Орден: Тевтонский крест. Тайный рыцарь. Крестовый дранг (сборник)

Янек выступил вперед, почтительно склонив голову:

– Мы – дружинники краковского воеводы Владислава Клеменса, пан Бенедикт. Княжна Агделайда – наша госпожа, а потому мы имели полное право произнести ее имя перед воротами крепости.

– Дружинники Владислава? Знавал я Клеменса и краковскую дружину видел в деле еще при Лешко Белом, пусть земля ему будет пухом. Сильная дружина, большая…

– Уже нет. Перед тобой, пан воевода, все, что осталось от той дружины. Остальные наши товарищи перебиты под Хмельником.

Бенедикт разочарованно сплюнул:

– Жаль. Я-то надеялся услышать от вас добрую весть. Надеялся на помощь из Малой Польши. Думал, вы сами передовой дозор краковского войска.

Бурцев усмехнулся. Так вот почему вроцлавцы их впустили! В надежде на добрые вести. Если бы не это, загибаться бы «разбойникам» Освальда под стрелами кочевников.

Янек сокрушенно покачал головой:

– Краков пал, малопольские земли разорены, а войска разбиты. Разве ты не слышал об этом, пан Бенедикт?

– Слышал, но не верил, – вроцлавский воевода мрачнел на глазах. – Мало ли что наговорят перепуганные бабы с беженских обозов. Краковская дружина была одной из сильнейших в Польше. И если уж сам Владислав Клеменс не смог остановить татар…

Бенедикт прикусил язык: его воины могли услышать то, чего слышать им не полагается. А упадническим настроениям в осажденной крепости не место.

– Найдите лекаря, – распорядился воевода. – Проводите рыцаря, его оруженосцев и краковских дружинников в покои членов городского совета. Стрелков-кнехтов – в казарму. Лошадей – на конюшню.

Бенедикт отвернулся. Все. Долг гостеприимства исполнен, и больше ничего не задерживало командира вроцлавского гарнизона. Однако Бурцева столь краткий разговор не устраивал.

– Пан Бенедикт! – окликнул он воеводу.

Тот удивленно оглянулся. Не ожидал, видать, подобной наглости от оруженосца. Но все-таки Бурцев был героем, спалившим вражеские пороки. А герои могут рассчитывать на некоторые поблажки.

– Да?

– Малопольская княжна пропала и… – начал он.

– Когда язычники берут города один за другим и громят лучшие дружины, многие пропадают – и чернь, и знать, – холодно заметил воевода.

– Но княжна успела покинуть Краков до штурма, и доподлинно известно, что ее везли к Вроцлаву.

– Значит, не довезли, – пожал плечами Бенедикт. – Я, по крайней мере, никаких княжон здесь не встречал.

– Но может быть, Казимир Куявский…

– Да, он разыскивал Агделайду, но не нашел. Иначе я бы об этом знал. За помощь в поисках княжны куявцы обещали награду. А никто, насколько мне известно, не обогатился за счет их мошны. Да и вообще не видел я знатных дам при Казимире.

– А не знатных? – не сдавался Бурцев.

Морщины на лбу Бенедикта стали глубже:

– Не знатных? Хм… Перед самым штурмом появилась тут одна парочка. Рыжий кмет и какая-то девица. Судя по одежде, служанка. Кмет оставил ее у ворот, а сам попросил стражу провести его прямо к князю Казимиру. Сказал, что имеет для него важные вести. Рыжего увели. Потом люди Казимира забрали девчонку.

Уже что-то! Значит, Яцек с Аделаидой не попали к татарам?! Значит, смогли-таки пробраться к Вроцлаву?! Вот только неясно, радоваться этому или нет. Избегнув печальной участи татарской полонянки, Аделаида стала пленницей Казимира. Пленницей-невестой с богатым приданым.

– Она здесь?! Ну, служанка эта?!

Дурацкий вопрос – наверняка ведь Казимир увез Аделаиду с собой.

– Служанка? Ах, служанка!.. – Бенедикт понимающе хмыкнул. – Она что же, выходит, твоя подружка? Не того рыжего, а твоя? Чудно получается. Ты, значит, у Освальда – известного врага мазовцев и куявцев – в оруженосцах ходишь, а девица эта прислуживает Казимиру Куявскому?

– Здесь она?! – простонал Бурцев. – Здесь или нет?!

Бенедикту тон оруженосца не понравился.

– За княжеской чернью я не слежу, – процедил вроцлавец.

Напряжение снял Освальд. Ослабевший рыцарь слышал весь разговор и тоже сообразил, о каком рыжем кмете и какой «служанке» идет речь.

– И все же, пан Бенедикт, – тихо проговорил он. – Где сейчас может быть эта девушка?

Бенедикт удивленно уставился на добжиньца. Интерес Освальда к простолюдинке, наверное, не мог не удивлять. Но все-таки рыцарю воевода ответил:

– Полагаю, в свите Казимира. Князь со своими людьми покинул Вроцлав по подземному ходу незадолго до вашего появления. Ушли с конями. Подземелье у нас знатное – хоть лошадь, хоть быка провести можно. Не побоялся, вишь, Казимир наткнуться на татар. Ушел за осадный тын язычников, к холмам, а там – поминай, как звали. Охрана подземелья говорит, будто увозили с собой куявцы какую-то девицу – связанную, с кляпом во рту.

Проклятье! Бурцев вспомнил группу осторожных всадников, на которую партизаны наткнулись возле холмов. Вовсе не татарский разъезд то был, а Казимиров отряд, выбравшийся из подземелья! Эх, чуток бы сообразительности тогда и веры в удачу – напали бы на куявцев, разнесли в пух и прах, отбили б Аделаиду. Но поздно, блин, пить боржоми…

– Куда направлялся Казимир? – спросил Освальд.

– Сказал, что в Легницу. Да и куда ему еще податься-то – путь в Куявию отрезан: татары всюду хозяйничают. А в Легнице наш силезский князь Генрих Благочестивый собирает всепольское войско для борьбы с язычниками. Казимир обещал привести оттуда подмогу и снять осаду с Вроцлава, потому я и указал ему тайный путь из города. Еще вопросы?

Рыцарь отрицательно качнул головой.

– Тогда я вынужден тебя оставить, Освальд Добжиньский. Тебе и твоим людям нужно зализать раны, а мне пора возвращаться на стены. Татары в любой момент могут пойти на приступ. Наш лекарь проводит вас в свободные покои.

Вроцлавский воевода кивнул на пробившегося сквозь толпу сухонького старичка с бегающими глазками. В длинной заляпанной хламиде со множеством мешочков на поясе тот походил, скорее, на киношного мага или алхимика-отравителя, чем на врачевателя.

Глава 39

– Ступай, старик. Готовь свои мази и отвары. Придешь позже, когда тебя позовут, – вроцлавского лекаря Освальд прогнал сразу же, как только очутился в просторной каменной палате.

Бурцев с любопытством оглядел помещение. Голый камень стен, открытые деревянные балки, закопченный камин в углу, узкие окна, затянутые мутным бычьим пузырем, посередине – жесткая кровать с брошенной на ложе парой медвежьих шкур. Наверное, здесь это считается роскошью…

Збыслав засуетился, стягивая с добжиньца окровавленные доспехи. Бурцев, не имевший опыта в подобных делах, отошел к окну. Под дверью столпились краковские дружинники. Лесные стрелки, которых Освальд тоже призвал к себе, выстроились вдоль стен.

– Прикрой дверь, дядька Адам, – простонал рыцарь. Ох, и паршиво же ему, наверное, сейчас было!

Бородач в волчьей шкуре сначала выглянул наружу и, лишь убедившись, что подслушивать их некому, дернул за ручку. Тяжелая дубовая дверь на массивных петлях плотно затворилась.

– Значит так, други, – начал Освальд, превозмогая боль. – Я, как видите, пока не в состоянии вести вас дальше.

– Куда уж дальше-то? – буркнул дядька Адам. – Татары кругом. Весь Вроцлав осадным тыном огорожен – мышь не проскочит.