Хэдхантер. Охотники на людей (полукомикс)

Заткнуть рот голодному народу было уже нечем. Прокормить обозленную армию безработных не представлялось возможным. Силовики, которым тоже вдруг оказалось нечем платить за лояльность, больше не были столь послушными и расторопными, как раньше. Они тоже начинали выходить из повиновения. Быстро залить недовольство деньгами или кровью не получалось.

Да, штормило везде, по всему миру. Лихорадило всех. Но до того, что творилось за рубежом, в Этой Стране никому уже дела не было. В Этой Стране общемировые проблемы отчего-то переживались острее и болезненнее. И Этой Стране как всегда нужен был свой особый путь.

А посему границы (пока еще были четкие границы) закрывались, иностранные каналы (пока таковые еще вещали) глушились, даже непотопляемый Интернет, (пока он еще работал) блокировался всеми мыслимыми и немыслимыми способами.

Америке, Европе, Китаю, арабам, еврям и латиносам предоставлялось право выкарабкиваться из разверзшейся задницы по своему усмотрению, но так, чтобы не мешать Этой Стране.

Мрачное веселье в которой продолжалось по-полной.

Инфляция, стагфляция, гиперинфляция, дефляция – все смешалось, все скрутилось в тугой узел кранты– и хана-фляции. Цены на продовольствие взлетели до немыслимых высот. На черном рынке резко подскочил спрос на оружие. Случилось неслыханное: начало обесцениваться даже золото. Люди стали понимать, что презренным металлом сыт не будешь.

Некоторое время печатный станок еще работал, и деньги по инерции перетекали из кармана в карман, но они больше не приносили ни прибыли, ни радости, не делали новые деньги и не кормили своих владельцев, нисходя до уровня дешевой, хотя и не очень удобной растопки.

Для сохранения (о преумножении уже никто не думал) пресловутого капитала, для обеспечения мало-мальской стабильности в обществе, для спасения от окончательного и бесповоротного краха и – главное – для удержания ускользающей власти хозяевам агонизирующей страны требовалось принципиально новое универсальное средство – мерило всех мер и спасительная панацея одновременно.

Нашли. В Этой Стране нашли и не прогадали. Самой надежной валютой в условиях полного и безнадежного упадка стала рабсила. Тресы. Трудовые ресурсы.

Рабы. Если уж называть вещи своими именами.

Работник-трес оказался мечтой работодателя. Еще бы! Такая экономия на зарплате и соцпакете! Ненормированный рабочий день. Минимальные расходы на кормежку. Максимальная отдача. Полное бесправие. Трудовой кодекс – побоку. Профсоюзы? Какие могут быть у рабов профсоюзы? В общем, идеальный вариант для скорейшего восстановления экономики без обременительных материальных затрат.

Да, конечно, вокруг и так полно было оголодавшего народа, готового работать за гроши. Но проблема заключалась в том, что нужно было как-то изыскивать и эти гроши.

Вкалывать же за идею, просто так, никто не желал: не те времена, не то общество. Да и трудно быть идейным, самоотверженным и просто лояльным гражданином, зная, что устоявшаяся жизнь рухнула из-за алчности тех, кто сидел где-то наверху, беззастенчиво хапал миллионы и ворочал миллиардами.

А вот трес – совсем другое дело! Трес работает бесплатно, работает когда нужно и работает сколько нужно, не предъявляя претензий. Одним словом: то, что доктор прописал. Спасти страну могло простое и старое правило: чтобы кто-то процветал, кому-то надо пахать. И чем тяжелее времена, тем больше пахарей требуется.

Вот только где их взять, столько-то?

Если очень нужно, ответ найдется на любой вопрос.

Время лопнувших финансовых пузырей и посыпавшихся денежных пирамид сменилось новыми временами. Теперь грандиозную пирамиду начали возводить из людей. Пирамиду, в основании которой горбатились тресы. Такая пирамида гребла под себя всех, до кого могла дотянуться.

Первыми стали заключенные. Но переполненные тюрьмы опустели слишком быстро. Арестантов, оптом проданных в рабство, оказалось недостаточно. Взялись за остававшихся на свободе оппозиционеров, потом – за бомжей, нелегалов-эмигрантов, всяческих маргиналов, мелкий криминал.

Не хватило.

Для восстановления рухнувшей экономики требовалось все больше и больше дармовых рабочих рук. Появилась нужда и в высококвалифицированных специалистах, которым тоже можно было бы не платить за труд.

Вспомнили о неплательщиках. Невозвращенные потребительские и автокредиты вышли должникам боком. Были подняты и тщательнейшим образом изучены ипотечные списки. Обанкротившиеся заемщики тысячами попадали в трес-рабство. Однако и этого было мало.

Из глубин бюрократической памяти всплыло подзабытое словечко «тунеядец». Появились законы, позволяющие вылавливать безработных. Общественные работы становились принудительными и неоплачиваемыми, тоже являясь, по большому счету, первым шагом к рабству.

В крупных городах стремительно развивалась торговля живым товаром. Появились первые трес-спекулянты. Вводились налоги на покупку и продажу людей. Новый рынок бурлил и рос как на дрожжах, пробуждая все, с чем соприкасался. Снова пошли поступления в бюджет. Жизнь налаживалась…

Вскоре тресы были объявлены главным стратегическим ресурсом страны. Оно и понятно. На былые доходы от нефти и газа в обновленном мире рассчитывать не приходилось. А узаконенное рабство, как бы оно не называлось и в какие бы одежды не рядилось, поглощает людские ресурсы в огромных количествах.

Народ, правда, довольно быстро смекнул, что к чему. Толпы непристроенные граждане ломанулись из мегаполисов. Беглецов стали отлавливать уже в открытую, пачками. Появились специализированные хэдхантерские компании, поставлявшие живой товар на формирующийся трес-рынок. Профессия охотника за головами становилась уважаемой, престижной и прибыльной.

Неорганизованные попытки сопротивления подавлялись в зародыше. Участники стихийных акций априори объявлялись наипервейшими кандидатами в тресы. А тресы все росли и росли в цене.

Охота за людьми становилась массовой. Общество раскололось на две части: граждан, сумевших влиться в новую систему и неграждан – объявленных вне закона диких, каковых было большинство и каких новое пирамидальное устройство государства могло принять только в свое основание.

Такая политика выхода из кризиса оправдала себя на все сто. Государству больше не нужно было кормить лишние рты – эту заботу брали на себя приобретатели и пользователи тресов. Не нужно было подавлять волнения рабов: тот же тресовладелец следил за своей двуногой собственностью лучше, чем это могли сделать все силовые структуры вместе взятые. А проблему уличных беспорядков, устраиваемых свободными гражданами, охотно решали хэдхантерские команды. Участников акций протеста можно было сразу, тепленькими, продать в тресы и неплохо на этом заработать. Так что протесты вскоре прекратились.

О затратах на пенсионное обеспечение, медицину и прочую социалку можно было забыть. Эти вопросы тоже находились в ведении тресовладельцев. Разумеется, тратиться на содержание престарелых рабов и калек никому не хотелось. От них предпочитали избавляться. Способы были…

Но самое главное: тресы поднимали на своих плечах рухнувшую экономику. В стране появился хлеб, и появились зрелища. Оживилась биржа. Проснулись рынки. Заново расцвел гламур. Безумство потребления вновь нарастало как снежный ком, только в еще больших масштабах, чем прежде.

Головокружительный рывок из упадка к роскоши многим посносил башни напрочь. Когда трес-проституция стала легальной, резко вырос спрос на секс-рабынь. В больших городах появлялись колизеи, оборудованные для гладиаторских боев. Эрос и Танатос рулили по полной. Угар нарастал.

Единственный недостаток нового порядка заключался в том, что для дальнейшего процветания требовалась постоянная подпитка трудовыми ресурсами. Махровое рабство вытягивало Эту Страну из пропасти, покуда были рабы. Но добывать рабов становилось все труднее.

Глава 5

Колонна неожиданно, без видимых причин, остановилась. Бэтээр, на котором сидел Борис, тоже резко затормозил. Широкие колеса перестали крутиться. Что-то скрежетнуло. Массивная бронированная машина качнулась на рессорах.

Сидевшие снаружи новобранцы едва не посыпались с брони через надстроенный борт. Щерба выронил автомат. Бориса спасла хорошая реакцию: одной рукой он успел вцепиться в стальную скобу-поручень, а другой – в соскользнувший с плеча автоматный ремень.

Коротко прозвучал сдавленный мат, потом – облегченный выдох. Усидели, не расшиблись – и то хорошо!

Из открытого верхнего люка вынырнула голова Уха.

– Всем на броню, – услышал Борис голос сержанта. – Машины не покидать.

Ухо ловко выбросил тело из открытого люка. Снизу кто-то подал сержанту автомат. Распахнулся второй люк. Вслед за сержантом полезли хэды. Боковые люки не откидывались. На землю никто не спускался. Охотники располагались на броне. Люди насторожено смотрели вокруг и поводили стволами из стороны в сторону.

Крышу и борта второго бэтээра тоже облепили пятнистые фигуры. Определенно, что-то намечалось.

Взгляд Уха выцепил валявшийся в траве автомат.

– Кто уронил оружие? – нахмурился сержант.

– Ну я, – отозвался Щерба. – А какого хрена было так тормозить?!

– Поднял автомат! – процедил Ухо – Штраф – один трес-балл.

– Ты че, сержант, – возмутился, было, Щерба, – совсем охре…

– Два трес-балла! – оборвал его Ухо. – И поговори мне тут еще, салага! Сломаешь ствол – вообще не рассчитаешься, понял?

Щерба был из понятливых. Быстро все уяснив и утратив всякое желание пререкаться, он спрыгнул с брони, поднял автомат, снова вскарабкался на машину.

Чуть прикрыв глаза, сержант к чему-то внимательно прислушивался. Из-под шлемофона, неплотно примыкавшего к тому, что осталось от сержантского уха, доносился едва различимый хриплый бубнеж. Видимо, работала закрытая командирская связь. По крайней мере, в своем шлемофоне Борис пока ничего не слышал.

Бубнеж прекратился. Ухо кивнул, словно показывая невидимому собеседнику, что все понял.

– Значит так, слухайте сюды, орлы, второй раз повторять не буду, – быстро и деловито заговорил сержант. – Разведка обнаружила диких.