Словно аквариум. Само пространство тут какое-то вязкое и плотное. Маскарад.
Где каждый может перестать быть самим собой.
Стать массой.
Стать частью чего-то большего. Чего-то другого.
Меня всегда пугали, люди, которые избегают походов на концерты. Не фанатеют по какой-нибудь группе, не признают себя фанатами сериальчика, сидят дома в день города или на новый год.
Что они возомнили о себе?
Я внутри оглушительного выступления. Толпа уже перестала быть скопищем обладателей билетов – теперь это единое существо. Я растворяюсь.
Сначала я строю из себя робкую, чтобы убедить его, что проблем со мной у него не возникнет.
Такую знаешь, которую лапают за жопу в толпе, а ей проще сделать вид, что типа не заметила, чем разжигать конфликт.
Хорошенькое местечко – толпа. Огроменное скопление народу.
Ему нравилось делать это у всех на виду.
Я оборачиваюсь и сквозь контузию шоу… Ловлю его взгляд. Точнее – он ловит меня. Как венерина мухоловка.
Такой взгляд, знаешь…
Если ты посмотрела – ты не сможешь сделать вид, что это случайно. Надеяться, что он забудет. Что он простит. Что он улыбнётся.
Мурашки.
Я отворачиваюсь.
Вокруг грохочет концерт.
Пот и буйство. Но я уже думаю только о нем.
Ты сразу понимаешь: он не один из нас.
Я отвернулась. И не напрасно.
Почти сразу он схватил меня сзади за шею, за горло так что я всхрипнуть не успела и поволок в какое-то заранее спланированное место.
Нельзя играть с огнём и не разгореться самой.
Лучший момент для контратаки – когда он достанет свой прибор. Это все знают.
Мои губы затекли.
В изнасиловании всегда есть момент, когда ему надо освободить руки, чтобы достать и начать процесс.
Оказавшись в какой-то подсобке, он швырнул меня в стену так сильно, что часть моего тела стала на секунду абсолютно плоской.
Я слышу грохот концерта за стеной.
В всполыхах света я вижу типичного работника сцены.
Если бы я не знала – я бы поверила: перчатки торчащие из бокового кармана на широких брюках, выцветшая футболка с крупным принтом какой-то никому не нужной группы. Намотанная на запястье стяжка для проводов.
Готовился.
В конце-концов все мы кого-то косплеим.
Он скажет мне потом:
– Знаешь, как попасть куда угодно без пропуска?
– Знаешь этот трюк со стремянкой?
Там в темноте у меня не получается оглядеться, но это что-то вроде комнаты звукооператора.
Он расскажет мне потом:
– Оденься как подсобный рабочий и неси в руках тяжелую стремянку – пропуск не понадобится.
Проверь на досуге со своим парнем.
Я пытаюсь прийти в себя. После удара спиной. Глаза крепко накрепко зажмуриваются от боли. В глазах темнота с сияющими пятнами.
Самое страшное, что я не могла подготовиться. Знать, как он будет меня убивать.
Я отмахиваюсь от него бутылкой валявшейся на полу.
Когда все тактильные ощущения на двадцатисантиметровом ноже примотанном скотчем к руке в моих широких рукавах.
Но я неловко отмахиваюсь бутылкой.
Чтобы он и подумать не мог, что я вооружена.
Знаешь, как Шелли Дюваль битой в «Сиянии».
Охотник всегда больше следит за манерой движения жертвы.
Манеры важнее действий.
Мне надо сыграть полную недееспособность от стресса.
Он сам заходит в ловушку и закрывает за собой дверь.
Чтобы достать нож, мне нужен тот самый момент.