Тени исчезают в полночь

– Сем... семнадцать...

– Молодец! – похвалил Худосоков и, приказав женщинам освободить Бориса, вышел из комнаты.

4. Худосоков пришел?! – Майор Горошников, еврейская пара, четыре проститутки и восемнадцать лет

Но нас уже не было на Сретенке, 17. После того, как исчез Бельмондо, мы решили, что оставаться там глупо – если Бориса похитил Худосоков, то явка наша может раскрыться. И мы переехали к Софи, давней Ольгиной подруге, уехавшей с очередным кавалером в Сочи.

Квартирка была небольшая, но уютная. Расположившись в гостиной после безалкогольного ужина[47 - На время поисков Бориса Ольга объявила сухой закон.], мы стали решать, что делать дальше (о господи, сколько раз за последние полгода мы садились и решали, как нам выбраться из очередной задницы!).

– Первым делом приходится с горечью констатировать, что мы полностью лишились возможности определять местонахождение терпящих бедствие товарищей! – начал говорить Баламут (трезвый, он всегда говорил напыщенно и длинно). – И это странно. Ведь я зомбировал вас совсем недавно и надеялся, что после выздоровления у вас сохранится это, необходимое нам сейчас, качество...

– Может, эти качества появились у нас не после зомбиранта Ирины Ивановны, а после того, как мы побывали ангелами? – предположил я. – Тем более что эти качества, на мой взгляд, скорее ангельские, чем зомберские?

– Наверное, ты прав, – согласилась Ольга. – Теперь мы не сможем сражаться на равных с зомберами Худосокова. Придется идти в милицию.

Кто пойдет?

– Мы с Колей, – вздохнул я. – Ох, как мне не хочется идти на Петровку. У меня, еще с первого привода, на все синее с красным стойкая аллергия.

В это время раздался настойчивый звонок в дверь. Мы тревожно переглянулись, сердца наши бешено застучали. Через несколько томительных секунд звонок повторился с утроенной длиной.

– Это, наверное, Софи вернулась... – с надеждой проговорила, наконец, Ольга и направилась к двери.

Это действительно была Софи, хозяйка квартиры. Красивая, капризная, заплаканная.

– Он нахамил мне в самолете... – сразу же начала она жаловаться Ольге. – И вот я здесь, а он прячется в своей "Редиске"[48 - Гостиница "Редиссон-Славянская".].

– Почему прячется? – удивилась Ольга.

– А я ему тыкву сверху донизу расцарапала, – мстительно улыбнулась девушка. – Всеми десятью ногтями...

Весь остаток вечера Баламут не отходил от Софи. Он чистил ей бананы и апельсины, таскал кофе с лимоном и подкладывал подушки. Спать они легли вместе.

На следующее утро мы с Баламутом пошли на Петровку. Увидев дежурного, которому нам предстояло рассказать суть дела, я попытался дать задний ход.

– Ты чего дергаешься? – удивленно спросил меня Коля.

– Он из этих...

– Из каких этих? Крыша у тебя слетела! – раздраженно махнул рукой Коля, подошел к дежурному и начал рассказывать ему о зомберах, национал-социалистах под командованием Худосокова, мусульманских экстремистах во главе с Усамой Бен Ладеном и о Бельмондо, который неожиданно пропал в Болшеве с этюдником и шапочкой. Дежурный, слушая, кивал, а я раздумывал, к лицу ли мне будет смирительная рубашка.

Выслушав Баламута, дежурный выписал нам пропуск к майору Горошникову. Войдя в его кабинет на третьем этаже, мы увидели у окна стоявшего к нам спиной плотного милицейского офицера. Не обращая внимания на наши покашливания, он с полминуты внимательно рассматривал уличное движение, затем всем корпусом обернулся, и мы увидели каменное лицо человека, по приказу Худосокова сопровождавшего нас на живописный берег Клязьмы. Да, это был тот самый неразговорчивый старший лейтенант из московского ГУВД...

– Ну что, орелики, приехали? – спросил он, сверля наши лица тяжелым взглядом.

– Приехали, начальник, – вздохнул Баламут. – А вы уже майор... Поздравляю...

– Где Ольга Юдолина?

– В Англию уехала, – тоже вздохнул я.

– Через Турцию, – добавил Коля и, немного помолчав, смиренно попросил:

– Будь человеком, майор, закрой нас вдвоем. Не разлучай. Мы все на себя возьмем.

Покинули мы Петровку в наручниках и в "воронке". Наше дело (убийства, ограбление, изнасилования) передали по месту совершения преступлений в УВД города Королева (бывший Калининград Московской области). Благодаря подкупленным адвокатам и постоянным нашим избиениям следствие продвигалось необычайно быстро. Многочисленные свидетели опознали нас как убийц богатой еврейской пары, собиравшейся переехать к родственникам в Канаду.

Оказывается, мы с Баламутом в начале мая текущего года узнали, что эта престарелая семейка, распродав все свое имущество, дожидается с полными карманами денег выполнения каких-то обычных овировских формальностей. Узнав, вошли в сговор и короткой июньской ночью зверски убили (расчленили на части колуном) и ограбили беспомощных семидесятилетних супругов. И на следующий же день в прибрежных болотах Клязьмы изнасиловали особо извращенным способом четырех (!) молодых девушек, студенток бухгалтерского колледжа (прожженные проститутки, две из них подробно рассказали суду обо всех моих обычно скрытых одеждой приметах, а две другие – об интимных приметах и сексуальных особенностях Баламута).

Свидетелями по этой части дела выступили две подслеповатые согбенные старушки, якобы прогуливавшие в тот вечер на берегу Клязьмы своих собачек, а также четыре краснорожих мордоворота из худосоковских охранников (по довольным лицам и отдельным репликам последних мы с Колей поняли, что "изнасилование" бедных девушек действительно имело место быть – с обоюдным удовольствием).

Измученные постоянными побоями и издевательствами тюремных надзирателей и просто "посетителей" (с сокамерниками у нас никаких проблем не было), мы во всем признались, и нас представили к восемнадцати годам заключения каждого в колонии строгого режима. Наше "приморское" дело, начатое Митрохиным, не расследовалось и в суд не направлялось – не в интересах Худосокова было привлекать к нему внимание хоть и подконтрольных, но следственных органов.

5. Все кончено? – Помощь издалека. – Ангелы хотят внедряться. – Софи экспериментирует

На следующее утро после исчезновения Черного и Баламута Ольга поняла, что с ними случилось нечто серьезное.

– Либо их отловил Худосоков, – сказала она Софи, – либо... либо их повязали.

Софи уже все знала о злоключениях подруги и ее друзей и приняла их исчезновение близко к сердцу. Тем более что Баламут, видимо, уже успел поселиться в ее сердце. И через несколько дней девушка пошла на Петровку и, назвавшись невестой Николая, очутилась в кабинете Горошникова.

Рассказав, что Чернов и Баламутов арестованы по подозрению в совершении особо тяжких преступлений и в настоящее время находятся под следствием, майор попытался вытянуть из нее сведения о местопребывании Ольги Юдолиной, но Софи рассеянно ответила:

– Не знаю... Наверное, где-нибудь в Англии.

На счастье Ольги, Горошников поверил хорошо получившемуся равнодушному ответу и не послал на квартиру Софи наряд омоновцев. И, сказав, что Баламуту грозит не менее двадцати лет тюремного заключения, посоветовал ей начинать новую жизнь с каким-нибудь законопослушным членом общества.

А Ольга в это время искала Юрку Плотникова. Узнав в адресном бюро его адрес, она поехала к нему в Митино. Но дома его не оказалось, и Ольга решила пройтись по окрестным магазинам. В первом же она увидела Юру – он внимательно изучал цены в молочном отделе. Купив несколько пачек майонеза, нагнулся за лежащей на полу копеечкой и, подняв ее, встретился глазами с Ольгой.

– Ты что, обнищал? – засмеялась девушка.

Миллионер Плотников слегка покраснел и ответил:

– А что ей валяться? – и, показав лежащую в сумке двухлитровую пластиковую бутыль "Очаковского", предложил идти к нему домой попить пивка.

По дороге Ольга рассказала о деле, с которым приехала в Митино. Плотников насупился, глаза его стали бесцветными и застыли. Не дойдя до своего подъезда десяти метров, он остановился и, внимательно осмотрев свои ботинки, спросил:

– Ты предлагаешь освободить Черного силой?

Автоматы, пулеметы и "ура!"?

– Да.

– Извини, но я в эти игры не играю. Денег, если очень нужно, дам, но...

Ничего не ответив, Ольга обошла Плотникова и направилась к автобусной остановке.

* * *