Армия глазами солдата

– Чья кровать? – спросил на повышенных тонах сержант.

– Моя, – ответил Коля.

– Выйти из строя!

Коля с испуганными глазами вышел из строя неуверенным шагом.

– Ты, сволочь! Тебя что, плохо кормят?

Коля опустил голову и не мог ничего сказать.

– Отвечай, когда спрашивают! – гаркнул во весь голос сержант и нанес удар в «душу» (грудь). От удара Коля присел, ведь он не ожидал, что так поступит сержант.

– Ну что, «отцы», я же говорил насчет хлеба, теперь вешайтесь! Вот этот «чмошник» подвел вас, и теперь за его проступки будете страдать вы все, а виновник будет только наблюдать.

Сержант достал армейские сигареты, высыпал оттуда табак прямо на этот черный хлеб, дал каждому солдату и говорит:

– Теперь покушайте плотно, не стесняйтесь, за это вас бить никто не будет!

Ну и пришлось это есть. Многие съели все. Я, когда откусил и начал жевать, почувствовал, что меня стало подташнивать.

Сержант говорит:

– Ну что жуешь, давай, проглатывай за своего товарища.

Начинаю глотать, а кусок не лезет в горло. Мне еще хуже стало, сержант начал осматривать рот каждого солдата. Поэтому я, как хомяк, запрятал за щеки пережеванный хлеб с табаком и притворился, что проглотил, а оставшееся незаметно сунул в карман.

Когда экзекуция закончилось, мы побежали в туалет. Я полчаса стоял у унитаза и все выплевывал, рот горел, как у Змея Горыныча; не знаю, как выдержал мой организм…

После всего случившегося солдаты собрались на месте разборки. Коля сидел на краю табуретки с опущенной головой, чувствуя вину. К нему подошел здоровый «боец» из нашего кубрика и говорит:

– Вот на хрена ты прятал под матрас хлеб? Ты мог бы ночью всем раздать, и этого случая не произошло бы. А тут еще за тебя мы ели этот горький табак, а ты расслаблялся.

– Но, я же не нарочно, поймите, ведь я не думал, что так получится, а сержант специально настроил вас против меня, и это вы прекрасно знаете. Если считаете, что я заслужил наказание, то, пожалуйста, можете ударить. Давайте, давайте…

Возмущенный здоровяк нанес несколько ударов в область живота провинившегося и вышел из кубрика. Коля согнулся и, вдруг не выдержав, начал плакать от несправедливости.

Я и все сослуживцы лишь с отрешенным видом смотрели на происходящее и не могли ничего сказать.

Через пару дней произошел такой же случай, только солдат был из первого взвода. После того как прозвучала команда «Прием пищи закончить! Встать!», этот солдатик выполнил только половину этой команды, он встал, но на ходу доедал то, что не успел. Увидев это, старослужащие наказали его следующим образом: посадили за стол и насильно заставили съесть несколько тарелок каши, заесть его буханкой армейского черного хлеба и запить несколькими стаканами киселя.

Вообще страшно видеть, что голод может делать с людьми.

Однажды после обеда дежурный по роте вызвал меня и говорит:

– Иди на КПП-1 в комнату для посетителей, к тебе кто-то приехал.

– Кто ко мне мог приехать?

– Откуда я могу знать? Иди и узнаешь! – возмущаясь, сказал сержант.

Я побежал сразу на КПП-1. Смотрю – возле комнаты для посетителей стоит мой друг Димон, который жил в Москве. Мы с ним сели на лавочку и около часа разговаривали. Потом пришел сержант и говорит:

– Пойдем в роту, тебя уже командир роты с «собаками» ищет?

Я стал с Димкой прощаться, а он вручил мне полную сумку «халявы». Рядом стояла «разведка», которая у всех все лучшее забирала себе. Разведрота была самая сильная и мускулистая, ведь туда набирают не простых людей, а со спортивными разрядами и готовят с большими физическими нагрузками, чтобы были еще сильнее. Вот поэтому их все боялись.

Я растерялся, не зная, что делать. Сержант из моей роты подошел к нам и шепнул, чтобы мой друг прошел за забором дальше и передал сумку возле КПП-2. Там «разведки» не было.

Димка так и сделал. Не доходя до КПП-2, он заметил этого сержанта, который там уже его ждал. Мой друг подошел к забору и начал быстро передавать сумку. Она зацепилась за штыри, которые торчали вдоль всего забора. А на дне сумки лежали орехи, большая часть которых высыпалась. Однако все ценное и вкусное сохранилось, и как хорошо, что «разведке» ничего не досталось.

С – самым

Л – лучшим

У – уроком

Ж – жизни

Б – была

А – армия

После этого старослужащие и я пошли в каптерку и там одним махом «заточили»[7 - Заточили – съели.] все, что передали для меня. Это был самый вкусный и долгожданный ужин.

Все, что смог, я распихал в карманы и передал всей роте, то есть тем, кого не было за этим шикарным столом. А кому не досталось, в обиде не остались, потому что все понимают – это армия.

Утренний осмотр

На утреннем осмотре применялся строй в две шеренги. Отступив друг от друга, мы стояли лицом к лицу. Между нами ходили замкомвзвода и всматривались в нас, цело и чисто ли: обмундирование, бляха на поясе, сапоги, обрезаны ли ногти… Обязательно проверяют «подшиву», наличие «кантика» (то есть затылок не должен был быть обросшим, и для этого выводили бритвой нижний срез волос на затылке в ровную линию), бритья и длину волос, наличие иголок и ниток в шапке или в кепке (в зависимости от времени года). Могли в любой момент, в основном перед отбоем, провести телесный осмотр – на наличие синяков, побоев, а если таковые были, то офицеры ведут долгий разговор с потерпевшим солдатом. Это составляет целый институт армейской этики.

Если не будет у тебя на кителе чистой «подшивы», то на построении обрывают грязную и заставляют жевать, но так делают только старослужащие. А вечером придется подшивать весь свой взвод. И самое легкое наказание – подшить за пять минут, но если не успел, то отрывают – и ты все делаешь заново. Конечно, если нет навыка, задание будет не из легких.

Воротнички подшивают не только солдаты-сержанты и старшины срочной службы, но и офицеры. Они ведь знают, что это нужно обязательно делать, чтобы ворот кителя, который редко стирается, не натирал шею, а то могут образоваться фурункулы.

Здесь существует небольшая проблема. Не всегда дают новые «подшивы», приходится каждый вечер стирать, гладить, аккуратно складывать под размер воротничка и пришивать белыми нитками на старое место. Делать это надо таким образом, чтобы она выступала над воротником на полтора-два миллиметра. Вообще уставной подворотничок («подшива») представляет собой двойную полоску белой ткани шириной полтора-два сантиметра. Но со временем «подшивы» темнеют, а это ни сержанты, ни офицеры не одобряют, а каптерщик не всегда выдает нужное, вот и приходится «рожать» (искать).

А «рожали» как? Берешь простыню, на которой спишь (или у соседа по кровати), и отрываешь полоску нужной ширины – вот и все. Проблемы возникали при сдаче белья в прачечную, и мы старались от каждой простыни по чуть-чуть отрывать, чтобы заметно не было. Но потом офицеры увидели и поняли, что так все военнослужащие останутся без простыней, и начали выдавать цветное белье. Теперь «рожать» белую ткань стало еще труднее.

Также на утреннем осмотре проверяли «кантик», а если его не было, то получали обязательную затрещину по затылку.

Вдруг не будешь «побрит», то станут брить вафельным полотенцем. После этого вся кожа у тебя краснеет и появляется сильное раздражение. За время моей службы такого я не видел ни разу. Угрожали, пытались, но не делали.

А вот если не будешь коротко подстрижен, то подстригут, но только ножницами обычными, и будешь ходить, как курица ощипанная. А это некрасиво, и все к тому же смеются и подшучивают. Таких случаев при мне было много.

Через раз проверяют содержимое карманов, лишнего ничего не должно быть, только уставные армейские сигареты, военный билет, блокнот, расческа (неизвестно, к чему она нужна была, ведь мы почти лысые), чистый белый носовой платок, который никогда не должен применяться в личных целях, а должен был быть выглажен и ровно сложен в прозрачный полиэтиленовый пакетик.

Я раньше не знал и не понимал, как отличить «духа» от «дедушки». Но чуть послужив, понял, что нам, «духам», некогда было чистить и носить форму отглаженной и аккуратной, то есть ходили в такой, какой она была, в общем «зачуханные». Ремень был затянут туго и поднят чуть ли не до груди. Поэтому «духи» и выглядели неаккуратно и страшновато.