Богема

– Ах, Мотя, какой же ты жулик.

– Без этого нельзя, – улыбнулся Ройзман, слегка обнажая крепкие, белые, но криво поставленные, похожие на клыки зубы.

– Ладно, я все узнаю. Только знаешь что… у меня уже кончилось.

– Так скоро? – испуганно спросил Ройзман.

– Где же скоро… ты приносил вчера.

– Все равно. Это слишком. И потом, это же стоит денег…

Соня рассердилась.

– Если это можно было бы получить бесплатно, то я не прибегала бы к твоим услугам.

– Ну хорошо, хорошо, сегодня же будет, только обработай Есенина. Член правления получает обед и ужин.

Девушка расхохоталась.

– Он в этом не нуждается. Станет он есть вашу бурду. Он обедает у Карпович.

– Во-первых, у нас не бурда, – обиделся Ройзман.

– А во-вторых, я иду варить кофе, – перебила его Соня.

В дверях Матвей столкнулся с Есениным. Тот был в шубе.

– Как! – воскликнул Матвей. – Уже?

– Мне надо ехать…

– Подожди, сейчас будет кофе.

– Нет, я тороплюсь.

Матвей смутился. Все его планы летели к черту. Тогда он решился. Это был риск… но… иногда и ему приходилось рисковать.

– Одну минуту… Маленькое дело… Я… я… хотел тебя попросить…

Они зашли обратно в комнату. Есенин в своей великолепной енотовой шубе, похожий на молодого веселого купчика, прохаживался по комнате, рассеянно слушая Ройзмана, глядя на него невидящими глазами.

– Послушай, Есенин, хочешь быть председателем? – выпалил он вдруг после нескольких бессвязных, ничего не говорящих вступительных фраз.

– Земного шара? – улыбнулся Сергей. – Опоздал ты, это место уже занято Хлебниковым.

– При чем тут земной шар? Я говорю про «Общество поэтов».

– Плевал я на это «общество».

– То есть как так? – попробовал оскорбиться Ройзман.

– А вот так, – сказал Есенин. Он расставил ноги, нагнул голову, точно его тошнило, и харкнул на пол. Затем, наступив на плевок каблуком, точно на таракана, растер его.

Матвей переменил тактику. Он начал хохотать, хватаясь за бока и подрыгивая ногами.

– Ну и шутейник же ты, Есенин, ей-богу, шутейник. Как это ты ловко сделал – каблучком плевочек… А ну-ка еще раз! Ей-богу, ты можешь уморить человека.

Есенин вдруг развеселился. От глаз его по всему лицу распространились маленькие тонкие черточки, похожие на солнечные лучи в миниатюре.

– А что я буду делать в этом «обществе»? – засмеялся Сергей.

Ройзман, чувствуя, что он уже нашел общий язык с Есениным, решил воспользоваться моментом.

– В том-то и дело, что ничего. Молодые поэты будут на тебя молиться. Председатель у нас – Есенин, шутка ли. Ну а ты будешь пользоваться всем необходимым. Ну, жалованье правление назначит тебе, а если не побрезгуешь, можешь приезжать в кафе как к себе домой и ужинать.

Есенин задумался.

– А знаешь что…

– Ей-богу, я бы на твоем месте согласился, – перебил его Ройзман, одной рукой крутя волосы у виска, а другой хлопая себя по колену.

В этот момент вошла Соня.

– Вот, Матвей уговаривает меня надеть поэзо-шапку Мономаха, – засмеялся Сергей.

– Она будет вам к лицу, – улыбнулась Соня.

– Вы думаете? – спросил Есенин. – А что же, пожалуй, черт с ними, если они этого хотят.

– Не только хотят, – воскликнул Ройзман, – они жаждут. Все молодые поэты на тебя молятся.

Лицо Есенина стало неожиданно хмурым.

– Ну а старые? – спросил он резко.

– Господи ты боже мой, – заволновался Матвей, – да что говорить о старых! Они давно склонились перед тобой, да они…

– Ну ладно, – перебил Есенин, – я согласен, только помни условие: на обеды твои я чихаю, но чтобы вино и водка у меня были всегда.

– Будет, все будет, – успокоил его побледневший и слегка забеспокоившийся Ройзман.

– Ну, теперь я иду.

– Подождите немного, – вмешалась Соня.

– Нет, дорогая, спасибо. Меня ждет Кожебаткин у Карпович. Я ему обещал предоставить рукопись. Но ее у меня нет.

– Кожебаткин! – воскликнул Матвей. – А как его зовут, не Александр Мелентьевич?