Тени исчезают в полночь

А Бельмондо ничего не сказал – он не знал "арабского". Он просто ударил самого плотного "зомберовода" правой ногой в пах и тут же, хуком слева, стоящего рядом пузатого африканца. На них свалился третий, сбитый с ног нашими с Колей одновременными ударами. Закончил разборку опять-таки Бельмондо – он с минуту ходил вокруг упавших, гася всякое движение старательными ударами пятки.

– Что будем с ними делать? – спросила нас Ольга, все это время стоявшая в стороне.

– Тебе решать, миледи, – пожал я плечами.

– Миледи... – повторила Ольга. – Намекаешь на мою жестокость... Ты ведь знаешь, что их надо убить, и по-мужски малодушно спихиваешь на меня это решение.

– Да... Спихиваю, – честно признался я. – Я не палач.

– А ты знаешь, что завтра к обеду приедет полиция, и эти трое свалят все на нас?

– Знаю, – ответил я. – Но я не палач.

– За это я тебя и люблю, – вздохнула Ольга. – За женственность, которой мне не хватает.

И, подняв "беретту" с песка, выстрелила в каждого из "зомбероводов" по два раза.

5. Прощай, Хургада! – Естествоиспытание на камбузе. – Последний приказ

Как мы узнали из сообщения по радио, зомберы убили не всех жителей кораллового острова.

За пальмовой деревней, в небольшой долине, сжатой песчаными холмами, стояла черная войлочная палатка, в которой жил обслуживающий персонал. Двое отдыхавших в ней боев-египтян, услышав дикие вопли раздираемых на части туристов, вскарабкались на вершину пригорка над деревней и стали очевидцами расправы. Они и рассказали появившимся в середине следующего дня полицейским обо всем, что произошло.

– Они убили всех, кто находился в деревне, потом стали охотиться за Marked Russians, которые плавали в море, – рассказывали они наперебой. – Но эти русские не растерялись и утопили убийц, а потом застрелили их хозяев из их же пистолетов.

* * *

А нас уже не было на острове. Рано утром мы погрузились на нанятый нами прогулочный катер и в это время на всех парах шли на север, к Синайскому полуострову. Мы не опасались преследования – курортной Хургаде, для спокойствия отгородившейся колючей проволокой от всего исламского мира, всякие продолжительные уголовные дела с мусульманскими экстремистами не нужны ни с какого бока. И скорее всего улыбающийся глава местной полиции на днях расскажет прессе о проведенной им успешной операции против опасной шайки наркоторговцев-англичан, создавших притон на злополучном коралловом острове. Погибшие французы будут объявлены их жертвами.

...Пока мои друзья загорали на палубе, иногда спускаясь в корабельный бар для приема внутрь охлажденных спиртных напитков, я изучал пленного зомбера.

В принципе мы уже знали основные физиологические особенности зомберов, и меня интересовало лишь одно – почему зомбер становится рабом человека, сделавшего ему зомбирующую инъекцию? И можно ли заменить ему хозяина?

Я попытался дрессировать своего пленника по методике академика Павлова, но безрезультатно, если, конечно, не считать результатом нанесенные мне при этом телесные повреждения в виде эффектно подбитого глаза и прокушенной ноги.

Но случай – верный помощник всех естествоиспытателей – помог мне в моих исследованиях.

Услышав мой дикий крик, вырвавшийся после того, как зомбер впился зубами мне в бедро, в камбуз, в котором я проводил свои безуспешные исследования, вбежала Ольга. Безжалостными пинками заставив зомбера разжать зубы и спрятаться под стол, она принялась хлопотать над моей раной. Обработала ее йодом и хотела было удалиться, но взгляд ее упал на ощеренную пасть зомбера.

– Господи! – воскликнула она в ужасе. – Ты посмотри на его зубы! Они же все гнилые! Тебе срочно надо делать антитоксин!

И убежала к капитану катера за аптечкой. К счастью, в ней нашелся одноразовый шприц с антитоксином, и Ольга с большим удовольствием вонзила иглу мне в ягодицу. В момент укола я случайно остановил свой взгляд на лице зомбера и увидел в нем детскую беззащитность, готовность к покорности и еще что-то...

Не дождавшись, пока Ольга закончит с уколом, я вскочил, кое-как натянул штаны и, вырвав шприц из рук девушки, побежал в бар. Там я нашел бутылку какого-то темно-красного алжирского вина, наполнил им шприц и бегом вернулся в камбуз. Как только зомбер увидел шприц с жидкостью, не отличающейся по цвету от зомбиранта, на лице у него засветилась покорность.

Уверенный в том, что моя догадка воплотится в ожидаемый результат, я медленно, со зловещей улыбкой подошел к бедняге и вкатил ему в шею два кубика алжирского. И приручение состоялось! После первого укола зомбер начал смотреть на меня как на родного отца, а после второго – как на всемогущего хозяина.

* * *

...На подходе к Синайскому полуострову нас взяли на абордаж – сразу с двух бортов к катеру подплыло несколько шустрых моторных лодок с головорезами в тюрбанах и прочих восточных одеждах. Вооруженные кинжалами, кривыми саблями и пистолетами, они полезли на катер с криками: "Алла! Алла!"

Я бы с удовольствием описал это событие, если бы оно во многом не напоминало сцену абордажа из "Белого солнца пустыни". Все было примерно так же – мы швырялись пустыми бочками, стреляли в упор и били ногами в зубы. И даже катер наш чуть было не взорвался – отчаявшись его захватить, пираты забросили на борт несколько увесистых шашек динамита с дымящимися фитилями. Но мы успели выкинуть их в море и, когда оставшиеся в живых головорезы убрались восвояси, мы заварили славную уху из глушеной тропической рыбы.

В аэропорту мы отпустили прирученного зомбера на все четыре стороны. Перед тем, как распрощаться, я дал ему немного денег, приказал жениться на первой попавшейся незамужней женщине, стать квартальным сапожником и заниматься этим ремеслом всю оставшуюся жизнь.

Глава 5

От борделя до борделя

1. А где это Ягнобская долина? – Ракетные пушки и банкет в борделе

Когда мы прилетели в Москву, Баламут, предложил сначала расправиться с Худосоковым, а потом уже двигать в столицу солнечного Таджикистана. Но Ольга не согласилась.

– Худосоков какой-никакой, но отечественный, – сказала она. – Давайте сначала покончим с внешними врагами.

И мы полетели в Душанбе и, естественно, сразу направились к Сергею Кивелиди. Он выслушал нас и задумался, потирая свой греческий нос большим и указательным пальцами.

– Слышал я о переселенцах в Ягнобскую долину, – наконец сказал он. – Какой-то богатый араб то ли из Иордании, то ли из Саудовской Аравии предложил нашему правительству обстоятельный проект по возрождению горных поселений. Правительство согласилось, кто откажется от миллионов дармовых денег, и араб этот начал действовать. Интересно, что он отказался вкладывать эти деньги в строительство автомобильной дороги в верховья долины. "По асфальтированным дорогам передвигаются не только люди и товары, – сказал он в интервью Душанбинскому телевидению, – но и разврат, неверие и триппер".

– Триппер передвигается по дорогам, – быстро вставил Бельмондо. – Просто здорово! Шедевр!

– И еще он сказал, – продолжил Кивелиди, недоуменно посмотрев на Бориса, – что (цитирую на память): "Девяносто лет назад в долине не было ни одного более или менее удобного клочка земли, не занятого под ячменные поля. И жило там не сто человек, как сейчас, а несколько тысяч. Я не против прогресса, но все, чего я хочу сейчас – это восстановить то, что было девяносто лет назад. А потом, если хотите, пробивайте туда дорогу и везите все, что хотите".

– Серьезный парень... – протянул Баламут, когда Кивелиди закончил свой рассказ и, спросив разрешения у Ольги, закурил. – А фотографии у тебя случайно нет?

– Случайно есть, видел где-то, – ответил Сергей и начал рыться в стопке газет на журнальном столике. Не найдя искомого, направился к мусорной корзине и, покопавшись в ней, наконец преуспел в своих поисках.

– Вот он, любуйтесь! – воскликнул он, разгладив смятую в плотный ком газету.

Я взял ее и увидел насмешливо-пытливые глаза Али-Бабы. В статье под фотографией было написано, что он три дня назад переехал на постоянное место жительства в Ягнобскую долину.

– А где это Ягнобская долина? – спросила Ольга, заглядывая в газету через мое плечо.

Сергей встал, вынул из шкафа географическую карту Таджикистана и, развернув ее на столике, начал объяснять Ольге:

– Вот Душанбе, – ткнул он пальцем в карту. – К северу от него в широтном направлении протягиваются Гиссарский и Зеравшанский хребты. Между ними и протекает река Ягноб. Кумарх, заброшенный кишлак, который начал восстанавливать Али-Баба, расположен вот здесь.

Добраться к нему можно двумя дорогами – одна идет по реке Кафирниган к перевалу Хоки, с которого сваливается в Ягнобскую долину и сквозит по ней до самого Кумарха.

– По ней мы на Кумарх ездили, – поддавшись ностальгии, не удержался я и перебил Сергея. – Когда я в Южно-Таджикской ГРЭС работал... По этой дороге, особенно по грунтовой ее части, не проедешь до конца – за ней уже лет десять никто не следит.

– Другая дорога, неплохое шоссе, идет вдоль реки Варзоб, – продолжал Кивелиди. – На Ягноб она попадает через перевал Анзоб и сразу сворачивает к западу; до Кумарха надо от этого поворота идти на восток по вьючной тропе километров тридцать...

– Поедешь с нами? – спросил я, когда он кончил.

Спросил на всякий случай – по лицу Сергея давно было видно, что всяческие бодаловки со стрельбой в разные стороны не только не вписываются в его нынешний образ жизни, но и глубоко ему противны.

– Радикулит замучил, – соврал Кивелиди, – да и привык я к своему кабинету, не вытащишь.