Дикий Феникс

– Гиксаманиш больше не Командор. Он вообще больше никто. Если ты окажешься полезнее, чем он, значит, займешь его место. А через пост Старшего Командора лежит путь в Младшие Магистры. Все понятно?

В глазах Цианана промелькнул огонек, который трудно было утаить от цепкого взгляда Квинта.

– Я все понял, господин Магистр. Я сделаю все, что смогу.

Квинт улыбнулся. Сделает. Даже больше, чем сможет. Никто не будет служить столь же ревностно, как человек, выдвинутый на место своего бывшего начальника и видящий перед собой еще более заманчивые перспективы. Цианан постарается не упустить такого шанса. И уж какая-нибудь из двух ищеек теперь непременно должна выйти на след пропавшей добычи.

* * *

Черный «мерседес» несся по московским улицам. Машину вел Гиксаманиш. По защищенной линии связи поступали доклады подчиненных.

– Второй – первому. В зоне ответственности активности «серпов» не наблюдаю.

– Третий – первому. У меня тоже никакой активности.

– Четвертый – первому. «Серпы» перекрыли дорогу. Идет проверка автотранспорта. Пока никого не нашли.

– Пятый – первому. Нет активности.

– Шестой – первому. Наблюдаю проверку транспорта. На данный момент – ничего подозрительного.

Рассеянные по городу наблюдатели отслеживали «серпов», уже начавших широкомасштабные поиски и привлекших к своей операции силы, несоизмеримо большие, чем те, которые могли использовать «якоря». Магистр Квинт был прав: так выйти на автора злополучной статьи было проще. А уж если на него удастся выйти…

– Седьмой – первому. В моей зоне «серпов» нет.

– Восьмой – первому. Вижу большую группу «серпов». В данный момент – бездействуют.

– Девятый – первому. Наблюдаю «серпов». Патрулируют улицы. Пока – ничего…

– Десятый – первому…

Из докладов подчиненных вырисовывались примерные контуры «серповского» оцепления. Гиксаманиш направил машину поближе к нему.

Скоро он будет в нужном районе. Сейчас все делается скоро. Сейчас можно быстро и с комфортом рассекать по асфальту на черных «мерсах». Это раньше были медленные и тряские черные «воронки». Ну а еще раньше…

Гиксаманиш погрузился в воспоминания. Всякое было раньше.

И сложнее, и проще одновременно было.

* * *

– Гойда! Гойда! – Черные кони и черные всадники летели в ночи по белой заснеженной равнине. Первым скакал Командор Гиксаманиш, возглавлявший сотню царских опричников.

У некоторых всадников в руках горели факелы, пропитанные смолой и магией. Факелы нужны были вовсе не для того, чтобы освещать дорогу: лунной ночью все хорошо видно и без них. Огонь везли для другого. Жечь…

Опричная сотня спешила в отдаленную деревеньку, где, как выяснила разведка «якорей», укрывался опальный боярин-«серп». Из-под копыт летел снег и подмерзшая земля. Кони хрипели в безумной скачке.

Деревня была уже совсем близко.

– Гойда! – Командор-сотник вскинул над головой обнаженную саблю.

– Гойда! Гойда! – вновь подхватили опричники.

В факельных огнях мелькали черные кафтаны и черные меховые шапки. Луки в саадаках, клинки, вынутые из ножен. Песьи головы, притороченные к седлам, и метелки, болтающиеся на колчанах. Опричники скакали, чтобы выгрызать и выметать измену.

Так думал грозный царь. Царь Иван полагал, что он управляет опричниной, а не наоборот. Царь считал, что он принимает решения, кого, почему и когда следует хватать, бросать в поруба и убивать. Что ж, у царя было право заблуждаться. На то он и царь.

Но если бы кто-то захотел узнать правду… настоящую правду, ему стоило бы спросить об опричнине не у царя Ивана, а у Малюты. Вернее, у того, кто взял себе на время это имя.

Опричники ворвались в деревушку с воем и гиканьем. На улицах заметались люди в исподнем, заголосили бабы, завизжали девки, закричали дети. Но и крики, и визг заглушило многоголосое «го-о-ойда!».

На соломенные крыши полетели факелы. Занялось сразу. Дома обратились в костры. Веселое пламя сделало из ночи день.

И пошла забава…

Опричники рубили, сбивали конями и топтали селян. Расстреливали из луков и секли саблями мужиков, бросали в огонь детей. Девок и баб валили на снег и срывали с них одежду. А натешившись вдоволь – резали там же, где и бесчестили.

По белому снегу текли исходящие паром кровавые ручьи. Уйти по глубоким сугробам от всадников не мог никто.

Сотник веселился вместе со всеми.

Ш-шух! С плеч ошалевшего мужика, выбежавшего из горящей избы, слетела голова.

Хрусь-хрусь! Сабля срубила протянутые в мольбе руки какой-то старухи.

А после – хрясь! – вошла по самые зубы в череп молодого парня, схватившегося сдуру за оглоблю.

А с этой вот можно и без сабли…

Чавк-чавк-чавк! – подкованные копыта коня втаптывали в снежный наст брюхатую бабу. Втаптывали, месили… Баба хрипела и сучила ногами по красной кашице из снега и крови.

Но главным, конечно, были не кровавая потеха. Не за этим сейчас приехала опричная сотня.

– Боярин! – закричал Гиксаманиш с седла. – Боярин! «Се-е-ерп»! Выходи!

Опальный боярин выскочил из крайней избы. В одной сорочке, с саблей в руках. Он даже попытался колдовать. Но завершить свою волшбу не успел: «серпа», как ежа, утыкали стрелы, смазанные особым зельем. Заклинание оборвалось на полуслове.

На этот раз крови не было. Вместо нее на белый снег хлынула белая пена.

Глава 3

Кристина вывела его на небольшую утоптанную полянку. Здесь в тени деревьев стояла приземистая «хонда» цвета мокрого асфальта. Такую не сразу и разглядишь в темноте.

– Нам сюда? – Дмитрий указал глазами на «японку».

Догадка оказалась верной.

– Угу, – кивнула Кристина. – Только переоденемся сначала. В таком виде выезжать на улицы не стоит.