Муранча

Сельмашевцы слушали разинув рты. Видимо, байка была из новых.

– И там уж хоть фонариком щелкай, хоть зажигалкой, хоть спичку чиркай – все равно света больше не будет. А потом… потом…

Похоже, рассказчик напугал сам себя. Парень судорожно сглотнул, опасливо покосился в непроглядный туннельный мрак за краем платформы. Но все-таки продолжил:

– Потом, короче, темнота начинает уплотняться, наваливается на грудь, на лицо, как матрас. Прижимает к полу, к стене или прямо на месте обволакивает и начинает давить.

– И что? – спросил Бульба.

Патлатый передернул плечами:

– В общем, человек с места сдвинуться уже не может и в конце концов задыхается.

– Может, это и не темнота вовсе? – предположил бородач дядя Миша. – Может, тварь какая?

– Не-е-е, – замотал космами парень. – Тварь хоть кусочек бы да откусила. Иначе зачем ей вообще нападать? А так трупы находят нетронутые. Только глаза выпучены и язык – наружу.

* * *

Дослушав сбивчивый рассказ патлатого, Илья решил, что с него на сегодня, пожалуй, хватит. Он уже потянулся к спальнику с твердым намерением вползти в палатку и отгородиться, наконец, от назойливых сельмашевцев. Благо те на время забыли об оказавшемся бесполезным чужаке Колдуне и затеяли беседу между собой.

Именно в этот момент снова заговорил Бульба. Причем заговорил на тему, которая Илью заинтересовала.

– А про подземелья, которые жукоеды откопали, слыхали? – понизив голос, спросил усач.

Илья насторожился. Подземелья, обнаруженные «синими», не были похожи на очередную страшилку. Казак о них рассказывал тоже.

– Подметро, что ли? Слышали, конечно, – закивал патлатый парень. – Вроде лабиринт там у них. Большой, как целый город, и куда-то на глубину уходит. Но жить в нем можно.

– Ага, только «синих» кто-то в этом самом подметро гасит почем зря, – вставил свое слово дядя Миша. – Стены там, говорят, сжимаются и давят людей, а то, что остается, – втягивают в себя.

– А я другое слышал, – растерянно пробормотал патлатый. – Будто там зомби бродят.

– Брось, – отмахнулся бородатый сельмашевец. – Откуда там зомбям-то взяться? Это ж не Северное кладбище. Никого там не хоронили. Сейчас все трупы на поверхность вытаскивают…

Бородач осекся, покосившись на Илью. «Почти все» – читалось во взгляде сельмашевца. Но хорошо, у дяди Миши хватило ума не ляпнуть вслух какую-нибудь глупость об Оленьке и Сергейке, похороненных на Аэропорте. Неловкая заминка осталась незамеченной другими участниками разговора. Или они просто сделали вид, что ничего не заметили.

– Ну-у, я не знаю… – протянул патлатый. – Мало ли… Говорят, будто зомби…

– Кто бы или что бы там жукоедов ни убивало, вряд ли это страшнее, чем муранча, – снова взял слово Бульба. – Иначе вся синяя ветка уже повымирала бы на фиг. Да и нашей бы тоже досталось.

– Вообще-то да, – согласился дядя Миша. – Тут ты прав.

– И я вот чего думаю… – продолжил усач. – Сельмаш-то мы удержим. Но если эти твари, – Бульба ткнул пальцем вверх, – прорвутся на какую-нибудь станцию, туннельные перегородки могут их и не остановить. А тогда…

– Что тогда? – вскинулся молодой и патлатый.

– Тогда подземелья синих – наша единственная надежда и последнее убежище.

«А ведь о чем-то подобном говорил и Казак, – подумал Илья. – А когда к разным людям приходят одинаковые мысли, может, это правильные мысли?»

– В случае чего – всем придется отступать туда, – продолжал Бульба. – Там можно замуроваться и переждать. Не навсегда же муранча в городе обосновалась. Сожрет все и уберется куда-нибудь.

«В случае чего», значит… Похоже, упаднические настроения уже овладевают станцией. А что будет через день? Через два? Через неделю?

– А как же жукоеды? – спросил патлатый.

– Что жукоеды? – уставился на него Бульба.

– Ну, вдруг они нас к себе на ветку пускать не захотят.

– Не пустят – подвинем и сами пройдем.

– Тогда – война, – вздохнул дядя Миша.

– А хоть бы и так! – Бульба обвел взглядом собеседников. – Вы бы с кем предпочли дело иметь – с жукоедами или с муранчой?

Никто не ответил. Ответ и так был очевиден.

Разговор как-то стих сам собою. Люди начали расходиться.

И слава богу.

* * *

Палатка погибшего сталкера оказалась плотной и уютной. Свет снаружи сюда не проникал. Голоса сельмашевцев тоже стихли. Хозяева станции, окончательно утратившие интерес к Илье, расползлись по своим углам. Люди громко не разговаривали. Ощущение было такое, будто находишься в большой братской могиле, где тебе отведен укромный закуток.

Укутавшись в чужой спальник и закрыв глаза, Илья размышлял о подземных ходах, обнаруженных «синими»… Подметро жукоедов никак не выходило из головы.

– Туда тебе надо идти, Илюша, – шепнул в ухо тихий голос Оленьки. – На синюю ветку. В подземелья подметро. Как только представится такая возможность – не упускай ее, иди.

– Но зачем?

– А зачем тебе умирать? Мы с Сергейкой умерли. Нет в этом ничего хорошего, уж поверь.

– Ну почему же сразу умирать-то, Оленька?

Она вздохнула. Илья слышал звук ее голоса возле самого уха, только дыхания не ощущал.

– Потому что в метро скоро будет много смерти. Мы чувствуем это. И нам не хочется, чтобы смерть забрала тебя.

– Да, пап, правда, уходи отсюда, – заговорил с другой стороны Сергейка. – Нам тут страшно.

Кажется, Сергейка даже всхлипнул.

– Вам страшно? – удивился Илья.

– Конечно, Илюша, – опять Оленька. – Мы всегда там, где ты. И где страшно тебе, там и нам не по себе тоже.