Тайный рыцарь

Но… Но как-то по-особенному зловеще выглядели густо растопыренные над головой голые ветви. Не бодро, не успокаивающе, а тревожно скрипело под ногами. А налетевший вдруг ветер сыпанул прямо в лицо снег с еловых лап. Точно сыпанул, словно прицелившись.

Бурцев поежился. Может быть, каменные стражи не столь уж безобидны? Может, души древних прусских героев, в самом деле, витают над языческим святилищем и гонят чужаков прочь? Может, оживший лес уже поглотил глупышку Аделаиду всю без остатка и теперь готовится закусить новой жертвой? А что, в конце-то концов, он уже испытал однажды силу древней магии. На собственной шкуре испытал. Ведь именно колдовской обряд арийских эзотериков, реконструированный неоскинхэдами, забросил его в прошлое. И кто знает, чего следует ожидать теперь от заклинаний прусских жрецов-вайделотов?

Бурцев тряхнул головой. Хватит! Пора избавляться от наваждения. Он двинулся дальше – по протоптанному в снегу следу. Беглянка зайцем петляла меж деревьев. И… И похоже не только она! Много, слишком много вокруг следов для одной-то девчонки. Кто ж тогда его путает? Люди? Духи? Духи вообще-то следов не оставляют. Или все же оставляют? Тут всякое может статься… Бурцев крикнул:

– А-де-ла-и-да!

Отозвалось:

– Аиа-аиа-аиа…

Подумав, добавил дурацкое:

– Ау!

– У-у-у! – вновь глухо откликнулся лес.

Однако! Зябко как-то на душе… Но все равно княжну сейчас надо спасать, а не ужастики фантазировать. Глубокий вздох. Пот – со лба. Вытер, стряхнул – аж с руки брызнуло. Зато, вроде, отпустило. Да, слабоваты будут прусские колдуны и божки их священной чащобы. Только и хватает силенок, что мороку напустить. Хотя какой там морок! Самовнушение иногда похлеще магических заклятий будет. Поддашься – застращаешь сам себя до потери пульса.

Огляделся. Лес вокруг как лес. Обычный, зимний еще, хоть начало весны на календаре. Ну, а то, что шумливый такой, и снегом сыпет – так ведь на взгорье вырос. Любой ветерок теперь ловит безлистыми ветками и пушистыми хвойными лапами. А поймав, не сразу выпустит. Помусолит сначала, поболтает меж ветвей и только потом…

Стоп! Вот это уже точно не ветер! То ли женский вскрик, то ли всхлип? То ли просто показалось? Нет, вот снова!

Бурцев пригнулся, мягко – по-кошачьи – побежал на звук, глянул из-за толстого шершавого ствола. Следы. Примятый снег. Еще следы. И еще. Много следов. Больше, чем раньше. Нет, княжна точно так наследить не смогла бы.

Древнее русское ругательство в три этажа сорвалось с губ. Простое и в то же время витиеватое, изощренное. Странно оно, наверное, прозвучало в святилище пруссов. Но вовсе не местных богов крыл сейчас отборным матом Бурцев и даже не жрецов Священного леса, а себя неразумного. Дурак ведь дураком: бросился сгоряча в погоню за глупышкой Аделаидой, а сам оплошал непозволительно: не захватил никакого оружия. Чем теперь от фанатиков-вайделотов отмахиваться? Хотя, какое там! С тяжелым мечом, секирой или копьем он вообще вряд ли угнался бы за прыткой полячкой. Да и кто знал, что княжна побежит именно к запретной чаще?

Хрясь! Бурцев выломал прочный увесистый сук, оборвал ветви. Вы уж простите, господа пруссаки, но одним осквернением Священного леса больше, одним меньше – это уже не важно, а чужую жену вы все-таки вернете. И вернете в целости и сохранности. Иначе тевтоны покажутся вам невинными ангелочками.

Палка хорошо лежала в руке. И по весу и по длине смахивала на милицейскую дубинку. Что ж, вспомним омоновскую молодость…

Еще один вскрик. Понятно кто и откуда кричит. Бурцев диким вепрем ринулся вперед. Знать судьба у него такая – всю оставшуюся жизнь гоняться за строптивой полячкой и вызволять ее из бед.

Глава 16

– …реть вам вовеки в геенне огне…

– …долов каменных на головы ваши твердоло…

– …жидает вас участь всех язычников греш…

Нет, Аделаиду не мучили, не убивали, не приносили в жертву. Пока не приносили. Связанная княжна разорялась, лежа посреди большой утоптанной поляны под не просто огромным, а чудовищно огромным – Бурцев и не подозревал, что такие вообще существуют в природе – дубом.

Здоровенные неподъемные глыбы – вроде тех, из которых были высечены статуи Брутена и Видевута – окружали поляну и валялись поодаль – в густом ельнике и меж голых лиственных деревьев. Черные верхушки камней оскаленными зубами торчали из прокушенных белых сугробов. Выглядело все так, будто некие великаны задумали возвести посреди леса гигантский мегалитический памятник, но, притомившись в самом начале работы, бросили грандиозную стройку. Осталась лишь кое-как обозначенная неровная окружность с проплешиной посредине и разметенным остывшим кострищем.

«Каменный Круг Смерти! – понял Бурцев. – И погребальный костер кунинга Глянды! И вайделотский дуб – святая святых заповедного леса пруссов!».

И связанная Аделаида! А на шее княжны – дурацкая цацка из стрелянной гильзы в золоте.

В изголовье девушки восседал один-единственный страж – кривой на левый глаз вайделот. Жреца Бурцев узнал сразу: именно он заправлял общинными моленьями в храме-сарае. Поверх жреческого балахона на одноглазом сейчас был надет засаленный меховой тулупчик. Кривой посох валялся поблизости.

Калека-вайделот вел себя более чем странно: не глядя на пленницу, он то зажимал ей рот рукой, то давал Аделаиде возможность прокричаться секунду-другую. Потом снова флегматично опускал грязную ладонь на лицо княжны. И снова убирал. И опять повторял процедуру.

Что именно кричит полячка, кажется, совершенно не интересовало прусского друида. Видимо, для него сейчас был важен крик как таковой. Это настораживало. Как и то, что Аделаиду охранял лишь один человек. А где же остальные вайделоты? Где их пресловутый Кривайто?

Все это здорово смахивало на ловушку. Если жрецы Священного леса выследили и поймали девушку, они не могли не заметить и преследующего ее Бурцева. И разумно рассудили, что второй святотатец сам прибежит на крики пленницы. Значит, все-таки засада? Не может ведь одноглазого калеку оберегать только сказочный дуб-великан.

Хотя дубок-то не простой. Ствол у лесного великана – неохватный, а меж мощных корней зияют три глубокие ниши. В каждой – по раскрашенному глиняному истукану почти в рост человека. В центре – краснорожий дядька с черной кудрявой бородой. Перед этим идолом тлеют угли небольшого костерка. Судя по обилию золы, давно уже тлеют. Что-то тут у пруссов вроде незатухающего вечного огня.

Справа от чернобородого стоит грубо слепленная статуя совсем еще молодого парня. На голове юнца – глиняный венок из колосьев, а подле ног – горшок, набитый соломой. На горшке – незамысловатый узорчик в виде змейки.

Из левой ниши грозно смотрит суровый старикан в рогатом шлеме – тоже из глины. Рядом с дедком аккуратно сложены человеческий, лошадиный и коровий черепа. Эти уже настоящие.

«Обитатели прусского пантеона, – догадался Бурцев. – Молниевержец Перкуно, бог молодости, урожая и источников Потримпо, и повелитель мертвых Патолло. Ох, и попал же ты, Васька, в самое сердце Священного леса попал!»

Он выставил перед собой дубинку, опасливо осмотрелся по сторонам. А вот глянуть вверх – за еловые лапы, под которыми сам же и прятался – не удосужился. Напрасно…

Шаг, два – и жрецы посыпались с деревьев как горох. Захлопали в воздухе длинные широкие одежды. Что-то мелькнуло перед глазами. Послышался сухой стук дерева о дерево. Первый нападавший рухнул прямо на руки, выбил посохом палку. Еще двое или трое спрыгнули справа, другая парочка – слева. А сколько противников очутилось сзади него, Бурцев даже не понял. Зато ощутил хрясткий удар по затылку. Хорошенький такой удар. Неточный, правда: тот, кто его нанес, видимо, сам не удержал равновесие после приземления. Да и толстая войлочная шапка-подшлемник уберегла голову. Но с ног Бурцева все-таки сшибло.

Он выкатился из укрытия к языческому капищу – прямо в Круг Смерти. Используя инерцию, кувыркнулся через плечо, подскочил на ноги, прыгнул вперед – под дуб.

Охранник Аделаиды уже стоял в боевой стойке, направив свой посох в голову противника. То ли ударить хотел, то ли зацепить изгибом кривой палки за шею. В любом случае выпад прусса не достиг цели.

Бывший омоновец уклонился от просвистевшей палки, левой рукой отбил жреческое оружие в сторону, правой нанес в открытую челюсть одноглазого добрую зуботычину. Вайделот перелетел через валявшуюся сзади пленницу. Грохнулся на спину. Подвывая и подволакивая за собой посох, пополз за дуб.

Рот Аделаиды больше не зажимала жреческая ладонь. И княжна вопила в голос. Обрадованно вопила, восторженно. Словно азартная фанатка на боях без правил.

– Вацлав! Давай, врежь этим язычникам! Бей идолопоклонников богопротивных! Разорви их всех!

Полячка кричала и подбадривала, будто и не было между ними недавней размолвки. А бой под дубом нешуточный! Десяток кряжистых бородатых пруссов с дубьем в руках уже обступали безоружного противника и связанную девчонку. Ничего ж себе раскладец…