Полигон

– … Предположительно, погибли бывшие операторы службы наружного наблюдения, перешедшие на сторону городских бандформирований.

Денис, Славка и Юла поморщились. И вовсе не от «на сторону городских бандформирований». Куда больше смущало это «предположительно»: в их смерти сомневаются. Видимо, есть причины.

– … Речь идет о…

О! А вот это уже со-о-овсем ни к чему. На экране появились их фотографии. Всех троих. Вместе. По отдельности. Крупный план. А хронометраж… ну, достаточно, в общем, чтобы запомнить. Потом – краткое служебное видеодосье. А напоследок – для пущей убедительности и правдоподобия – кадры ночной хроники…

– Съемки службы наружного наблюдения, – тоном опытного конферансье провозгласил ведущий. – Нарушители Комендантского часа…

Словно хотел крикнуть: «Встречайте!», но удержался в последний момент.

Только какие, мать вашу, съемки?! Какая наружка?! Какие нарушители?!

Денис смотрел и шалел…

На экране снова были они. Он сам, Славка, Юла… С открытыми лицами. В компании группировщиков. С лицами закрытыми. И фоном – сгоревшая двадцатиэтажка. С пустыми окнами-глазницами, с зевом черного закопченного подъезда.

Та, что возле Девятой линии, двадцатиэтажка! И подъезд – тот самый, из которого их выудили Волки!

И как ведь грамотно все снято! Или нет – скорее, уж смонтировано на реальном материале, который всегда обеспечивает необходимый уровень документальной достоверности. Ни в жизть не догадаешься, что на самом деле это орги гонят пленников из подъезда на улицу. Впечатление такое, будто операторы просто вышли прогуляться в тесной компашке камуфлированных корефанов. На ночной, мля, променад. Сами вышли, сдуру или от наглой самоуверенности не надев маски.

А уж откуда взялись исходные кадры для монтажа, гадать не приходится. Наружка, о которой заливается соловьем прилизанный дикторчик, разумеется, не при чем. Вся уцелевшая наружка района – вон она, на экране. Так что кино снимал не «Летящий глаз». Снимала камера Катафалка-Призрака, о которой рассказал федеральный посол в первый день знакомства с операторами. Денис вспомнил слова Кожина:

«У нас на машине имеется видеокамера, которая ведет съемку в автоматическом режиме. Вас – так уж вышло – она засняла тоже. На улице во время Комендантского часа, представляете? Случайно получилось, конечно, но проблема в том, что подобных нарушений в Ростовске не прощают. Подобные нарушения здесь принято карать смертью».

Видеоряд закончился. Наступило время комментариев. Таких, что…

Все, в общем, отныне прогулки по городу им заказаны – и надолго. И днем, и ночью.

Теперь мимо них точно не пройдет ни один милвзводовский патруль. Потому как «на сторону городских бандформирований». И группировщики их тоже не пощадят. Поскольку «бывшие операторы службы наружного наблюдения». А бывших следил для оргов, как известно, не бывает.

Но даже если милки не заметят и если орги ослепнут, наверняка, найдутся законопослушные граждане, желающие сообщить властям об операторах-предателях, разгуливающих по городу. Какой-нибудь случайный прохожий, какой-нибудь выглянувший из окна конторы клерк… Анонимно, конечно, сообщат – анонимный донос ничем не чреват. Но самим следакам-то, поставленным вне закона, от этого не легче!

* * *

Славка ругнулся и отключил комп. Денис и Юла не возражали. Привалившись спинами к ненадежной косой стене, они молча наблюдали, как Ткач меряет комнату шагами. Быстрыми такими, нервными. Туда-сюда. Сюда-туда.

Славка остановился у разбитого шкафа, вывалил на грязный пол ничуть не менее грязную кучу тряпья, пару секунд постоял в задумчивости, извлек из барахла длинный рваный шарф. Поморщившись, обмотал горло. По самый нос.

– Слав, ты чего? – спросила Юла.

– Схожу на улицу – позвонить. Тут неподалеку есть автомат.

Он уже влезал в вонючий обшарпанный тулуп-фуфайку с высоким воротником. Потом нахлобучил на голову дурацкую и огромную – не по размеру кепку. Треснувший козырек сразу сполз до бровей. Теперь из-под старых шмоток виднелись лишь Славкины глаза и кусочек упрямо сопящего носа. Вроде, ничего подозрительного, а вроде… Ну, чем не маска имитатора-самоучки?

– Если это шутка, – заговорил после некоторой паузы Денис, – то неуместная. А если тебе, правда, вздумалось потрепаться с кем-то перед смертью, – воспользуйся компом.

– Компом нельзя, – пробухтело из нагромождения воротника, шарфа и кепи, – отследят.

– Ты что, Кожину звонить собрался? – невесело усмехнулся Денис.

– Ему самому. Павел Алексеевич оставлял же свой посольский номер для экстренной вневиртуальной связи.

– Ну, оставлял, – Денис насторожился. – Всем нам оставлял. И что?

– Пришло время воспользоваться. Пообщаться. Экстренно…

Голос Славки был серьезен. Нет, Ткач, конечно, давно не в себе, но чтобы настолько…

– Какого… – злобно прошипела Юла.

– А такого, – спокойно парировал он, – Хочу спросить, почему наш полигон еще не разбомбили.

– Ты радуйся, дурак!

– Радоваться можно, если понимаешь. А я не понимаю. Ни хрена! Операторы «Мертвого рая» объявлены предателями, эксперимент без нас сдохнет, а бомбежки – нет.

– По-твоему, это повод объявить Кожину, что мы еще живы? – спросил Денис, – Есть и менее мучительные способы суицида.

– Брось, посол все равно в курсе, – отпарировал Славка. – Наверняка, найденные здесь останки уже изучили и провели ДНК-экспертизу. Нас среди трупов, как ты понимаешь, не обнаружили. Потому-то в новостях и показали всему городу мою, твою и ее (кивок в сторону Юлы) рожи. Мы в розыске, День, и не в местном, муниципальном даже – в федеральном, так что терять нам больше нечего. И бежать некуда. Даже за пределами Ростовска нам не будет спасения. Короче, позвоню я.

А тон, блин, такой, будто собрался звонить подружке! Непозволительно спокойный и легкомысленный тон.

– И-ди-от! – отчетливо произнесла Юлька.

– Да не нервничайте вы так. Я только звякну с автомата и сделаю ноги. За две-три минуты меня не вычислят.

– Валяй, раз так приспичило, – махнула рукой Юла. – Все равно до Кожина не дозвонишься. Могу поспорить, он уже вне зоны досягаемости ГТС и радиотелефонной связи.

– А вот это, собственно, я и собираюсь выяснить. Если Кожина нет в Ростовске – всем крышка: бомбардировщики в пути. Если он ответит на звонок, значит, ликвидация полигона отложена. При любом раскладе не придется мучаться неизвестностью.

Денис внимательно посмотрел на Славку. А ведь, пожалуй, в этом есть смысл. Хотел бы он быть таким же вот толковым психом. Только…

– Почему идешь ты?

– Потому что из тебя, День, сейчас плохой ходок, – Славка кивнул на его окровавленную штанину. – Ты не успеешь смыться в случае чего. А Юлька… В общем, Юлька – это Юлька. А еще потому, что я затрахался прятаться. И потому что спятил, потому что съехал с катушек, не так ли, друзья мои?

И снова Ткач улыбался. Нездоровой такой улыбочкой. Съехал… С катушек…

– Потому что хочу лично сказать Кожину пару ласковых. Ну, и потому что вы все равно не пошли бы.

И тут он был прав. Наш пугливый Славка, переродившийся стараниями «Мертвого рая» в разумного и безрассудного одновременно шизика.

– Слав, давай хоть дождемся Комендантского часа, что ли, – неуверенно предложила Юла. – Патрулей точно не будет, а орги по ночам уже не наглеют, как раньше.

– Ага, оргии не наглеют. Зато Кожин выезжает покататься в своем Катафалке с детектором движения… Нет, уж, увольте. Я пока намерен общаться с Павлом Алексеевичем только по телефону. Идти надо сейчас. Если очень беспокоитесь, – можете понаблюдать за мной через Денисову камеру. Твой «Летящий глаз» ведь еще на ходу а, День?

Денис кивнул.