Операция «Танненберг»

Получив ключ, магистр Зальцман был немедленно закрыт мощной астральной защитой от любого внешнего магического воздействия. Такой же защитный кокон, кстати, окутывал и личный сейф Гиммлера, где хранилась неприкасаемая эвакуационная шлюссель-башня.

Аделаиду же, на которой еще лежала печать древней магии – всего лишь печать, не более, – после изъятия ключа накачали по полной. Пока малопольская княжна находилась в трансе, количеству заклинаний, произнесенных над ней, могли бы позавидовать чернокнижники всех времен и народов. А уж сила этих магических формул… Чернокнижники, не имевшие дело с эзотерической службой СС, наверное, и не подозревали о такой!

После астрально-ментально-магическо– и хрен знает какой еще обработки Аделаида из живого ключа стала живым якорем. «Анкер-меншем». Живым и очень-очень многофункциональным якорем. Более универсальным, чем те, что ставились и использовались цайткомандой на платц-башнях. Насколько шлюссель-менш был предпочтительнее шлюссель-башни, настолько и анкер-менш превосходил обычное якорь-заклинание, произнесенное в арийских развалинах, что пропитаны древним колдовством до последнего камешка.

Одна из функций, которую должна была выполнять Аделаида, обозначалась как континиумный стабилизатор. Такой термин употреблялся в секретных докладах. А суть его… Суть заключалась в следующем.

У некоторых фашистских эзотериков имелись сомнения по поводу устойчивости искусственно создаваемой структуры, которой надлежало пронзить пространство и время и открыть заветный цайт-тоннель. Слишком большие и непредсказуемые силы должны были высвободиться при взрыве «гроссе магиш атоммине» в колдовской башне перехода. А управиться с ними… Это было возможно – в теории. Но чтобы обезопасить массированное хроновторжение цайткоманды на практике, планировалось использовать Аделаиду для укрепления нужных участков цайт-тоннеля. По плану Нуль, носившему также кодовое название «Анкер-менш».

Аделаиде надлежало вступить в цайт-тоннель первой. Самой первой. Нулевой единицей. Впереди авангарда цайткоманды. Вступить на незримом поводке, ибо даже бывший обладатель магического ключа был навеки связан в астрале со своим шлюсселем, а значит и с его новым владельцем – магистром-бригаденфюрером Томасом Зальцманом.

Новая континиумно-стабилизирующая сущность Аделаиды образовывала защитный кокон в любых пространственно-временных координатах, где оказывалась малопольская княжна. Анкер-менш, пройдя первым через столетия, давал возможность эзотерической службе СС перебрасывать следом – в выбранный временной отрезок – любые силы, вне зависимости от уровня надежности цайт-тоннеля. Магический кокон анкер-менша был сродни тому, что окутывал Томаса Зальцмана и сейф Гиммлера, но гораздо значительнее, на много порядков мощнее.

Высвобожденная взрывом «атоммине» магическая энергия могла бушевать и бить ключом до и после, могла уходить в пробитую брешь и вырываться из рук эсэсовских эзотериков, арийские башни могли утрачивать свою колдовскую силу. Однако времени, в котором находилась Агделайда Краковская, все эти катаклизмы не касались никоим образом. Ее времени и еще плюс-минус несколько десятков лет. Полвека в среднем. Вперед полвека и назад полвека. В будущее и прошлое. По сути, весь этот столетний период был в полном распоряжении фашистских хрононавтов, шедших следом за анкер-меншем по межпространственному и межвременному проходу. И чем ближе ко времени субъективного пребывания анкер-менша они выходили из цайт-тоннеля – тем меньше риска.

С собой человек-якорь нес спокойствие и гармонию, и собой Аделаида возвращала утраченную силу башен. Она была экспресс-реаниматором древней магии в ограниченном, локальном периоде. Она являлась страховкой на случай нестабильности цайт-тоннеля. На случай провала важного эксперимента. Вот в какой инструмент обратили свою пленницу эсэсовские магистры и медиумы.

Да, за Аделаидой – в защищенный континиумным стабилизатором хронологический отрезок могли безбоязно вступать сапоги, колеса, гусеницы… В неограниченных количествах. Покуда существовал цайт-тоннель. Абы как, но существовал.

А вот если цайт-тоннеля нет? Анкер-менш – в прошлом, а тоннеля – нет? Вообще? Если он так и не был проложен? Если по сложной системе древнеарийских башен перехода нанесен страшный удар? Если взрыв атомного заряда в незапланированном месте и в незапланированное время раз и навсегда покончил с этим проектом?

Тогда нет и абсолютной власти над временем. Без цайт-тоннеля фашисты могли действовать лишь по старинке. Они могли рассчитывать на переброску ограниченного, очень ограниченного контингента в редкие полнолунные ночи. В то время, в котором находилась Аделаида плюс-минус несколько лет, в лучшем случае – десятилетий, поскольку она являлась «якорем» для всех платц-башен в своем хроноотрезке. Для всех незаблокированных ранее башен. Впрочем, локально Аделаида могла взломать и любой магический блок – в той платц-башне, в которой находилась сама. Но это уже частности. Важно другое: закрепленная в магическом трансе связь с Томасом Зальцманом позволяла цайткоманде воспользоваться заброшенным в иное время анкер-меншем.

Но воспользоваться только в одном направлении – без надежды вернуться.

У кокона, генерируемого Аделаидой, имелся существенный недостаток. В рамках текущего субъективного времени континиумный стабилизатор давал возможность беспрепятственно осуществлять межпространственную переброску и позволял отправлять вслед за человеком-якорем небольшие группы и минимум техники из фашистского хронобункера. Но вот в плане обратных цайт-прыжков… Тут имелись проблемы. Большие.

Дело в том, что сам по себе, без цайт-тоннеля, стабилизирующий кокон не способствует перемещению во времени, а скорее, наоборот. Тот, кто попадает под защиту континиумного кокона, становится его пленником.

Навеки. Навсегда. На сто процентов. Впрочем, не совсем. На девяносто девять, наверное. И девять десятых.

Вообще-то теоретически – опять-таки, если верить документам гиммлеровской папки – вырваться из хронологического плена возможно и без цайт-тоннеля. Если свести воедино бывшего шлюссель-менша, а ныне человека-якоря – живого или мертвого – с разрушенной платц-башней Взгужевежи, некогда отдавшей ему свою магическую силу. И доставить туда же нового шлюссель-менша – Томаса Зальцмана.

Тогда, по мнению эзотериков, должен открыться межвременной и межпространственный коридор. В любом направлении. Не столь надежный, как цайт-тоннель, но все-таки…

Есть еще вариант. Как явствовало из той же папки… Вариант, так сказать, дистанционного совмещения шлюссель-менша Томаса Зальцмана и анкер-менша Агделайды Краковской. Совмещения посредством какой-нибудь шлюссель-башенки, также имеющей связь с Взгужевежевской платц-башней и находящейся в том же временном промежутке, на который распространяется действие континиумного стабилизатора.

При проведении сложного ритуала, сродни тому, через который прошла Аделаида в хронобункере, возможно копирование магической сущности анкер-менша на новый носитель – шлюссель-башню. Вне зависимости от того, какое расстояние их разделяет. Правда, два континиумных стабилизатора единомоментно существовать не могут. И живой анкер-менш неминуемо должен погибнуть по завершении обряда. Не просто погибнуть – исчезнуть. Раствориться в воздухе. Распасться на атомы. Нет, не так. Исчезнуть полностью, не оставив ни атома. Никакого следа. Ни во времени, ни в пространстве. Обмен якорями-стабилизаторами в этом случае получается неравноценный, поскольку малая ключ-башня перехода, становящаяся якорем, сработает, в отличие от якоря-человека, лишь единожды. Так что такой вариант менее предпочтителен.

Сложно? Путано? Может быть. Но ясно одно: Аделаида вновь становится центральной фигурой хронологических операций цайткоманды. Хотя…

Бурцев встряхнул головой. Ну, что за дурацкие мысли лезут и лезут в голову?! О каких операциях может идти речь, если центральный хронобункер СС уничтожен ядерным взрывом, а с ним, наверняка, погибла и вся верхушка цайткоманды. И неведомый бригаденфюрер Зальцман – тоже.

Значит – забыть. И не вспоминать. Чтоб спалось лучше. В конце концов, и без гитлеровских хрононавтов проблем сейчас – выше крыши. А самая главная проблема – где, елки-моталки, они находятся?! И в каком «когда»?

Куда их всех занесла нелегкая после побега из эсэсовского хронобункера?!

Глава 2

Бурцев сложил бумаги в папку. Пришло время менять стражу. Дмитрию пора заступать на пост. А то сарацин Хабибулла уже, небось, все зенки проглядел. Сверху, с холма, из-за развалин арийской башни, из-за бесформенного нагромождения древних глыб хорошо обозревать окрестности – изрытые балками, укрытые лесами – и не показываться при этом самому на глаза случайному путнику. Но все равно ведь устаешь…

Кстати, о путниках. Ни случайные, ни неслучайные они здесь пока не проходили. И не проезжали. Сторонились отчего-то путнички этих мест. Да и вообще… Райончик, в котором очутилась небольшая дружина, не мог похвастать многолюдным населением.

Бурцев направился в лагерь – кликнуть Дмитрия. Лагерь они разбили под возвышенностью с платц-башней – в укромном, заросшем густым кустарником овраге, у кристально чистого родничка.

Сейчас в лагере было малолюдно. Малопольская княжна и, по-совместительству, супруга Василия Бурцева Агделайда Краковская —сидит нахохлившись. Опять чем-то недовольная. Поверх подаренного Ядвигой дорожного сюрко на голое тело – черный мешковатый балахон. Спасибо Джеймсу – уступил даме одежду эсэсовского медиума. Поверх балахона – отстиранный от крови белый плащ с черным тевтонским крестом. Это уже трофей с мужниного плеча.

Лето – и Аделаидка не мерзла. Но нелепый наряд, конечно же, не способствовал хорошему настроению. Только тут уж ничего не поделаешь: чем богаты, как говорится… И нечего дуться. Из эсэсовского хронобункера княжна, можно сказать, сбежала и вовсе в чем мать родила.

Чуть поодаль расположилась жена пана Освальда Добжиньского Ядвига Кульмская. Некогда, между прочим, непревзойденый мастер постельной разведки. Еще в лагере был китайский мудрец, экс-советник Кхайду-хана Сыма Цзян. Ну, и дремлющий в ожидании своей стражи Дмитрий.

Лучники – татарский юзбаши Бурангул и прусс дядька Адам – отправились на промысел: птиц набить к ужину. Новгородец Гаврила Алексич, итальянский брави британского происхождения Джеймс Банд и польский рыцарь Освальд Добжиньский с верным оруженосцем-литвином Збыславом тоже рыскали по окрестностям в надежде выяснить, наконец, что за места вокруг такие. И что за времена. Нужно было осмотреться, освоиться, собрать максимум информации об окружающем мире, а уж потом…

Пока, впрочем, ничего толкового разведке разузнать не удалось. Нашли только порушенную и сожженную деревеньку в двух часах ходу отсюда. Местечко не самое приятное. Когда-то люди там жили да, видать, сбежали все. Одно можно сказать точно: обугленные домишки были ну, очень убогими. А глиняная посуда, черепки которой отыскались в золе, леплена явно не в двадцатом веке. Научно-технической революцией здесь и не пахло. Зато так и несло недавней войной. Короче, нужно держать ухо востро.

Бурцев поднялся на холм вместе с Дмитрием – осмотреться. В который раз уже.

Сарацин на посту не спал – сразу вышел навстречу.

– Ну, как, Хабибулла, все в порядке?

– Да, каид, – кивнул араб. – Тихо все, спокойно.

Тихо, спокойно – это вот и настораживало больше всего.

Бурцев извлек из ножен меч. Хороший клинок. Только вот лезвие иззубрено малость в схватке в фашистском хронобункере.

Задумчиво накорябал острием на камне: «Здесь был Вася». Поставил бы и дату под корявой подписью. Да откуда ж знать, какой нынче день и год? Какой век хотя бы. Вместо даты дописал «род». Поставил дату рождения. Вот такой вот прикол. То-то глаза на лоб вылезут у археологов будущего!

– Странные буквицы, – пробормотал за спиной Дмитрий. – Вроде по-нашему писано, кириллицей, а вроде бы и нет.

Рядом с новгородцем стоял Хабибулла. Этот тоже пялился через плечо Бурцева. Правда, не столько на надпись, сколько на свою родную арабскую цифирь.

– Это что, каид? – осторожно поинтересовался сарацин по-татарски.

– Да так, – махнул рукой Бурцев. – Дурака валяю.

Действительно, глупо. Он вдруг почувствовал себя великовозрастным кретином, пачкающим идиотским граффити наследие древней цивилизации. И меч ведь не для того кован, чтоб автографы на камне царапать.

– Дурака? – араб нахмурился.

– Ну, как бы объяснить… Глупца, безумца, сумасшедшего…

– Шайтаном одержимого?

– М-м-м…

Араб заглянул под камень. Обошел торчащую из земли глыбину.