Последний день Омикрона

– Информация, погоня, убийства, похищение. – Да что вообще такое происходит? – с нотками злости и отчаяния бросил Тим, – я ничего не знаю и знать не могу, я просто школьник. – За что они хотели меня убить?

– Наконец–то до тебя дошло, мальчик, ты ответил на собственный вопрос, – с усмешкой парировал Рэм, – они хотели тебя убить, вот ты и выбрал побег, так что это вовсе не похищение.

– Зачем им всё это?

– Ты видел, что сделали они, ты видел, как машины убили людей в том поезде?

В этот момент в голове Тима начали всплывать страшные картины горящего состава. Десятки тел и кусков металла, разбросанных на почерневшем поле. Взгляд того старика или же машины похожей на старика. Тим мог бы поспорить на что угодно, но глаза машины были человеческие, и эмоции не были бездушным двоичным кодом, вшитым в электронные чипы управления. Там был человек, и ничто иное не могло переубедить его в обратном.

– Ты видел? – ещё раз повторил вопрос Рэм, наконец–то повернув голову в сторону зажавшегося в углу мальчика.

– Я помню, – тихо ответил Тим, и на его щеках заблестели полоски слёз, – это был сон, и я хочу, чтобы он продолжал им оставаться.

– Это не сон! – твёрдо заявил Рэм, не считаясь с чувством сочувствия к мальчику, – они сделали всё, чтобы ты так думал, но просчитались.

– Что происходит, как Вы меня нашли и кто Вы, черт побери, такой? – сквозь зубы процедил Тим, взглянув красными заплаканными глазами на незнакомца, так сильно напоминающего кумира его детства. Однако сейчас Рэм Нэвилл предстал совершенно иным человеком, настолько жестоким и чёрствым, словно он был ни чуть не лучше любой другой бездушной машины.

– То, что успел перед уничтожением передать тебе тот робот, имело небольшой маячок, пеленгуемый только на закрытых частотах. – Мы искали эту информацию несколько недель, и когда уже вышли на её носителя, нас опередили власти Омикрона. Сам Император был заинтересован в том, чтобы добраться до неё.

– С помощью Бенджамина, – Нэвилл указал жестом на мирно спящего в салоне пса, – нам удалось какое–то время сопровождать и вести слежку за предполагаемым носителем. – Мы были уверены, что он выведет нас на предполагаемый источник тех сведений, но нас опередили.

– Не понимаю, какое я имею отношение ко всему этому? – нервно пробормотал Тим, пытаясь хоть как–то разобраться в потоке непонятной информации.

Нэвилл взглянул на подростка и, выждав небольшую паузу, произнёс: – То, что сделал для тебя тот робот, является одновременно благом всего человечества и проклятием носителя этих знаний.

– Каких ещё знаний? Какая такая информация может быть важнее жизни людей, погибших в поезде?

– Как сказала она, эти сведения помогут узнать об истинном творце нашего мира.

– Она?

– Это не твоё дело, мальчик! – резко оборвал Нэвилл, но через мгновение слегка смягчил тон и добавил, – возможно, когда–нибудь я расскажу тебе об этом, но сейчас важно совершенно иное, на кону вопрос сотворения целого мира!

– А что тут не понятно? Это был путь эволюции! – уверенно заявил Тим.

Рэм лишь покачал головой и натянуто улыбнулся.

Не дождавшись ответа, Тим продолжил свой допрос: – Неужели Вы и вправду тот самый Рэм Нэвилл – самый известный капитан первого космического корабля, отправленного к новым мирам и единственного, кому удалось вернуться?

– Всё не так, мальчик, – Рэм удручающе покачал головой, – никаких звёздных приключений, новых неизученных миров, капитанов и героев космоса не существует. – В мире есть только люди и роботы, плоть и металл. И как в любой биосфере одни служат пищей для других.

– Что ты такое говоришь? – не веря собственным ушам, переспросил Тим, – что значит не существует?

– Весь твой мир, глупец, это лишь сон, иллюзия, направленная на то, чтобы ты послужил машинам в качестве сырья и не более, – голос Рэма был твёрд и беспристрастен.

– Это всё чушь! – закричал Тим, чувствуя, как лавина гнева возникает глубоко внутри его сознания.

Гнев возник не от того, что сказал незнакомец. Самым отвратительным было его хладнокровие, направленное к испуганному и растерянному подростку, мир которого рухнул в один момент.

– Пищей для машин?! – еле сдерживаясь, продолжил Тим.

– Всё, что тебя окружает – не более чем спектакль, ты лишь материал для них, и все те героические команды, все звездолёты, отправленные к далёким мирам не более чем иллюзия. – Театр марионеток, если тебе так удобнее.

– Марионеток? – повторил Тим.

– Ни один ребёнок выбранный в команду, никогда не отправлялся в космос, ни один корабль никогда не отрывался от земли, а если и отрывался, то лишь для того, чтобы опасть на неё грудой обломков, не достигнув желанных звёзд. – Ни один человек никогда не был капитаном, – на последнем слове Рэм непроизвольно сделал акцент, но тут же осёкся.

– Почему именно дети? – с обидой спросил Тим.

– Молодые органы гораздо проще вживить в тела машин.

– Но тогда бы весь мир знал об этом?! – возразил Тим, обдумывая сумасшедшую теорию, преподнесённую не менее сумасшедшим незнакомцем.

– Весь мир принадлежит им. Наш мир создан ими, – подчеркнул Рэм.

– Но ведь другие взрослые всё знали! Почему они позволяли машинам так поступать с нами? – Тим сорвался на крик.

– Остатки человечества живут в городе только лишь с согласия Императора и верхушки Омикрона, тех, кто пытается подорвать устои общества ждёт неминуемая смерть и переработка органов, а тех, кто молчит – райская жизнь в Мекке цивилизации.

– Но это чудовищно! Как человечество могло пасть так низко? – трясущимися губами пробормотал Тим.

– Человечество никогда не отличалось миролюбием и рвением к общему благу, – философски заметил Рэм.

Тим замолчал, прислонив голову к иллюминатору. Тревожные мысли обуздали его мозг и испепелили душу. Он никак не мог поверить в то, что весь его мир, вся жизнь являются не более чем игрушкой, инструментом в руках бездушных машин.

Величественные небоскрёбы и хоть какие более или менее приличные постройки мегаполиса остались далеко позади. На смену им пришли обветшалые полуразвалившиеся остовы конструкций, некогда бывшие жилыми секторами, а ныне превратившиеся в гетто.

В это время Бенджамин поднял голову и негромко гавкнул, давая понять, что голоден.

– Да, малыш, – ласково ответил Рэм, обращаясь к собаке, – мы почти на месте.

__________________

Сойдя с опустевшей трассы, боевой флаер устремился вниз всё ближе и ближе приближаясь к местам, от которых старались держаться за много миль даже полицейские патрули Омикрона. Небольшая пылевая буря бушевала среди развалин, придавая этому месту ещё больше таинственности и уныния. Рэм направил корабль к посадочным докам, почти не выделяющимся среди валявшегося повсюду металлолома. С громким шипением посадочных дюз, флаер снизил высоту и плавно коснулся земли, подняв крошечную пылевую бурю.

– Зачем мы здесь? – осторожно спросил Тим, выглядывая из иллюминатора.

Рэм ничего не ответил. Встав из–за пилотского кресла, он быстро скидал остатки боеприпасов и какие–то приборы в рюкзак. Бенджамин суетливо забегал по кабине. Через покрытые пылью и грязью обзорные мониторы Тим увидел с десяток фигур, медленно приближающихся к их машине.

– Все системы в боевую готовность! – скомандовал Нэвилл, открывая дверь флаера.

Из–под серых балахонов, мешковато весящих на приближающихся фигурах, показались стволы плазменных винтовок и пулемётов. Рэм осторожными медленными шагами вышел на трап флаера и поднял руки вверх.

– Не стреляйте, мы пришли с миром! – озираясь по сторонам, инстинктивно осматривая возможные укрытия и пути отхода, заявил Нэвилл.

Жала стволов уставились на него, а по телу весело забегали красные точки лазерных прицелов.

– Посмотрите–ка, кого к нам занесло! – ехидно заявил один из людей, скидывая с головы капюшон, – неужели нас почтил сам Рэм Нэвилл?