Крайняя маза

– Так чем он тебя тогда достал?

– Ничем.

– Ну, расскажи, не упрямься!

– Ну ладно, слушай, ты сам этого хотел, – синие глаза Юлии стали инквизиторскими. – Борис Михайлович сказал, что нашел мне жениха с хорошим калымом в виде посреднической фирмы, весьма неплохо вписывающейся в структуру "Северного Ветра". Англичанина, кстати, то ли пэра, то ли мэра. И сказал вовсе не в шутку.

– И ты его оскорбила…

– Нет, что ты! Я – девочка воспитанная. Я сказала, что у меня, в свою очередь, есть на примете негр из Зимбабве, который…

– Так кто же все-таки мог заказать тебя? – перебил Смирнов, чувствуя, что Юлия не прочь сменить тему разговора.

– Не знаю. Послушай, давай забудем об этом, а? Ты знаешь, сегодня ночью я видела сон…

– Какой сон?

– Мы с тобой женились… Я – в белом свадебном платье, кругом – гости, много подарков в больших коробках, перевязанных разноцветными лентами. В самом начале банкета Борис Михайлович подошел к нам и пообещал подарить к рождению сына свой двухэтажный коттедж. С бассейном и подземным гаражом.

– И кладбищем на задворках?

– Дурачок. Ну, так как? Не побрезгуешь бедной, опороченной девушкой? Возьмешь в жены?

Счастливый Смирнов вплотную занялся губами Юлии. Груди женщины вжались в него потвердевшими сосками.

– Постыдились бы… – разнял их шамкающий старушечий голос.

– А чего стыдиться? – засмеялся Смирнов, рассматривая худую нервноликую старуху в больничном халате мышиного цвета с дырой на правой поле. – Эта очаровательная женщина сделала мне предложение, вы не подумайте, брачное предложение, и я склонен его принять.

– Да вы же прямо сейчас, на скамейке, блудом займетесь!

Оловянные глаза старухи блеснули злорадным интересом.

– А что, это идея! – прыснула Юлия, проказливо посмотрев на Смирнова.

Тот обнял ее, повалил на скамейку. Теплые груди притягивали магнитом.

Старуха, плюнув в сторону, пошла прочь, бормоча себе под нос сентенции о всеобщем падении нравов.

4. Все остальное – это сыпь

Было тепло, небо голубело по-прежнему ярко, и у входа в метро Смирнов решил попить пива. Усевшись под фирменным зонтом "Балтики" с кружкой "Останкинского", он задумался.

"Это сейчас, поняв, что не стала мне противной, она не ждет от меня отмщения. А потом, после полутора лет брачной жизни, в ссорах станет упрекать в трусости и неблагородстве. "Ты – не мужчина!" И мне нечем будет ответить. Мне сорок два, и я хочу, чтобы этот мой брак был последним. Хочется растить детей от их рождения и до совершеннолетия. Факультативно, а не как прежде, преимущественно заочно.

И потому я должен найти этого Шурика.

Есть еще другая причина его найти и кастрировать.

Всю жизнь я спорил, искал месторождения, читал умные труды, писал научные статьи и приключенческие книжки, короче, всю жизнь витал в надуманном мире. И потому, оказавшись в безапелляционно капиталистическом, крепко-накрепко сел на мель, то есть на свой несчастный прожиточный минимум. И вот появился шанс сняться с этой крайне неприятной мели. Если я докажу себе, что могу делать земные, трудные и невыдуманные дела, опасные дела, то я смогу сделать так, что и для Юлии этот брак будет последним.

То есть единственным.

Если я найду этого негодяя и накажу его, то стану в ее глазах мужчиной, мужчиной, а не мужчинкой… Мужчиной, к которому прислушиваются, мужчиной, которому повинуются и пекут пирожки с капустой и дарят на дни рождения сердечные подарки. Так что путь у меня один, это путь к горлу этого Шурика…

А Юля, судя по всему, уже не хочет, чтобы я этим занимался. Сейчас не хочет. Боится, что в фирме узнают… И потому ничего не рассказывает.

Что же делать?..

Как что? Недавно она взяла на работу двоюродного брата. На две с половиной тысячи баксов. Меня еще тогда покоробило, что взяла не меня. Протирать штаны за компьютером, я умею намного лучше его. Не успеваю новые брюки покупать. Правильно сделала, что не взяла. Любовник в подчиненных – это подрыв авторитета.

Значит, двоюродный брат… Как же его зовут? Забыл… Кажется, на "В". Виталий? Нет… Владимир? Нет. Владик? Да, Владислав. Владик Остроградский. Пижон, каждый день меняющий галстуки, и каждые полгода – машины. Поеду-ка я к нему в "Северный Ветер"… Хотя зачем туда ехать? Терпеть не могу эти пальмово-аквариумные офисы с механическим населением. Позвоню, телефон есть в записной книжке, встретимся где-нибудь в кабаке поблизости, хотя бы на тех же самых Чистых прудах".

Допив пиво и подавив желание взять вторую кружку, Смирнов позвонил с ближайшего телефона-автомата. Остроградский, не задавая вопросов, на встречу согласился.

Пожали они друг другу руки в маленьком кафе недалеко у "Тургеньевской". Заказали пива с креветками и по бифштексу.

– Дело серьезное, и ты должен поклясться мне, что никому ничего не расскажешь. Ни свату, ни брату, ни даже любимому начальнику, – потребовал Смирнов, думая, не заказать ли еще по сто пятьдесят водки. Ведь пиво без беленькой – деньги на ветер, это каждый знает.

Владислав поклялся молчать. Смирнов заказал по сто пятьдесят и рассказал о визите Шурика в его квартиру. Когда он говорил об изнасиловании Юлии, Остроградский сидел безучастно.

– Ты уверен, что все это придумано и поставлено руководством нашей фирмы? – спросил он кисло, когда Евгений закончил.

– Нет, конечно, – потупился Смирнов. – Просто во всех детективах расследования начинают с изучения моральной обстановки в семье и на работе пострадавшего. Вот я и начал с тебя.

– Понятно… – усмехнулся Владислав. – Ну что мне тебе сказать? Борис Михайлович? Да, есть у него с Юлей нестыковки. Она смелее его. Грамотнее экономически. Смотрит дальше, хочет большего. И в уме у нее, скажу прямо, далеко идущие планы. А Борис Михайлович все время говорит: "Тише едешь – дальше будешь". Если и решится на серьезный шаг, то трижды подумает. Нет, вряд ли он заказал изнасилование. Он умный мужик, знает, что всему нужен противовес, в том числе и его собственной персоне…

– Значит, не он?

– Вряд ли… Нет, не он.

– А кто же?

– Не знаю…

– Не может быть, чтобы не знали. Что-то вы с сестричкой темните.

– Это точно. Скажу тебе по секрету, что перед твоим звонком я разговаривал с ней. И она попросила ничего не рассказывать ни о фирме, ни конкурентах и общих знакомых.

– Чем аргументировала?

– Тем, что ты, в конце концов, наделаешь глупостей, и всем нам троим в разной степени не поздоровится. Я тебе также советую успокоиться и подумать о более серьезных делах.

– Значит, вы оба не хотите ничего выяснять…

– Конечно, не хотим, – холодно посмотрел Остроградский. – Юлия, находясь в состоянии сильного душевного волнения, тебя с панталыка сбила, под влиянием момента сбила, и ты завертелся. Представляешь, сколько всего ты можешь накрутить со своим дилетантским расследованием? Начнешь совать свой нос в дела фирмы. И, в конце концов, получится скандал с газетной трепотней и сплетнями, и меня с Юлией просто уничтожат. Естественно, после того, как ты получишь в своем подъезде пулю в живот и умрешь в муках под мусоропроводом. И еще…

– Послушай, дорогой! – остановил его изумленный Смирнов. – Ты что, не понял, что твою сестру изнасиловали? И изнасиловали дважды? И обещали прийти еще и трахнуть в задницу?