Необыкновенное путешествие обыкновенных людей

– Будем! Но не в этом отеле, я думаю – здесь дорого. Произведём осмотр местной кухни в дебрях Бангкока. Завтра у нас экскурсия на крокодиловую ферму, может быть, удастся отбить еду у крокодилов! Меняем семьсот батов, согласно режиму жесткой экономии. За мной!

Глава шестая. Языковой барьер

На улицах вечернего Бангкока мы с удивлением не обнаружили оживления, присущего в это время суток всем мировым столицам. Людей на улицах было ещё множество, но почти все они были заняты: либо сворачивали свою торговую деятельность, либо добирались домой после трудового дня. Промчавшись по маленьким кривым улочкам, окружающим отель, лавируя между тележками с товарами, уворачиваясь от метёлок и веников, подметавших улицу после работы, мы выскочили на большой проспект.

Там царила та же атмосфера: магазинчики закрывались, потоки машин, людей стремительно растекались по домам.

– Я есть хочу! Сейчас они и столовые все закроют. Я не могу без пищи. Я тебе не пресмыкающееся в период зимней спячки, – начала поскуливать сзади моя супруга.

– Хорошо! Ужинаем здесь, – сказал я, осаживая нашу рысь напротив ресторанчика с надписью: «Индийская кухня». Вместо радостной благодарности сзади раздалось ворчание:

– Конечно! Только ты можешь притащить меня через весь континент в Таиланд, чтобы покормить произведениями индийской кухни.

Ресторанчик был небольшой, всего шесть столиков, достаточно опрятный, за стойкой дремала девушка-тайка, которая оживилась при нашем появлении. Она достала меню, улыбнулась и что-то сказала.

– «Бонжур», – на всякий случай ответил я.

– Не надо разговаривать с ними на французском, – зашипела мне в ухо супруга. – Они подумают, что ты знаешь этот язык, и начнут на нём к нам обращаться.

– А что это изменит? На французском я знаю два слова, ещё «пардон», а на английском ненамного больше.

Языковой барьер прочно стоял между нашей экспедицией и остальным миром. В юности я изучал немецкий язык в спецшколе и достиг в познаниях его высоких результатов. Кроме самого центра Европы, он не решает проблему общения. Супруга моя учила как раз английский, но у неё плохая память, поэтому в переводчики она тоже не годится. Нас выручает язык мимики, жестов, наверное, очень забавно смотреть, когда мы объясняемся с окружающими, перебивая друг друга. Множество контактов во время путешествий проходят не на самом высоком дипломатическом уровне. Мы всё время собираемся заполнить этот досадный пробел в наших знаниях и когда-нибудь блеснём безупречным произношением и словарным запасом, а пока…

Я листал меню, ориентируясь по картинкам и ценам (хорошо, что арабские цифры не требуют перевода!). Наконец, наткнулся на то, что искал.

– Вот! – уверенно ткнув пальцем в картинку, сказал я. На картинке была нарисована бордовая жидкость, в которой плавала креветка. – Это наверняка суп из креветок. Причём недорого! – мясо мы с женой не едим уже несколько лет, предпочитая пищу растительную, но иногда балуем себя морепродуктами.

– Давай скорее, это суп! – сглотнув слюну, запрыгала моя спутница, – и по булочке! Нет! По две!

– Мы показали девушке заветную картинку, я поднял вверх два пальца, а для верности произнес: «Ту штук». Девушка в ответ что-то быстро затараторила.

– Дорогая! Ты что-нибудь понимаешь?

– Нет, милый! У неё очень скверное английское произношение, – мы вежливо улыбнулись. На помощь из недр кухни появился пожилой индус и медленно, как ученикам первого класса, начал что-то объяснять. Лицо моей супруги осветила радость понимания.

– Ты знаешь, он говорит, что нам достаточно одной порции.

– Действительно! – ответил я, не отрывая взгляд от одного пальца, которым потрясал перед нашими носами индус. – Наверное, суп такой большой, что мы наедимся одной порцией до отвала.

– А булочки он предлагает две, – продолжала переводить жена.

– Нет! Булочку одну! – и я гордо вскинул один палец, указывая другим на картинку. – Построение фразы про наши вегетарианские пристрастия займёт у меня остаток вечера, – ворчал я.

Тарелка, принесенная нам, была совсем не такой большой, как мы ожидали, и в ней плавали всего две креветки. Булочка тоже не поражала своими габаритами.

– Ничего! Наверное, очень сытно! – задорно заявил я и зачерпнул ложкой. Жидкость понравилась мне. Я люблю острую соленую пищу, а это как раз и было оно самое. Но девушка-тайка и повар-индус когда увидели, как я спокойно проглотил первую ложку и тянусь за второй, повели себя странно. Девушка выпучила глаза, медленно села, а повар-индус, издав изумленный возглас, скрылся на кухне. После этого, оттуда стали появляться его коллеги. Они «непринужденно» прогуливались вокруг нашего столика, «незаметно» поглядывая на меня. Моя жена всегда отличалась осмотрительностью и осторожностью. Она отломила кусок булочки, обмакнула в тарелку, задумчиво пожевала и произнесла:

– Ты знаешь, любимый! Я вынуждена тебя разочаровать.

Это не суп.

– Странно, а что же это? – промычал я, продолжая черпать.

– Это острый креветочный соус. Приправа к пище, которой у нас нет!

Ситуация вокруг нас сразу прояснилась.

– Я понял! – сказал я. – Они никогда не видели человека, который ложками ест острый креветочный соус, поэтому они ходят вокруг нас в полонезе. Если мы теперь поменяем поведение, будем выглядеть недотёпами, которыми, к сожалению, являемся. Я предлагаю сделать вид, будто мы получили именно то, что хотели. Будто бы мы каждый вечер посещаем индийские ресторанчики, где съедаем ложками любимый острый креветочный соус. С целью облегчения этой задачи, булочку я жертвую тебе, а креветки поделим поровну. Обе, две, – я с аппетитом продолжил трапезу.

Уходя из ресторанчика, мы поблагодарили работников кухни за отличную работу, оставили пять батов чаевых (около четырех рублей) и пообещали непременно зайти ещё. За нашей спиной разгорелись жаркие обсуждения, работники кухни делились впечатлениями. Улицы города тем временем практически опустели. Тучи, которые окутывают Юго-Восточную Азию влажным душным одеялом, раздвинулись, выпустив яркий месяц на небесные просторы черной тропической ночи. Месяц освещал нам дорогу, отражаясь в многочисленных витринах.

Тёплый ветерок легонько подгонял нас.

– Никогда бы не подумал, что такие чудесные вечера могут быть здесь в разгар сезона дождей.

– Я приду в номер, сразу залезу в распрекрасный душ, – мечтательно сказала жена.

– А я сначала выпью две бутылки бесплатной минеральной воды из холодильника… Нет! Три! А потом займусь ночными съёмками. Не зря же мы тащили штатив. На длинной выдержке… Широкоугольничком… ночной Бангкок, с высоты птичьего полёта, – не менее мечтательно ответил я.

– Красота! – закончили мы вместе.

Глава седьмая. Про плохую память, белок и друга Васю

Вернувшись в наш великолепный номер после ужина, мы принялись распаковывать чемоданы. Делали мы это весело, можно даже сказать с азартом, но постепенно настроение наше омрачалось.

– Послушай, милый! А ты не встречал случайно мой набор косметики в жёлтенькой косметичке? – нервно спросила меня супруга.

– Дорогая, я сам переполнен беспокойством, отсутствуют блокноты для записей наших путевых впечатлений и все письменные принадлежности!

– Ой! А кто положил в дорогу оконную замазку, уж не собираешься ли ты ремонтировать местные отели? – спросила меня моя спутница.

Мы принялись придирчиво осматривать вещи, собранные нами в путешествие. С глубоким прискорбием убедились, что работа по сборам проведена была не на самом высоком уровне. Видимо, в спешке и по рассеянности некоторые вещи из списка отсутствовали, зато в наличии имелись предметы, не предназначенные для использования нашей экспедицией. Мы принялись обсуждать нашу оплошность. И вспомнили случай, как пример нашей рассеянности и самоуверенности, который приключился с нами пару лет назад.

Первое строение на нашем дачном участке состояло из сруба будущей бани, веранды к ней и временно называлось «времянка». Запиралось оно на новенький замок, укомплектованный пятью ключами. Четыре ключа исчезли при самых загадочных обстоятельствах один за другим в течение недели. Судьба последнего ключа весьма беспокоила нас. Я предложил спрятать ключ рядом с времянкой, дабы избежать потери при транспортировке и хранении его в городской квартире. Между нами разгорелись жаркие споры. Моё предложение – вставить ключ между третьим и четвертым бревном сруба около окна и прикрыть его утеплителем. Супруга предлагала закопать его рядом с дорожкой и воткнуть ветку клена для обозначения хранилища. В результате долгих споров нами было принято «единственно верное решение». Перед отъездом ключ был спрятан. Мы несколько раз повторили друг другу, где находится заветное место.

Неделя пролетела незаметно. Вот мы стоим перед запертой дверью на дачном участке.

– Милая! Ты не помнишь, где мы спрятали ключ от времянки?

– Конечно, дорогой! Мы засунули его между какими-то бревнами этого сруба!

– Ты заблуждаешься, дорогая! Сама предлагала закопать ключ около дорожки и воткнуть сверху кленовую ветку.

Мы растерянно оглянулись. Вокруг времянки валялось множество кленовых веток, обломанных ветром. Я бросился обследовать бревна, а супруга копала небольшие ямки вдоль дорожки. Беспокойство наше росло. Через час вокруг «времянки» появились горы выдранного из строения утеплителя. Все подходы были изрыты траншеями, напоминавшими линию Мажино и укрепления Маннергейма одновременно. Только приступы отчаянного голода вынудили нас искать иное решение проблемы. Я разогнул два гвоздя, которые держали оконную раму, аккуратно извлек её и прислонил к стенке.

– Прошу пожаловать в нашу скромную обитель! – пригласил я свою спутницу. Мы бодро влезли в освободившийся оконный проём.

Когда суп был съеден, а в кастрюльке заманчиво булькала гречневая каша, я посмотрел на белку, которая торопливо догрызала вход в новый скворечник соответственно своим размерам, и печально произнес: