Купец

Дзинь-дзинь.

Тук-тук…

Нервы были как натянутая тетива на луке.

Обозники смотрели по сторонам. А после нападения соболяка и вверх тоже поглядывали особенно часто. Оружия никто не убирал. Опасный путь. Опасное место…

Глухомань. Прихребетная граница. Самая окраина великого княжества Сибирского.

Покачиваясь на связках соболячьих шкур, подготовленных на продажу, Виктор вместе со всеми наблюдал за зеленой стеной леса, словно стремившегося сдавить тракт с двух сторон.

Дзинь-дзинь…

– Эй, притяните там крюк покрепче, – велел Виктор.

Сидевший сзади стрелок примотал железку к поднятой штанге. Звенеть перестало. Хоть немного меньше шуму будет.

* * *

От Сибирска-на-Оби они отъехали уже далеко. Но и до Нижнего Приуральска, хранившего юго-западные рубежи княжества, еще не добрались. Небольшой караван преодолевал самый опасный участок маршрута, который не то что купеческий обоз – не всякая разбойничья ватага и даже заставная дружина пройдет благополучно.

Если забраться на дерево повыше, уже можно было увидеть Уральские горы. А дальше, за Хребтом, раскинулся Большой Котел, в котором варилось чудовищное варево. Именно оттуда, с запада, приходила чужая и чуждая жизнь. Жизнь, которая несла с собой смерть.

Котел… Этот термин получил повсеместное распространение еще во времена Бойни и сразу после нее, когда уцелевшие и обезумевшие люди бежали наперегонки со смертью, метаясь в поисках безопасных или хотя бы условно безопасных мест. И, как правило, проигрывали эту гонку.

Сначала Котлами называли эпицентры ракетно-бомбовых ударов, из которых практически невозможно было выбраться и от которых следовало держаться подальше. В ходе сумасшествия планетарного масштаба в Котлы превращались территории, подвергшиеся атомной бомбардировке, а также зоны применения химического, биологического и… И кто знает, какое еще оружие тогда применялось? Но со временем это слово, сохранив прежний смысл, обрело еще и новый, не менее зловещий.

Теперь Котлами называют земли, куда не станет соваться нормальный человек в здравом рассудке. Нормальному человеку там нет места. По той простой причине, что все живое в нынешних Котлах не-нор-маль-но. Людям в Котлах не выжить. Обычным людям, во всяком случае.

Котлы были везде. Приоритетными мишенями минувшей Бойни являлись крупные мегаполисы, военные объекты и базы, промышленные центры и целые густонаселенные районы. После глобального суицида человеческой цивилизации там было уничтожено все или почти все. Ну а потом…

Потом выжженная, зараженная и, как казалось, мертвая местность разродилась невиданными и немыслимыми формами флоры и фауны. Пока жалкие остатки человечества боролись за выживание в глухих уголках планеты, «котловая» жизнь приспосабливалась к новым условиям, эволюционировала и плодилась с невероятной скоростью.

Время шло. Сожженная и отравленная земля исцеляла свои раны, переваривала сама себя, нейтрализовывала тонны излитой на ее поверхность гадости и постепенно обновлялась. Однако запущенный механизм мутаций было уже не остановить.

Зараженные территории сами по себе больше не несли угрозы. Радиационный фон снизился, яды распались и рассеялись, возбудители смертельных болезней, к которым у обитателей Котлов выработался стойкий иммунитет, впали в спячку, присыпанные новым слоем почвы. Но то, что обрело жизнь в Котлах, и то, что Котлы начали извергать из себя, зачастую было страшнее и радиации, и отравы.

Котлы бурлили, выплескивая вовне живую пену. Мутанты перли волна за волной: растения, животные, рыбы, птицы… Даже люди. Вернее, одичавшие и утратившие человеческий облик существа, лишь отдаленно напоминавшие людей. Потомки тех немногих несчастных, которые укрылись в убежищах и бункерах и смогли чудом выжить, но у которых никогда уже не рождалось нормальных детей.

Котлы стали смертельно опасной зоной. Землей мутантов. Terra Mutantica – так называли их мудрые Сказители.

Котлы можно было обнаружить еще на подходе к ним. Котлы словно предупреждали заранее: дальше пути нет, поворачивай назад или двигай в объезд.

Или умри.

Вот и здесь…

Приграничный тракт, разумеется, не подходил непосредственно к Хребту, но близость Большого Котла уже ощущалась во всем. Во встречавшихся то тут, то там изуродованных мутациями камень-деревьях, толстых, с крепкими, как кремень, наростами, стволы которых выкручивались спиралью, а корявые узловатые ветви росли не вверх, а вниз. В кустах, вымахавших выше иной березки. В покрытых ядовитой смолой длинных иглах, усеивавших здешние елки и ели. В неестественно больших листьях, которые взгляд все чаще выцеплял среди обычной листвы. В тех же кроновых мхах, свисавших зелеными бородами практически с каждого дерева. В соболяках, вольготно чувствовавших себя на границе Большого Котла…

* * *

На территории Сибирского Княжества были, конечно, и свои внутренние Котлы. Из них тоже расползалась мутировавшая нечисть. Но опасность, исходящую из малых Котлов, в последнее время удавалось худо-бедно локализовать, а от тварей, которые все же прорывались сквозь защитные кордоны, сибиряки без особого труда отбивались из-за стен городов и поселений, поставленных в глухой тайге. Необъятные и неосвоенные таежные просторы Сибири оказались ее спасением. Сюда во время Бойни почти не падали ракеты и бомбы. Здесь люди смогли выжить и не опуститься до скотского состояния.

А вот то, что творилось за Уралом…

В самый разгар Бойни, когда ее участники судорожно лупили ядерными и прочими зарядами направо и налево, когда бились уже не за свою победу, а за уничтожение противника любой ценой, практически вся густонаселенная Европейская часть России подверглась массированной бомбардировке с применением оружия массового поражения. Оружие поразило. Всех. Массы. Накрыло целые области и края.

И теперь западнее Урала раскинулся Котел. Большой. Самый. Самая большая угроза для Сибири.

Уральский хребет был, увы, ненадежной преградой. Во-первых, котловые мутанты легко перебирались через него, а во-вторых, по территории Урала тоже было нанесено несколько мощных ударов, так что Большой Котел сливался с несколькими малыми, перехлестывавшими через Хребет.

Чтобы хоть как-то защитить себя от опасного соседства, Великие сибирские князья огораживали свои владения на западной границе укрепленными заставами и даже основали там несколько городов, куда активно привлекались поселенцы. Желающие находились. Кто-то ехал в опасные прикотловые края ради хороших княжеских подъемных, кто-то – чтобы искупить вину и избежать наказания за совершенные преступления, кто-то зарабатывал себе сытую старость.

Спокойной жизни в приграничных районах не было. Зато богатое Сибирское княжество щедро оплачивало риски поселян и порубежных дружинников.

Расходы, конечно, выходили немалые. Строительство укреплений, жалованье порубежникам, оружие, боеприпасы, тракты, которые пришлось заново прокладывать по старым шоссе и магистралям… Однако затраты того стоили. Высокой платой воинам и переселенцам за их страх и кровь Великое Княжество покупало собственное спокойствие. Опасные мутанты из Большого Котла, как правило, увязали на приграничных рубежах и редко добирались до столицы Сибирска-на-Оби.

Такое положение дел было выгодно и купцам Сибирской гильдии, торговавшим с дальними гарнизонами, где люди страдали от чего угодно, но только не от бедности. Правда, далеко не все купцы отваживались водить обозы к западным границам Княжества. Но те, кто решался, – преуспевали. Если не лишались головы.

* * *

– Золотой, слышь? – голос А-Ка вывел Виктора из задумчивости. – Я соболяка к твоей повозке прицеплю, лады? А то кровит и кровит, зараза. Всю попону испачкал.

Стрелец указал под седло. Защитная попона на быконе действительно была заляпана соболячьей кровью.

– Валяй, – Виктор кивнул на висящий за кормой лебедочный крюк.

А-Ка на ходу, не покидая седла, примотал проволокой хвост мертвого соболяка к крюку. Теперь тушка мутанта покачивалась на лебедке. Кровь капала на землю, никому не доставляя неудобств.

– Как там Кирка? – Виктор глянул на повозку, в которой ехали лекарь и раненый наемник. Из повозки доносился невнятный бубнеж.

– Нормально, – чуть заметно усмехнулся А-Ка, – Костоправ его матом кроет, значит, все в порядке. Была бы рана серьезная, лекарь не языком бы молол, а руками работал. Над тяжелоранеными он так не разоряется. Совсем зашугал Кирку. Когда я мимо проезжал, парень уже в седло просился.

Виктор понимающе улыбнулся. Обозный лекарь порой казался хуже соболяка. Недавно сам Виктор, напоровшись на отравленную хвою, стал на пару дней подопечным Костоправа. Эти два дня он искренне считал худшими днями своей жизни. Чего уж говорить: не самый приятный тип в общении их лекарь. Зато врач от Бога. В чем уже неоднократно была возможность убедиться. Виктор почитал за большую удачу, что Костоправа удалось уговорить примкнуть к экспедиции. Правда, о том, что пришлось от него выслушать во время вербовки, вспоминать не хотелось.

– Наверное, Кирка уже жалеет, что соболяк его до смерти не загрыз, – добавил Стрелец.

Так-так-так… А-Ка вроде шутил и улыбался, но по сторонам смотреть не забывал. И не просто смотрел – вертел головой так, что Виктор заподозрил неладное. Да и в глазах начальника обозной охраны особого веселья не видно.

– А-Ка, чего сказать хочешь? – напрямую спросил Виктор. – Ты же не из-за соболяка ко мне подъехал, а?

Вообще-то свой пачкучий трофей Стрелец мог прицепить и к другой повозке.

А-Ка кивнул. Склонился в седле. Сказал негромко:

– Не нравится мне здесь, Золотой.

– Так понятное дело, – фыркнул Виктор. – Кому возле Большого Котла понравится?