Кто есть кто в мире науки и техники

Последним энциклопедистом эллинизма нередко называют современника Кассиодора Боэция. Хотя и он уделял слишком мало внимания наукам о земной природе.

Боэций Аниций Манлий

Боэций Аниций Манлий Торкват Северин (ок. 480–521 г. н. э.) – римский государственный деятель, философ, писатель, богослов, ученый, искусствовед. Принадлежал к знатному роду Анициев. Воспитывался в семье дальнего родственника Квинта Аврелия Симмаха – консула, главы сената, префекта Рима.

Боэций получил прекрасное образование; много читал, увлекался изучением античных авторов, переводил на латинский язык сочинения греческих мыслителей, прежде всего Аристотеля. Рано приобрел славу знатока наук и искусств, грамматики и греческого языка, а также искусного механика. Был избран в сенат; в 30 лет стал консулом, однако истинную радость доставляли ему научные и философские исследования.

Епископ Павии, поэт Мага Эннодий, писал ему: «Ты для меня самый выдающийся из людей… В твоих руках огонь древней мудрости засиял с удвоенным жаром». Время разложения и падения Римской империи не благоприятствовало признанию трудов таких серьезных мыслителей, как Боэций. Он с огорчением отметил: «Куда бы ни обратил я свой взор, всюду встречает он то ленивую косность, то завистливое недоброжелательство», а самодовольных обывателей называл он «человекоподобными чудовищами».

В 522 году он был назначен «магистром всех служб», а два его сына – консулами. Через год Боэция обвинили в государственной измене и казнили. Перед смертью, находясь в заключении, не теряя мужества, он написал исповедальный трактат «Утешение Философией».

В своих трудах, которые изучались в церковных школах и университетах, он использовал сочинения греческих и римсках авторов, в том числе Архимеда, Евклида, Птолемея. «Его компендии по арифметике и музыке, – писал С. С. Аверинцев, – передали средневековой практике… пифагорейско-платоновскую математическую традицию…»

Благодаря таким мыслителям, как Боэций, сохранялось в Европе наследие античной философии, хотя и в ограниченном виде, наиболее отвечающем христианскому мировоззрению: преимущественно в духе учений Платона, Аристотеля.

О том, какое значение имели труды Боэция в глазах современников, свидетельствует письмо к нему Теодориха. Король пишет: «В твоих переводах читают по-латыни Астрономию Птолемея и Геометрию Евклида. Платон, исследователь вещей божественных, и Аристотель, логик, спорят на языке Рима. И Архимеда, механика, передал ты по-латыни. Какие бы науки и искусства ни породила плодоносная Греция, Рим воспринял их на своем родном языке благодаря твоему посредничеству».

Мир мнимый и реальный

Человек обитает в двух мирах. Один – духовный, интеллектуальный, который определяется мировоззрением, объемом знаний, опытом, склонностями, идеалами, жизненными целями. Другой – материальный, окружающая искусственная (техногенная) и природная среда.

До сих пор историки недооценивают значение земной природы и ее преобразований в жизни общества, в формировании личности, а также в истории естествознания и техники. Постараемся отчасти восполнить этот пробел.

В раннем Средневековье на территории Европы преобладали обширные лесные массивы и болота. Среди них оазисами были разбросаны освоенные участки, связанные между собой сетью преимущественно плохих дорог. Часть лесов и болот была изменена деятельностью охотников палеолита, земледельцев неолита, странами Античности.

Некоторые географические названия, существуя не одно столетие, сохраняют память о давно исчезнувших ландшафтах. На Бал канском полуострове, в Динарском Карсте, именования многих населенных пунктов – Буковица, Грабица, Ясенево, Яворско – говорят о том, что некогда они были окружены лесами. Ныне селения лежат среди голых каменистых пустошей. Черногория получила свое название от густых темных лесов. Теперь там значительные площади занимают скудные каменистые пастбища и лишенные почвенного покрова, изборожденные рытвинами выходы светлых известняков.

В Малой Азии названия некоторых совершенно безлесных местностей имеют приставку «агач», что по-тюркски означает «лес». Северную Анатолию в XVI веке называли Агач-Денизи – «лесное море», что совершенно не соответствует ее современному облику.

На геоботанических картах Пиренейский полуостров покрыт дубово-грабовыми лесами, но это не что иное, как реконструкция первоначальной растительности. Леса давно сведены. Их начали вырубать в античное время; последние значительные массивы были уничтожены во второй половине XVI века, когда огромное количество вековых дубов пошло на строительство судов и, конечно же, крупной военной испанской флотилии – «непобедимой армады», которая была побеждена сильнейшим штормом и добита британским флотом.

В 1829 году по Испании путешествовал американский писатель В. Ирвинг. Он писал: «По большей же части это суровая и унылая страна горных кряжей и бескрайних степей; безлесная, безмолвная и безлюдная, первозданной дикостью своей сродни Африке. Пустынное безмолвие тем глуше, что раз нет рощ и перелесков, то нет и певчих птиц. Только стервятник и орел кружат над утесами и парят над равниной, да робкие стайки дроф расхаживают в жесткой траве».

Но в Средневековье даже в Южной Европе, не говоря о Центральной и Северной, сохранялось немало лесов. Крупные селения и города по давней традиции располагались по речным долинам и в местах слияния рек – главных транспортных артерий. Об отношении человека того времени к лесам и болотам можно судить по сказкам, где людям активно вредят лешие, кикиморы, водяные, людоеды, разбойники, чудовища. И все-таки в этих страшных местах водились грибы и ягоды, различная дичь; сюда приходили за дровами, строительным материалом. С лесом боролись, выжигали его для земледелия, корчуя вырубки. Это делали постоянно: лесные подзолистые почвы без тщательного ухода быстро теряют плодородие.

Для большинства земледельцев мир обжитой – личный надел и общинные владения – был обособлен и резко отделен от всего прочего. Неслучайно в России словом «мир» называли общину и общинников. В Скандинавии преобразованную часть природы назвали Миргардом – «срединной усадьбой», окруженной Утгардом – «заокраинным» миром хаоса и страшных чудовищ. Эта модель мироздания отражалась и в скандинавских сагах.

Итак, в Европе полтора тысячелетия назад преобладали леса, фауна и отчасти флора которых были изменены за предшествующие эпохи. Но в целом они сохраняли еще свое богатство, разнообразие, естественность. Такая природа усугубляла разобщенность отдельных освоенных регионов и замкнутых хозяйств. Плохое состояние дорог и обилие в придорожных лесах разбойников затрудняло товарообмен, не стимулировало получения прибавочного продукта ради личного обогащения. Основными путями сообщения оставались реки.

Центры феодальных владений находились порой на значительном удалении от окраин (учитывая транспортные затруднения). Феодалам, а в особенности королям, приходилось вести полукочевой образ жизни. Этого требовали задачи не только управления, политики, но и сбора податей. Употреблялись на местах запасы пищи и питья, которые было трудно переправлять в центральную усадьбу.

Население Европы того времени можно было бы отнести к двум категориям: люд бродячий и люд сидячий. Странников было много и по количеству, и по сословной принадлежности.

Конечно, существовала торговля, хотя она осложнялась относительно небольшим количеством денег и неясными валютными соотношениями монет, которые чеканились в частных владениях. «Товарообмен отнюдь не отсутствовал, – уточнял французский историк М. Блок, – но был в высшей степени нерегулярным. Общество того времени знало, конечно, и куплю и продажу. Но, в отличие от нашего, оно еще не жило куплей и продажей». Это благоприятно сказывалось на состоянии природной среды.

Римская империя привнесла в сельское хозяйство не только знания – наивысшие для того времени и нескольких последующих столетий. При увеличении посевных площадей с использованием труда рабов, не проявляющих любви и бережного отношения к земле, быстро шло истощение почв; общая продуктивность земледелия со временем падала.

И для раннего Средневековья были характерны низкий уровень сельскохозяйственной техники и невысокая урожайность многих культур. Несмотря на это, потенциальные возможности земледелия были велики вследствие небольших размеров участков и заинтересованности хозяина в сохранении плодородия своей земли. Имелся немалый резерв неосвоенных территорий. Шло медленное совершенствование агрикультуры. Проводилось осушение и орошение почв.

Ко времени правления Каролингов начался переход к трехполью, значительно расширилось садоводство и виноградарство, увеличилось общее количество возделанных полей. Наступление человека на леса шло ускоренно. Они не были инертной средой для общества. «Ничейные», изначальные лесные массивы были для общинников даровой природной кладовой, из которой можно было черпать необходимые строительные материалы, топливо, пищевые продукты. Затем ситуация стала меняться. Возрастали власть и владения феодалов. Леса переходили в частную собственность. Охота превращалась в привилегию господина, а лесные богатства – в одну из основ его благосостояния.

«Благодаря всему этому, – пишет историк Я. Д. Серовайский, – лес в условиях феодальной Европы становился объектом социальных противоречий, которые рождали острые конфликты. Они проявлялись в непрерывных локальных столкновениях – восстаниях, вызванных исключительной борьбой за лес, и в крупных движениях (гуситские войны, Крестьянская война в Германии), где этот момент явился лишь одной из причин, побудившей крестьян взяться за оружие…

Лес превращался также в объект борьбы различных феодальных группировок… Внутрифеодальная борьба увеличивала масштабы социальных противоречий из-за леса и служила ярким показателем той огромной роли, какую эти угодья играли в общественных отношениях».

Природные, техногенные и социальные явления всегда сложно переплетены и взаимосвязаны. Исследователи нередко спорят, какие изменения первичны: природной среды или общества. Хотя природа и общество всегда находились в тесном взаимодействии, также как материальная и духовная жизнь человека.

В Средневековье христианские верования наслаивались на языческое мировоззрение. Фантастические образы существовали как реальности окружающего мира. Внутренний мир человека и его окружение составляли единство: одухотворение природы сочеталось с материализацией духовных устремлений.

Облик человеческий становился образом мира: Земля представала гигантским телом, пронизанным жилами и текучей кровью (подземной водой), с волосами – растениями. В Новое время подобные представления утратили свою непосредственность и стали осмысливаться как аллегории, поэтические образы. «Чудесные сказки, – писал более ста лет назад собиратель и исследователь русского фольклора А. Н. Афанасьев, – есть чудесное могучих сил природы; в собственном смысле оно нисколько не выходит за пределы естественности и если поражает нас своею невероятностью, то единственно потому, что мы утратили непосредственную связь с древними преданиями и их живое напоминание».

Наши предки, жившие тысячу и более лет назад, сосуществовали с демонами и ангелами, духами природы, порождениями собственной и общественной фантазии. Эти создания мысли обретали зримость и вещественность. Для них не было ограничений в пространстве и времени. Они могли реализоваться из «инобытия», где и когда угодно, и являться в настоящее из прошлого или будущего.

Подобные свойства мира делали его координаты неопределенными; пространство могло иметь более трех измерений, а время – более одного. Отсюда исходит пренебрежение средневековых художников законами перспективы (передачи трехмерности на плоскости) и хронологической упорядоченности событий (распределению их вдоль единой оси времени). Относительность пространства и времени была, можно сказать, абсолютной. Хотя летоисчисление велось от сотворения Мира или от Всемирного потопа.

(Интересная аналогия с ХХ веком, когда, с одной стороны научное сообщество признало как абсолютную истину относительность пространства-времени, но с утверждением теории Большого взрыва получило возможность вести хронологию Вселенной с этого момента; а в геологии укоренилась абсолютная хронология.)

«Христианская топография» имела мало общего с географическими реальными соотношениями. Рай и ад представлялись более определенно, чем Африка или Азия. Толпы паломников путешествовали в «святые места», воспринимая перемещение в географическом пространстве как движение души к высшим ценностям и духовному очищению. Плоская Земля, окруженная многослойными небесными сферами, с человеком в центре более отвечала цельному религиозному мировоззрению (да и здравому смыслу, обыденному опыту), чем шаровидная планета, являющаяся ничтожной малостью среди небесных тел.

Устойчивость плоской Земли придавала надежность средневековому мировоззрению и отвечало здравому смыслу. Ведь совершенно очевидно – в прямом понимании очевидности, – что небесная полусфера воздымается над недвижным диском Земли, а Солнце и Луна перемещаются по небосводу.

Цельностью восприятия мира, его соответствием личному опыту, Священному Писанию и духовным ценностям очень дорожили в Средние века. Отсюда яростное сопротивление научным взглядам, разрушающим эту цельность и оставляющим человека наедине с непостижимо огромным, чуждым ему космосом.

Для средневекового обывателя были определены его место в природе и его единство с ней. В этих представлениях реальность и мнимость были нераздельны. В сфере идей господствовали проявления мира иллюзорного, тогда как в сфере деятельности приходилось, конечно, иметь дело с реальностью.

Это противоречие оставалось скрытым, пока распространение научных знаний не привело к кризису религиозного мировоззрения – утешительного для человека, обделенного благами в этом мире и питающим надежду получить воздаяние в мире ином, загробном. Однако миры воображаемые угасают вместе с угасанием порождающего их мозга, индивидуальной жизни.

На плоской земле

Эпоха Средневековья не исключала знания. Напротив, появилась значительная группа образованных людей. В Античности это были преимущественно философы; теперь их место заняли богословы.

Уважение к труду было одним из самых положительных нововведений христианства («Не работающий да не ест», – провозгласил апостол Павел). Это способствовало быстрому техническому прогрессу в европейских странах.

Порой даже суеверия помогали зарождению и становлению новых наук. Бытовало поверье, будто существует «философский камень», превращающий любые металлы в золото. Шарлатаны использовали суеверие в своих целях. Но были увлеченные исследователи, стремившиеся создать необычайное вещество.

Алхимики проводили бесчисленные опыты в своих лабораториях, узнавая свойства различных природных тел и растворов, их изменения при нагревании и охлаждении; прослеживали течение химических реакций; разрабатывали способы записей – магические символы! – проводимых синтезов. Так зарождалась химия.

В 333 году был написан первый географический христианский путеводитель, рассказывающий о пути из Южной Франции к святым местам Ближнего Востока. Однако не всех пилигримов устраивали исхоженные тысячами странников дороги. Например, Сильвия Аквитанская (признанная святой) после путешествия по Сирии посетила Аравию, побывала в Нижнем Египте, добралась до Северной Месопотамии.

Свое паломничество подробно описал Феодосий. В его рассказах правда перемешана с вымыслом. К востоку от Вавилона, по его словам, невозможно существовать из-за змей и гиппокентавров, а в Мертвом море ничто не может жить и даже плавать (хотя плотность соленой воды в этом море так велика, что там трудно именно утонуть). Есть и ряд интересных свидетельств. Скажем, о результатах разрушительного землетрясения в Триполи или о том, как странники выцарапывают свои имена на реликвиях в Канне Галилейской (увы, этот дикий обычай сохранился поныне).

В VI веке была создана «Христианская топография». Она представила земной шар и Мироздание в том виде, который наиболее соответствовал, по мнению автора, библейской картине: плоская земля, перекрытая хрустальным куполом небес. Эту модель библейские авторы переняли у вавилонян. В завершенном виде ее представил Косьма Индикоплов.

Его, совершавшего немало плаваний, не смутил даже очевидный факт, доказывающий округлость нашей планеты: уходя в открытое море, видишь, как прибрежные холмы, а затем и дальние вершины гор словно опускаются все ниже, пока не уходят за линию горизонта. Объяснить это можно лишь тем, что поверхность океана не горизонтальна, а выпукла в соответствии с формой земного шара. Вряд ли об этом не задумался Косьма. Не исключено, что в своей географии он пренебрег сомнениями и отразил официальное мнение церкви, а также наиболее распространенные взгляды на Мир.

Индикоплов Косьма

Индикоплов Косьма (VI век) – греческий путешественник. В одних случаях его называют александрийским купцом, в других – византийским. Бесспорно, что он стал монахом, жил в Византии. Прозвище Индикоплов (или Индикоплевст) в переводе с греческого означает «плаватель в Индию».