Зуб любви

АЛИСА ВАСИЛЬЕВНА. Спасибо, Танечка. Приготовьте инструменты, пожалуйста.

Татьяна выкладывает из ведра на лоток (или поднос) устрашающего вида щипцы, молоток, топор, пилу, долото (можно что-нибудь еще, такое же страшное, звонкое, железное), большой фонарь (можно автомобильный), зеркало на ручке. В тишине звенит металл. Алиса Васильевна натягивает перчатки. Михаил Федорович в ужасе смотрит на инструменты. Татьяна перехватывает его взгляд.

ТАТЬЯНА. Не волнуйтесь, инструменты стерильны.

Алиса Васильевна и Татьяна надевают на лица повязки.

АЛИСА ВАСИЛЬЕВНА. Итак, что вас беспокоит, Михаил Федорович?

МИХАИЛ ФЕДОРОВИЧ. Зуб ноет. Вот здесь. (Показывает пальцем на щеку слева.) Клык.

АЛИСА ВАСИЛЬЕВНА. Откройте рот. Шире. Еще шире.

Михаил Федорович открывает рот. Алиса Васильевна берет с лотка зеркало, смотрит.

АЛИСА ВАСИЛЬЕВНА. Танечка, больше света.

Татьяна светит в рот пациенту фонарем, заглядывает туда сама.

Сцена вторая

Комната одинокого мужчины. Стол, стул. Возле стола висит боксерская груша. На столе – телефон, толстая книга, бутылка из-под водки, стакан. Закуски нет. Под столом – пустые бутылки. За столом сидит экс-муж Алисы Васильевны в рваной майке и в боксерских трусах. Он выпивший, с синяком под глазом. Смотрит на бутылку. Разглагольствует, сильно шепелявя при этом. (При необходимости здесь и далее слова типа «мля» и «блядь» в высказываниях экс-мужа можно убирать.)

ЭКС-МУЖ. Моя жена шука! У-у-у, такая шука, мля. (Подумав.) И еще штерва. И шалава. И шлюха. И… Ну, блядь, короче жаписная. Ш бормашинкой. (Выпивает.) Вообще-то, Алишка мне уже как бы и не жена. Алиша Вашильевна, хуком шлева (изображает короткий боковой удар левой) ее мать! Бывшая она мне. Мы полгода как ражбежалишь, пошле того, как я иж бокша ушел. Вернее, это она от меня швалила ш ринга жа канаты. Шука, в общем. Не, так-то Алишка баба нормальная. Мы ш ней в поштели круто шпаринговали. Шекш это ведь тоже как бокш. И в клинче, ну, когда обнималишь, мы ш Алишкой хорошо шмотрелишь. Но вше равно шу-у-ука.

Как у наш было-то. Первый раунд шемейной жижни одножначно жа мной ошталша. Жнакомштво, швадьба, любовь-морковь, вше дела. Алишка в нокдауне, я на ней. Второй раунд – ни то ни ше, ну, как бы ничья по очкам. А в третьем она мне та-а-ак врежала.

У тебя, говорит, плохие жубы, и я ухожу. А, мля? Ничего шебе жаявы! Нехилый такой наежд! Я в нокауте, как пошле апперкота, а она гнет швое: у тебя плохие жубы, жить ш тобой не могу. Ну, у меня тогда еще были жубы. Немного, но было.

Потом, когда пошледние повыбивали нафиг, я к ней ходил. Типа, миритьшя. Брэк, говорю, Алишка, вожврашайшя, у меня плохих жубов больше нет. Ну, потому что вообще никаких уже не ошталошь. Так не вернулашь же, шука. Уродом бежжубым обожвала и не вернулашь. Шегодня тоже жвоню ей, по-человечешки прошу: протежь вшавь. И че? А ниче. Кожел, говорит, урод. Других шлов для меня не нашлошь. Вот и пойми, мля, этих баб. Ешть у нашего брата плохие жубы – нош воротят, нет плохих жубов – опять им не в кашшу.

Я вот думаю, может она ш жубаштым кобелем каким-то швяжалашь? А хук ее жнает! (Изображает удар.) Она ж дура, мля! Шука рашпошледняя! Шука и дура! Не, точно дура, говорю. Я ведь мужик, что надо. Шерьежно, нормальный мужик. Бокш шильно уважаю. Ешли че – в бубен кому хошь дам.

Экс-муж поднимается из-за стола. Бьет грушу.

ЭКС-МУЖ. Почему у меня проблемы ш жубами-то началишь? Потому, что морды бить люблю, а ш жащитой у меня плохо. Как пойду в кабак, так, мля, влежу в какие-нибудь ражборки. Влежу, врежу…(Не очень умело проводит с грушей боксерскую серию. Качнувшаяся груша бьет его по лицу.) получу… Один жуб трешнет, другой шломаетша, третий вылетит ш корнем. Или шатаетша потом, пока не выпадет. А ешли под хороший швинг попадешь (мечтательно улыбается, изображает боковой удар с замахом) – о-о-о, так это, мля, шчитай полчелюшти шражу на полу.

Алишка, пока мы ш ней жили, мне жубы-то лечила, протежы вштавляла, плантанты вшякие вкручивала. Потом перештала. Говорит вшя работа нашмарку. Ну и что, что нашмарку? А ты ражвивайша, шовершенштвуйша, экшпериментируй, мля. Тренеруйша! Держи удар. Один протеж вштавь, а выбьеют – другой на его мешто, еще лучше, еще крепче. А потом – еще. Так не жахотела, шука, мать ее хуком! (Снова в сердцах бьет грушу.)

А мне беж жубов дратьшя шовшем не интерешно. Ну, как-то нечешно, что ли, нешпортивно получаетша. Ажарта наштояшего нет. Я жубы повышибать могу, а мне – хрен. Потому что нечего вышибать. Шкушно так. Не, я дерушь, конечно, и беж жубов дерушь, но не то вше это, не то… Надо к Алишке опять шходить, побажарить. Пушть хоть што-нибудь в пасть вштавит. Хоть какой-нибудь поганый протежик.

Сцена третья

Стоматологический кабинет. Алиса Васильевна и Татьяна возятся над полулежащим в кресле Михаилом Федоровичем, ковыряются у него во рту.

АЛИСА ВАСИЛЬЕВНА. М-да, левая верхняя «троечка» у вас в ужасном состоянии. Кариес на фронтальной поверхности, дупло…

Михаил Федорович стонет, что-то невнятно мычит.

АЛИСА ВАСИЛЬЕВНА. Да я понимаю, что болит. И вот эта «семерочка» мне тоже не нравится. Танечка, сюда посветите. Ага… И рядом «шестерка» никудышная. И на нижней «пятерочке» пломбу поменять пора. И с резцами что-то делать надо. Эмаль слабенькая, потрескалась. И «восьмерку» лучше удалить.

Михаил Федорович что-то невнятно мычит.

АЛИСА ВАСИЛЬЕВНА. За деснами тоже нужно следить, кстати. Рыхлые они у вас, Михаил Федорович. Кровоточат, наверное? В вашем возрасте такое часто бывает. Пародонтоз. Сколько раз в день зубы чистите?

Михаил Федорович пытается что-то сказать, но не может.

АЛИСА ВАСИЛЬЕВНА. Нужно хотя бы два раза: утром и вечером. А лучше каждый раз после еды. Какой пастой пользуетесь? Я вам потом порекомендую хорошую. А зубную нить используете? Электрическая щетка у вас есть? Купите электрическую – она налет лучше очищает. Зубные отложения давно снимали?

Михаил Федорович что-то мычит.

АЛИСА ВАСИЛЬЕВНА. Вам надо записаться к гигиенисту. У нас хороший гигиенист. Молодая, не очень счастливая в личной жизни, но очень способная девочка.

Михаил Федорович что-то мычит.

АЛИСА ВАСИЛЬЕВНА. В общем, работы будет много… Вы сами-то где работаете?

Михаил Федорович убирает изо рта ее руку.

МИХАИЛ ФЕДОРОВИЧ. Я директор молокозавода.

АЛИСА ВАСИЛЬЕВНА. Вот и чудесно. Значит, финансовых затруднений с оплатой не возникнет. Директора хорошо зарабатывают.

МИХАИЛ ФЕДОРОВИЧ. Не сейчас, не в нашей стране, и не в молочной отрасли.

АЛИСА ВАСИЛЬЕВНА(без интереса, заполняя какой-то бланк). В самом деле?

МИХАИЛ ФЕДОРОВИЧ. Сельское хозяйство загибается. Поголовье сокращается, надои падают, мощности стоят. Полки в магазинах завалены импортом. (Алиса Васильевна машинально кивает, продолжая писать) Все это проклятое ВТО!

АЛИСА ВАСИЛЬЕВНА (неискренне). Печально, печально. А кому сейчас легко? У нас, например, медсестер не хватает. В третьем кабинете скоро операция начнется. Мне туда Танечку нужно послать, как только она освободится. Вот счет… (Показывает заполненный бланк.)

МИХАИЛ ФЕДОРОВИЧ. Так много за один зуб?

АЛИСА ВАСИЛЬЕВНА. Почему за один? Я вам за все сразу посчитала.

МИХАИЛ ФЕДОРОВИЧ. Я пришел к вам лечить клык. Вот здесь. (Показывает на щеку слева.) Я сейчас за него переживаю.

АЛИСА ВАСИЛЬЕВНА. Не переживайте. Ваша «троечка» никуда не годится, Михаил Федорович. Этот зуб мы удалим.

МИХАИЛ ФЕДОРОВИЧ (резко поднимается в кресле). Как удалим?!

АЛИСА ВАСИЛЬЕВНА. Под наркозом. Да вы не волнуйтесь, будет не бо…

МИХАИЛ ФЕДОРОВИЧ (возбуждается еще больше). Зачем его удалять? Вы даже рентген не сделали!

АЛИСА ВАСИЛЬЕВНА. Тут и без рентгена все ясно. Глубокое дупло, кариес. Зуб очень плохой.

МИХАИЛ ФЕДОРОВИЧ. Это мой зуб!