса людей не в силах вынести бремени свободы, раскрытой Христом. Путь свободы трудный, страдальческий, трагический путь… Перед человеком ставится дилемма – свобода или счастье, благополучие и устроение жизни; свобода со страданием или счастье без свободы. И огромное большинство людей идет вторым путем». Так писал Н. А. Бердяев, комментируя поэму Достоевского.

Было бы излишним упрощением придавать абсолютное значение сходству литературно-философского и реального Великого Инквизитора. И у Достоевского не случайно Иисус Христос целует Инквизитора, а тот отпускает Христа на волю. Вот и Сталин, став избранником народа, не уничтожил православие (к этому стремились многие воинствующие атеисты из «ленинской гвардии»). И не случайно в романе М. Булгакова «Мастер и Маргарита» образ Воланда навеян личностью и деяниями Сталина, а эпиграфом поставлены слова Мефистофеля из «Фауста» Гёте: «Я – часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо». Генсек был добрым гением М. Булгакова, спасавшим его от нападок злобных литературных завистников. Интересно, что в ответ на обвинения в «правом» уклоне Сталин ответил, что «уклоны» относятся только к партийцам: «Странно было бы поэтому применять эти понятия к такой непартийной и несравненно более широкой области, как художественная литература, театр и пр.».

Для Сталина существовали не только экономический базис и организации-надстройки (к которым Н. Я. Марр относил язык). Он понимал, что есть более высокие ценности, чем эти: «Язык создан не одним каким-нибудь классом, а всем обществом, всеми классами общества, усилиями сотен поколений». Сопоставляя язык с орудиями производства – также «надклассовыми» ценностями, он признавал приоритет духовной и материальной культуры в их единстве и взаимосвязи. Идея верная, по крайней мере в соответствии с его представлениями о монизме природы и общества. «Сфера действия языка… почти безгранична».

Его работа «Марксизм и вопросы языкознания», откуда взяты эти цитаты, была написана в 1950 году. Почему руководитель страны, выполнявший огромный объем работ, «отвлекся» на такую тему? Для языкознания она была важна, ибо школа академика Н. Я. Марра претендовала на единственно верную марксистскую позицию, подавляя тем самым все другие течения. Работа Сталина открывала возможность для иных направлений. Более того. Печальной памяти сессия ВАСХНИЛ, разгромившая «вейсманистов-морганистов», была прелюдией более широкого наступления на науку, в частности на физику. По-видимому, только вмешательство Сталина воспрепятствовало этой акции.

«В органах языкознания… – писал Сталин, – господствовал режим, не свойственный науке и людям науки». Дальше – больше: «Общепризнано, что никакая наука не может развиваться и преуспевать без борьбы мнений, без свободы критики». Марксизм-ленинизм в СССР был чем-то вроде государственной религиозной философии, а не наукой. Понимал это Сталин? По-видимому, понимал.

Религиозный характер господствующей идеологии совершенно логичен и оправдан. Людям требуется вера в нечто устойчивое, абсолютное. Опора должна быть надежной. Но она требует подтверждений истинности в реальности. И сталинская система давала такие подтверждения: подъем государства, повышение жизненного уровня до войны и после войны, победа над фашизмом, снижение цен. Коллективное подсознание народных масс укреплялось таким образом.

Сталин стал выразителем воли большинства. Превратился в провозвестника новой религии, пророка и одновременно основателя государства нового типа. В этом отношении его повторял Гитлер. Но Сталинская система оказалась продуманней, более жизнестойкой, более отвечающей природе человека и общества. Произошло столкновение идеи господства сверхчеловека и соборности (коммунизма). Это сразу же понял и оценил В. И. Вернадский. В конце 1941 года он писал, что крах Гитлера неизбежен; наступает перелом в истории человечества и всей биосферы. Он сопоставлял Великую Отечественную войну с Первой мировой: «Совершенно несравнимо. Народ как бы переродился. Нет интендантства, наживы и обворовывания. Армия снабжается, по-видимому, прекрасно. Много помогают колхозы. Исчезла рознь между офицерством и солдатами. Много талантливых людей… достигает высших военных должностей». Он отмечал и другие перемены к лучшему, в частности укрепление научных организаций.

Сталинская идеология не была апофеозом вещизма. Принцип материальных ценностей, как верно отметил Сталин, лежит в основе капиталистического производства, где главная цель – получение наивысших прибылей, а для социализма – «обеспечение максимального удовлетворения материальных и культурных потребностей общества». Кстати, Сталин не признавал плановую систему ведения хозяйства главным признаком социалистической системы; подчеркивал, что планирование помогает бескризисному развитию хозяйства, предоставляет хорошие возможности, но еще не гарантирует положительных результатов. В этой связи он говорил о «высшей рентабельности» производства, когда определяется не текущее состояние данного отдельного предприятия или отрасли, а – на перспективу (10–15 лет) и с учетом гармоничного развития всего народного хозяйства. Он провозглашал категорический нравственный императив, о котором писал И. Кант: недопустимо относиться к человеку как к средству для получения наивысших прибылей; человека надо считать целью. И это тоже делало его личную диктатуру – народной.

После его смерти госхозпартаппарат получил абсолютное господство над страной и народом, используя национальные богатства прежде всего на удовлетворение своих быстро растущих материальных потребностей. После 1960 года смертность населения начала постепенно возрастать, а резкое улучшение жизненного уровня относилось только к правящим «выходцам из народа» – и подпольным капиталистам. Диктатура народа перешла в диктатуру «руководящих органов» и тех, кто распределял блага (хозяйственники, торговцы).

Религиозно-философские искания русской идеи можно продолжать и впредь. Но это уже не более чем пустопорожние разговоры, бессильные заклинания. Только у великого народа могут быть великие идеи. Можно считать коммунистическую идею утопией, но ведь не менее утопично и царство Божие. Главное, что идея братства людей, соборности жизни, справедливости, безвластия, бесклассового общества – высока и благородна. Стремление к ней возвышает человека. И тот, кто честно ведет народ к таким идеалам, обретает облик героя, подвижника. Да, были жертвы. Но разве бывают героические эпохи без жертв?

Ни один человека за всю историю не имел такой всемирной славы, как Сталин. Думать, что почти весь советский народ и подавляющее большинство населения планеты воздавали почести Сталину по недоумению, значит, обладать чудовищным самомнением, поистине сатанинской гордыней. Скажут: они возносили хвалу некой мифической фигуре, не человеку, а символу, Великому Инквизитору со странным именем Сталин. Да, конечно. Именно символу, воплотившему русскую идею. Любой, верящий в Судьбу и перст Божий, должен видеть в нем избранника. Его смерть в зените славы тоже свидетельствует об этом. Его хулители позорят и позорили ту великую страну, которую он олицетворял. Это очень выгодно!

Попытки подменить русскую идею лозунгом «обогащайтесь кто как может» (а могут, естественно, не те, кто трудится) привела державу к развалу. Вспоминаются давние слова Бердяева (1916 г.): «Перед Россией стоит роковая дилемма. Приходится делать выбор между величием, великой миссией, великими делами и совершенным ничтожеством, историческим отступничеством, небытием. Среднего, «скромного» пути для России нет».

Мао Цзэдун

(1893–1976)

За последние полвека государство, им основанное, демонстрировало наиболее устойчивое динамичное развитие, превратившись из отсталой, истощенной войнами страны во вторую по мощи сверхдержаву.

Мао Цзэдун родился в семье зажиточного крестьянина провинции Хунань. Получив среднее образование, Мао некоторое время трудился грузчиком в прачечной. Окончив в 1918 году учительскую семинарию, стал работать в библиотеке Пекинского университета. Он увлекся идеями анархизма и марксизма. Обладая незаурядным умом, красноречием и организационными способностями, в 1921 году стал одним из создателей Компартии Китая, а через 6 лет – китайской Красной армии. Они сначала сотрудничали, а потом боролись за власть с националистической партией Гоминьдан, сражались с японскими оккупантами. В 1927 году гоминьдановцы, руководимые Чан Кайши, начали арестовывать в городах и казнить коммунистов. В гражданской войне китайская Красная армия оказалась блокированной в провинции Цзянси на юго-востоке страны. Ее положение стало критическим. Решено было идти на запад в провинцию Хунань, где преобладали сторонники советской власти. Поход оказался чрезвычайно тяжелым и опасным. В январе следующего года они вошли в город Цзуньи, где состоялось совещание, на котором Мао Цзэдуна избрали председателем Военного совета. Фактически он стал главой китайских коммунистов. Избегая сражения с превосходящими силами Гоминьдана, Красная армия двинулась дальше, на север и осенью, пройдя более 12 тысяч километров, достигла Шэньси.

В 1939 году Мао стал председателем ЦК Компартии Китая. Через 10 лет Народно-освободительная армия разгромила войска Чан Кайши. Гоминьдановцы бежали на остров Тайвань. В Пекине Мао провозгласил Китайскую Народную Республику. Началось восстановление страны, затем последовала индустриализация. Поучительный факт: став главой государства, Мао, желая национализировать землю и все частные предприятия, решил посоветоваться со Сталиным. И получил ответ: не следует торопиться с такими радикальными реформами. Даже среди капиталистов лучше отделять противников советской власти от тех, кто готов с ней сотрудничать. Мао так и поступил, создавая союз рабочих, крестьян, служащих и предпринимателей.

В хрущевский период отношения СССР и КНР резко обострились. Мао Цзэдун в 1958 году провозгласил курс «трех красных знамен»: строительство социализма, «большой скачок» (форсированная индустриализация), создание народных коммун. Мао попытался «большим скачком» преодолеть вековую отсталость и бедность Китая, построив социалистическое общество. Это удалось лишь отчасти. В 1959 году он ушел с поста руководителя республики, оставаясь председателем КПК. Планы первой пятилетки были выполнены. Однако отход от Советского Союза требовал создания в кратчайшие сроки своей научно-технической базы, наличия соответствующих кадров.

В 1963 году руководство компартии Китая обвинило лидеров КПСС в отходе от марксизма. А через два года Мао развернул кампанию «за социалистическое воспитание» – начал «культурную революцию», направленную против партийной номенклатуры и связанной с ней интеллигенции. При этом было допущено много «перегибов», жестокости.

С этого времени Мао стал единоличным диктатором, «великим кормчим». Его авторитет был непререкаем, что тормозило назревшие преобразования в стране. Они произошли уже после смерти Мао, деловито и без ниспровежения этого народного кумира. Такая политика позволила сохранить устойчивое развитие Китая и моральное единство его народов.

Наибольшие нападки Запада вызвала «культурная революция» Мао Цзэдуна. Правда, даже в германской «Хронике человечества» Б. Харенберга, очень предвзято толкующей события XX века в странах социализма, отмечено: «Эта грандиозная кампания была направлена против партийно-бюрократической иерархии» (той самой, которой удалось в горбачевско-ельцинский период расчленить СССР). Начались «…массовые акции против партийного аппарата, привилегий высших слоев и «западного влияния», переросшие затем в террор и не затронувшие только Народно-освободительную армию». Мао поставил задачу – создание нового человека, для чего служащих, партаппаратчиков, интеллигенцию посылали «перевоспитываться» на заводах, фабриках, в сельском хозяйстве. Одновременно китайцам надо было изучать идеи Мао, изложенные в виде цитат, афоризмов. Так продолжалось с 1965 по 1969 год. Сложившийся культ вождя стал символом единства народа, строящего социализм.

Умер Мао Цзэдун 9 сентября 1976 года в преклонном возрасте. Значка с его изображением многие китайцы носят до сих пор. Несмотря на ошибки и «перегибы», которые он, возможно, допускал, Китай под его руководством достиг огромных успехов, а разумная внутренняя и внешняя политика преемников Мао превратила страну в сверхдержаву, где на сравнительно небольшом пространстве живет – постоянно улучшая свое благосостояние – пятая часть человечества. Нельзя не отметить замечательные успехи Китая за последние 15 лет, когда отказавшийся от всех преимуществ социалистической системы СССР распался (или его расчленили), испытывая тяжелейшие экономический, социальный, интеллектуальный, моральный кризисы. С Китаем этого не произошло, а в этом во многом заслуга Мао.

Отметим его идею формирования нового человека. Она может поначалу показаться то ли наивной, то ли нелепой. Однако в действительности в XXI веке она необычайно важна для всех стран мира. И дело не столько в политической идеологии (что для Mao казалось главным), сколько в преодолении той духовное пагубы, которая грозит цивилизации: распространение и укоренение абсолютного приоритета материальных ценностей, потребительства и приспособленчества, жажды наживы. Все это не только вызывает постоянные конфликты и войны, но и неизбежно ведет к экологической катастрофе, ибо природа Земли не способна выдержать страшного напора техники, обеспечивающей комфорт и богатства для малой, но наиболее алчной части человечества – имущих капиталы и власть.

Философы

Предмет и метод философии весьма неопределенны. Об этом свидетельствует уже само название: в переводе с греческого – «любомудрие» или «любовь к мудрости». Тем самым определяется склонность человека к размышлениям вне зависимости от положения, профессии, уровня образования, предмета исследований.

Все религиозные учителя и мыслители были в той или иной степени философами. Среди правителей вошел в когорту мировых философов Марк Аврелий. Многие литераторы и деятели искусств, особенно в эпоху древности и Средневековья, могут считаться философами, не говоря уже о таких мыслителях, как Гёте, Вагнер, Достоевский, Толстой. Среди великих ученых едва ли не каждый обдумывал общие закономерности бытия, порой приходя к нетривиальным обобщениям. В то же время Аристотеля с полным основанием можно отнести к универсальным гениям, потому что в своих философских трудах он проявил себя новатором в разных отраслях знаний.

О трудах и биографиях некоторых прославленных мыслителей прошлого приходится судить по немногим фрагментам и пересказам; Сократ и вовсе не писал сочинений. По этой причине о нем, а также о Пифагоре и Фалесе, будет упомянуто позже в разделе «Великие незнакомцы».

Выше употреблялось весьма неопределенное «мыслитель» как синоним слова «философ». Так мы будем поступать и впредь. Определим кратко, что такое философия: рассуждения о главных проявлениях бытия жизни и смерти, материи и сознании, разуме в человеке и Мироздании, смысле человеческого существования и познания. Следовательно, имеется философия религии, наук техники искусства, истории, культуры.

Некорректно говорить о «научной философии», подразумевая под этим объективность и общеобязательность определенных теорий, систем взглядов, утверждений. Научная мысль основывается на фактах и требует неопровержимых доказательств. Философские рассуждения выходят за эти пределы, бывают сугубо умозрительными, во многом субъективными. Они отражают структуру личности мыслителя, а значит, и особенности конкретной эпохи, страны, национальной культуры. В своих построениях философ обязан считаться с научными данными, но не может ими ограничиваться.

Религиозная философия отличается от философии религии тем, что имеет целью обосновать и осмыслить определенную систему верований: индуизм, буддизм, христианство, ислам и т. д. Религиозными философами были Аврелий Августин, Абеляр, Фома Аквинский, Якоб Бёме.

Особая область знаний – философия истории (историософия). Однако она до сих пор не имеет четкой основы. В отличие от описания и анализа конкретных исторических событий требуется учитывать особенности духовной жизни общества, развитие культуры, а еще и взаимоотношения с природной средой. Ведь человечество существует не само по себе, а является частью области жизни (биосферы), «вписывается» в ее историю как необычайный, но логически обусловленный этап. Недаром видный историк, философ (отчасти – религиозный) и писатель XIX века Эрнст Ренан полагал, что историк будущего будет геологом.

Как видим, область мысли, охватываемая философией, поистине беспредельна. В нее включается даже Неведомое. И если религия во многом на нем основывает веру, то философия стремится понять, что такое Неведомое, как оно влияет на существующие знания, что из него будет постигнуто, а что останется неизвестным. Вообще, философия – это поиски смысла.

По какому критерию выбрать из одной-двух сотен выдающихся мыслителей 10–20 величайших гениев? Мне кажется, нет такого критерия. Можно отметить тех, кто внес нечто принципиально новое в философию. А как оценить значение такой новизны? С позиций современности? Но ведь любое достижение следует соотносить прежде всего с его эпохой, в историческом контексте, а также по отношению к настоящему и перспективам. Выбор приходится делать по собственному разумению, с учетом традиционных взглядов. Наша задача выяснить, чем замечателен тот или иной мыслитель, не пересказывая его труды. В конце концов, существуют соответствующие словари, энциклопедии, учебники, хрестоматии. Для интересующихся упомянутыми здесь идеями и мыслителями есть возможность удовлетворить свою любознательность. Цель данной книги – именно заинтересовать, побудить к дальнейшему чтению.

Прежде чем обратиться к «избранным», хотелось бы показать – в хронологическом порядке – движение мысли, привести отдельные высказывания мудрых людей. Среди них немало тех, кто вполне достоин войти в число наших избранников. Мешает это сделать лишь недостаток вакансий. Каждый из этих людей может считаться гением.

Надо прямо сказать: стремление выстраивать мыслителей разных эпох и народов в один ряд «по ранжиру», словно солдат по росту и спортсменов по «рейтингу» – занятие нелепое. Делать так приходится лишь по настоятельной необходимости и с пониманием условности сей процедуры. Мир философской мысли причудлив и многообразен. Иной человек напишет десятки солидных фолиантов, но это будет пересказ чужих идей – систематический, профессиональный, но все же пересказ. Для нас важна не эрудиция, а оригинальность, глубина и точность мысли, ее долговечность.

Учтем, что философская мысль рождалась как проявление жизненного опыта и здравого смысла; присутствовала в сказаниях, пословицах и поговорках, песнях и религиозных гимнах, мифах и легендах, эпосе. Невозможно узнать, кто был первым философом, кроме обобщения – народ. Много позже, когда появились первые философские сочинения, они основывались на этой народной мудрости. И в дальнейшем новые мыслители имели опору в трудах своих предшественников.

«Мы видим далеко, потому что стоим на плечах гигантов», – верно отмечено еще в древности. Идеи великих философов произрастают из семян, посеянных предшественниками и современниками. Вот почему в данном разделе есть смысл расширить вступительную часть, дав краткий обзор развития философской мысли пусть даже в виде мозаики, из отдельных высказываний и краткие сведений о мыслителях и их трудах. Без этого великие философы окажутся в положении высоких гор, торчащих на плоской равнине.

Вот, к примеру, некоторые афоризмы жителей Древнего Двуречья, запечатленные клинописью на глиняных табличках: «Только боги живут вечно под божественным солнцем; но дни человека сочтены, все дела его лишь ветер». «Поднимись на руины и пройдись по ним; посмотри-ка на черепа простых и великих. Какие из них принадлежали святым, а какие – грешникам?»

«Кто роет другому яму, сам в нее попадет». «Не позволяй наступать тебе на ноги, дабы потом не дерзнули наступить тебе на шею». «Лучше с мудрым человеком носить камни, чем с глупым вино пить». «Не будь без меры сладок, чтобы тебя не проглотили». «Не будь без меры горек, чтобы тебя не выплюнули». «Будь справедлив к своему врагу, делай добро, будь добр во все твои дни».

Подобные мысли высказывали 3–4 тысячелетия назад, а возможно, и еще раньше. Кстати, тогда же они предположили, что человека создал Бог по своему подобию; более того, с помощью разума и образа, возникшего в душе: