Конец зигзага на пути познания? По материалам публикаций журнала Президиума Российской академии наук

– И вы, по-видимому, хотите сказать, что у вас есть ответ на этот вопрос?

– В настоящий момент я вообще воздержусь от ответа, избавив себя, по крайней мере, от риска попасть а priori в число тех, к кому относится столь нелестная характеристика. Вместе с тем я готов предложить вам взглянуть на то, что видно в упомянутой проблеме, как говорится, невооружённым глазом, однако, увы, не попало в поле зрения ни самого Эйнштейна, ни его именитых современников, хотя буквально выводило их на прямой путь к весьма простому ответу. Согласны ли вы с таким предложением?

– Конечно, согласна, при условии строгого соблюдения, по крайней мере, логичности ваших рассуждений.

– Ну, уж это-то я вам обещаю – именно логичность и будет здесь главным аргументом. Для начала попрошу вас лишь вспомнить об открытом на пороге ХХ века «кванте действия» — h, известном как постояннаяПланка. Опустим пока всё, связанное с ним, кроме того, что формально «квант действия» представляет собой произведение трёх величин:

h=m?l?с (г?см?см/с) – const,

где m – масса; l – протяженность; с – скорость света (const).

Справедливо отнеся h к мировым феноменологическим постоянным, то есть наблюдаемым в природе качественно и количественно неизменным целостным явлениям, фундаментальная наука принципиально отказалась от попыток его расшифровки. Между тем даже самый общий формальный анализ «кванта действия» позволяет легко обнаружить в его составе доныне совершенно не замечаемую наукой строго постоянную по величине характеристику: произведение m?l (масса-протяжённость). Вы согласны с таким выводом?

– Да, из приведённой формулы следует, что это произведение действительно оказывается постоянной величиной. Но это целиком формальный вывод. Обладает ли он какой-либо физической содержательностью?

– Конечно, обладает. Хочу напомнить вам обсуждаемый в моей статье об Эйнштейне смысл скорости света как первичного отношения двух фундаментальных мер измерения (протяжённость-время), проявляющего их строго сохраняемую в природе прямую взаимозависимость. Здесь же обнаруживается постоянная величина, в составе которой две столь же фундаментальные меры измерения оказываются в строго сохраняющейся обратной зависимости. Причём, обратите внимание, обе эти пары остаются в пределах самого «кванта действия», то есть внутри него, – стало быть, именно они фактически его и образуют. Надеюсь, вы следите за ходом моих мыслей?

– Конечно, слежу и нарушений в их логичности пока не усматриваю. Но мне всё же непонятно, что, в конечном счете, выявляет приведённая вами зависимость?

– Выявляет она поистине удивительные и вместе с тем достаточно простые вещи. Давайте обратимся к тому месту моей статьи, посвящённой Эйнштейну, где обсуждается бытие пространственной точки-бесконечности, в частности, к констатации ее двойственности: в ней начало и конец совпадают, то есть она – центр сходящихся и одновременно расходящихся направлений. Помните? Но если такая «статичная» точка – физическая реальность, то приходится сделать вывод, что «квант действия» – не что иное, как точка,охваченнаяи преображённаядействием. Здесь, однако, изначальная двойственность её теряет сугубо потенциальный характер, приобретая реальное качество: вместо лишённого пространственной мерности центра возникает постоянное по величине соединение меры сосредоточенности с мерой рассредоточенности.

– Вот уж действительно неожиданный вывод. Вы утверждаете, стало быть, что природа таких фундаментальных мер измерения, как масса и протяженность, заключена в точке?

– Да, это именно так. Хотел бы лишь уточнить, что речь идёт не о какой-то отвлечённой абстракции, не об условном центре некой системы координат, а о точке однородного и изотропного пространства, чьи потенциальные свойства реализуются в «кванте действия», давая начало массеи протяжённости, неразрывное соединение которых обнаруживается при всяком прямолинейном движении во всем многообразии материального мира, как на микро- так и на макроуровне. Что же касается самого осмысления единства противостоящих друг другу характеристик «протяжённость» и «масса» (с учётом земного тяготения её зачастую подменяли понятием «тяжести»), то представляется уместным обратить внимание, что в русской языковой стихии родство их с незапамятных времен запечатлено в едином корне «тяж». К слову, такая же смысловая общность, причём, предельно образно, выражена в самой паре «сосредоточить» – «рассредоточить» (кстати, их английские эквиваленты «concentration» и «dispersion» здесь явно не на высоте). Впрочем, если оставить в стороне лингвистические спекуляции и попросить вас чуть-чуть вспомнить такой простейший раздел физики, как статика, вы, конечно же, подтвердите, что, несмотря на рассредоточенность массы однородного стержня по всей его длине, в нём обязательно найдётся точка, в которой вся она как бысосредоточена? А то, что изложено выше, говорит о том, что это самое «как бы» здесь полностью условно.

– Ваши обобщения в какой-то мере убедительны, правда, к ним всё же следует внимательнее присмотреться. Вместе с тем попытка прямого переноса свойств, обнаруженных вами в «кванте действия», на явления, традиционно изучаемые классическим естествознанием, выглядит слишком уж механистичной.

– Мне думается, это с непривычки. Ведь, как известно, в ХХ веке было затрачено много усилий, чтобы отделить сферу изучения микромира от того, что было положено в фундамент познания целостного мира. Еще в сороковых годах XVIII века французский физик Пьер Мопертюи заявил, что открыл всеобщий закон природы, формулируемый следующим образом: «Когда в природе происходит некоторое изменение, количество действия, необходимое для этого изменения, является наименее возможным». Названный «принципом наименьшего действия», он положил начало вариационному исчислению, стал неотъемлемой частью аналитической механики. Сам же Макс Планк считал его даже более важным, нежели закон сохранения энергии, а открытие им «кванта действия» не просто подтверждало всеобщность «принципа наименьшего действия» – была вычислена и сама величина такого действия: h=6,625?10

 г?см?см/с.

Эта мировая постоянная могла и должна была поставить на единый надёжный фундамент всё многообразие динамических явлений вне зависимости от их пространственных масштабов. Но случилось так, что именно её превратили в подобие «пограничного столба», отделившего микромир от макромира. Дело в том, что само поведение микрочастиц продолжали рассматривать с позиций классической механики с её абстрактной материальной точкой и системой декартовых координат. И произошло то, что не могло не произойти: чем точнее измерялся импульс движущейся частицы (р=mv), тем неопределённей оказывалось её местонахождение на самом пути (?x); если же пытались уточнить её местопребывание, возрастала неопределённость импульса (?p). И тогда было предложено считать, что такова особенность самой природы микрочастиц. А когда, вдобавок, оказалось, что ?p??х?h, судьба «кванта действия» была решена: он стал выразителем фундаментального для физики микромира «принципа неопределённости». Между тем сама наблюдаемая неопределённость обусловлена всего лишь тем, что в измеряемом импульсе частицы масса её оказывается искусственно оторванной от протяжённости, которая сама рассматривается в системе пространственных координат всего лишь как часть пути движущейся частицы.

– Всё, что вы излагаете, конечно, достаточно интересно, однако, несомненно, спорно; к тому же, как мне кажется, нисколько не приближает к решению проблемы все того же светового кванта.

– Ну что ж, с первым вашим суждением, учитывая нынешнее положение в фундаментальной науке, мне остаётся лишь согласиться, причём, если говорить серьёзно, я, со своей стороны, к дискуссии готов. Что же касается непосредственно проблемы светового кванта, то мы с вами подошли к ней уже вплотную. Дело в том, что в самом грубом приближении световой квант подобен обычному стержню, вроде того, что упоминался выше. Сам Эйнштейн, раздумывая всю жизнь над природой открытых и горячо отстаиваемых им световых квантов (фотонов), ясно представлял себе направленность каждого из них, чётко проявляемую в импульсе, стало быть, интуитивно ощущал их линейность, «игольчатость». Однако полностью отказавшись признавать реальность среды, в которой они распространялись, и где в любой точке проявлялось начало предельно жёсткой сферической структуры, он навсегда лишился возможности осознать, что именно в ней «квант действия» может проявить себя лишь в качестве кванта энергии, чья жизнь от начала (момента испускания) до конца (момента поглощения) состоит из периодически повторяющихся циклов обмена этой энергией с самой средой, что и выражено электромагнитными колебаниями (от попытки обсудить их природу придётся воздержаться – для одной беседы это просто «неподъёмно»). Впрочем, можно ещё, походя, заметить, что поскольку в такой среде все направления изначально равноправны, всякое элементарное действие, осуществившись в ней, это равноправие нарушает и может проявиться не иначе, нежели с некоторой вероятностью (что и было повсеместно выявлено в микромире), не требуя, однако, для осознания этого явления «нового» мышления, специально выработанного «копенгагенской школой» и отстаиваемого затем в упорной борьбе за права квантовой механики. Неудивительно, что всё это оказалось совершенно необъяснимым и неприемлемым для свято верившего в незыблемость причинно-следственного порядка Эйнштейна, после того, как он разрушил само представление об этой среде. Конечно, более подробное обсуждение выявленных проблем далеко выходит за рамки журнальной статьи, однако, это не мешает в итоге констатировать, что «энергосодержащая» формула Е=h?, где ? – частота колебаний (1/с), раскрывает смысловую картину прямолинейного движения, между тем как приведённая в начале нашей с вами беседы E=mc

, где m – масса «покоя», – смысловую картину вращения. Именно к данным двум видам движения и их сочетанию сводится многообразие явлений микромира, главным персонажем которых остаётся всё тот же вездесущий «квант действия».

– Мне кажется, вы предложили нашим читателям много новой информации к размышлению. Не сомневаюсь и в том, что её восприятие не будет однозначным.

– И я надеюсь, что мои мысли, став достоянием читателей вашего журнала, смогут в какой-то мере способствовать расширению их сознания и, в конечном счёте, окажут благотворное влияние на решение проблем энергетики.

«Энергия: экономика, техника, экология»

2007. №3. С. 56—61.

Да будет свет!

Интервью с С. В. Гальпериным «На пути к познанию природы светового кванта» (см. Энергия. 2006. №6) вызвало интерес читателей журнала, поэтому было решено продолжить любопытную беседу. Предлагаем их вниманию беседу корреспондента Т. Л. Мышко с С. В. Гальпериным.

– Семён Вениаминович, не скрою, для меня предыдущая беседа с вами была делом непростым, поскольку предлагаемая по ходу информация к размышлению порой напоминала мне катящуюся с горы снежную лавину; пугающей казалась даже сама простота новых представлений.

– В этом нет ничего необычного: ведь вам по существу предлагалось отказаться от многого из того, что считается общепринятым, а для этого требуется перемена мысли (в восточном христианстве это понятие – «????????» было даже равнозначно раскаянию как отказу от былых заблуждений). Так что испытанный вами стресс – всего лишь вынужденная плата за возможность оказаться причастной к новому мировидению в начальный период, когда господствует убеждение: этого просто не может быть. Для меня весомым аргументом в таком деле остаётся доступная мысленному созерцанию пространственная модель, не только проявляющая саму структуру обсуждаемых вещей, но и демонстрирующая их внешнюю выразительность. Точка, сворачивающая в себе структуру сферы и вместе с тем разворачивающаяся в бесконечность однородного и изотропного пространства – достойный тому пример.

– Но почему вы считаете, что усвоение подобных образов (вы это называете, по-моему, «расширением сознания») следует предлагать аудитории, которую, в первую очередь, интересуют не общемировоззренческие проблемы, а сугубо практические, возникающие в связи с использованием энергии: техника, экономика, экология?

– Прежде всего, я исхожу из того, что журнал ваш издаётся под руководством Президиума Российской академии наук. А всё, что происходит в последнее время, свидетельствует о завершении выбора главного направления в академической науке на перспективу – энергетика и её проблемы. Стало быть, от интеллектуального авангарда потребуются новые идеи именно в этой сфере, а их плодотворность в условиях непрерывного нарастания значимости высоких технологий напрямую связана с надёжностью самого теоретического фундамента познания, которая в настоящее время не может не вызывать сомнений. В подтверждение последнего я позволю себе сослаться на недавно ушедшего из жизни физика с мировым именем Юваля Неемана, который года за три до кончины популярно изложил общую стратегию науки ХХ века. Он говорил: «Наука познаёт материальный мир путём процесса, который я назову далее „наложением заплат“, до полного покрытия области неизвестного. Утверждая, что такое „латание“ позволяет простереть полог науки над всем материальным миром, мы и в самом деле прибегаем к некоему независимому предположению. Ведь нанося „латки“ знания на отдельные области непознанного, мы, в конце концов, будем вынуждены заштопать прорехи всего полотна в целом, так что не останется пустых мест». Вот вам образно изложенное положение вещей, как на сегодняшний день, так и на перспективу. Не думаю, что процесс познания, завершающийся созданием лишь нищенского рубища, способен расположить к оптимизму.

– Может, это и так. Но я, тем не менее, не считаю, что попытка обсуждения столь фундаментальной проблемы в аудитории любого уровня достаточно продуктивна. Не зря же системный подход опирается на твёрдое правило: проблема должна решаться на том уровне, на котором возникает.

– Беда в том, что описанная выше технология процесса познания реальности делает и само сознание «фасеточным», из-за чего поставленные им глобальные цели с неотвратимостью превращаются лишь в благие намерения. И если уж на то пошло, приведу другое правило, пользующееся авторитетом у экологов: мышление – глобально, действие – локально. Не думается ли вам, что в их требованиях сохранять экологическое равновесие выражена по сути основа целостности самог? мироздания – динамическое равновесие вышеупомянутой точки? А ведь именно такой подход требуется, скажем, к анализу предложения «зажечь Солнце на Земле», выдвинутого и уже исподволь осуществляемого сторонниками глобального использования энергии термоядерных превращений. Ведь получается, что основой для него служит вовсе не целостная картина мира, а всего лишь одна из «латок», упомянутых выше, пусть и достаточно крупная. Это значит, что знания, находящиеся в их распоряжении, остаются неполными: само по себе освоение в проектируемых масштабах технологии соединения лития с дейтерием, при котором столкновение всего лишь двух ядер уже является мощнейшей микрокатастрофой, не позволяет с необходимой степенью достоверности учесть последствия этого для судеб самой Земли (Солнце всё же обеспечивает сохранность земной жизни, оставаясь на довольно приличном расстоянии от неё). Как свидетельствует история, использование неполных знаний оборачивается, подчас, большими бедами. Известно, что ещё древние египтяне умели выплавлять свинец из руд, а в Древнем Риме был даже сооружён водопровод из свинцовых труб. И вот анализ останков жителей Вечного города, проведённый лишь в ХХ веке, выявил, что среди них были весьма широко распространены тяжёлые отравления свинцом, ведущие, по существу, к вырождению. Это значит, что почти два тысячелетия потребовалось человеческому разуму для осмысления трагических результатов использования неполного знания (то есть знания, достаточного лишь для изготовления свинцовых труб), притом, в масштабах лишь одного древнего мегаполиса. Кстати, обратите внимание, и тогда технология оказывалась впереди теории. Поэтому именно подобный пример мне представляется вполне уместным для сравнения с нынешним положением.

– Согласна, информация, в какой-то мере, поучительна. Тем более, что смена материала для изготовления труб в конце концов решила проблему. Но из какого, простите, более подходящего «материала» сможем мы получить столько энергии, сколько необходимо? Альтернативы критикуемому вами способу в обозримом будущем, насколько я понимаю, не предвидится.

– Во-первых, я попытаюсь ответить на ваш вопрос о «материале»: по моему мнению – это низкотемпературная плазма, работающая в режимах, весьма далеких от температур, вызывающих термоядерные микровзрывы. Во-вторых, я глубоко убеждён, что нынешнему выводу о безальтернативности помогли сформироваться особенности развития самог? научного мировоззрения в минувшем веке. Нельзя забывать, что главный путь, выбранный в нём мировой физикой, сделал возможным создание ядерного оружия и беспрецедентную многолетнюю гонку вооружений, а это сопровождалось привлечением колоссальных средств. Самые грандиозные и, естественно, дорогостоящие научные проекты осуществлялись ради обеспечения «равновесия страха» именно на этом пути; не удивительно, что солидный кусок пирога доставался всякий раз и исследованиям по «мирному атому». Мне, например, помнится, что когда через несколько дней после Чернобыльской аварии вопрос о возможности альтернативы АЭС был поднят ЦТ, то после справки, данной академиком В. А. Легасовым о многолетних затратах на научные работы по развитию ядерной энергетики (92% от общих расходов на все виды освоения энергии), начатая, было, дискуссия тут же потеряла значимость. Думаю, комментарии излишни.

– В чём-то вы, конечно, правы, хотя и ссылаетесь на дела давно минувших дней. Материальная база, финансирование, конечно же, прямо отражаются на результативности научных исследований. Но ведь вы упоминаете о значимости каких-то особенностей развития самог? научного мировоззрения. Что вы имеете в виду?

– Я имею в виду главный путь фундаментальной физики ХХ века в глубь вещества, направляемый предварительно выработанными руководящими принципами. Помните, в прошлой беседе у нас шла речь о «принципе неопределённости», – ведь именно он обосновывал различие законов природы на макро- и микроуровне. Или, скажем, «принцип близкодействия», утверждающий, что прямое действие на расстоянии невозможно. Сохранять его пока что удаётся посредством системы фундаментальных взаимодействий, в которой до сих пор вопросов больше, нежели ответов. Между тем достаточно лишь принять к сведению сформулированный А. Ф. Лосевым парадокс: абсолютный покой тождествен бесконечной скорости (я приводил его, если помните, в статье, посвящённой Эйнштейну), как названный принцип, мягко говоря, окажется не у дел. А это, в свою очередь, означает, что «полог науки», о котором упоминает Нееман, не просто затрещит по всем швам, но тут же попросту расползётся.

– Стало быть, вы предрекаете возможность наступления какого-то «апокалипсиса» в нынешней фундаментальной науке?

– Вовсе нет. Я лишь заявляю, что упомянутый путь, на котором, кстати, было разбито (по образному высказыванию Роберта Оппенгеймера) зеркало классического естествознания, привёл к тупику, хотя на сам?м пути и было сделано множество замечательных открытий. Более того, я утверждаю, что альтернативе предложению «зажечь Солнце на Земле» должна предшествовать альтернатива нынешней основе (парадигме) научного мировоззрения, которая всё громче стучится в дверь. Несомненно, само восприятие новой парадигмы – процесс в известной степени болезненный. Вместе с тем, нельзя не отметить, что заключающаяся в ней новизна вообще не нуждается в какой-либо экспериментальной проверке, поскольку сводится всего лишь к переосмыслению, и, следовательно, к иному толкованию фактов, накопленных к настоящему времени. Мне думается, что своевременное освоение этой новизны в лоне нашей академической науки и использование открываемых ею возможностей не только поможет решить поставленные перед ней проблемы энергетики, но и реализует тот самый прорыв в мировой научной гонке, о котором предчувствующие его неизбежность прагматичные американцы (у них он именуется breakthrough) настойчиво твердят в последние годы.

– Все ваши соображения, несомненно, интересны, но пока, мне думается, чересчур радикальны. Я бы хотела вернуть вас к ранее упомянутой вами плазме. Что именно даёт основание считать её наиболее подходящим средством для решения энергетической проблемы?

– Разъяснения мои тривиальны – я исхожу из элементарной целесообразности. Неизбежность упомянутой альтернативы обусловлена отсутствием сколько-нибудь весомой гарантии экологической безопасности при осуществлении термоядерных процессов – об этом у нас с вами уже шла речь. Использование низкотемпературной плазмы (я готов назвать её «светоносной материей»), такую гарантию обеспечивает. Но у неё имеется преимущество и совсем иного рода: так же, как и фотоэлемент, она способна без каких бы то ни было посредников-теплоносителей создавать электрический ток, чего нет у традиционных источников энергии. Это позволяет ей стать недосягаемой вообще для любых конкурентов, если, конечно, потенциальные возможности превратятся в реальную действительность. Вам, по-видимому, известно, возможно, лучше, чем мне, что работы на этом направлении у нас ведутся давно, начиная с исследований, когда-то проводимых в Институте высоких температур под руководством академика В. А. Кириллина, и кончая нынешними комплексами работ академика В. Е. Фортова, академика А. С. Коротеева. Тем не менее, реализация упоминаемых возможностей, судя по всему, всё ещё остаётся проблематичной. Более того, я убеждён, что никакой технологический прорыв на этом направлении сам по себе к требуемому успеху не приведет.

– Вы, по-видимому, вновь намекаете, как и в прошлую нашу встречу, на необходимость предварительного «просветления» самог? разума? Но ведь это, согласитесь, всего лишь некая психологическая абстракция. Какое, по-вашему, «просветление» требуется конкретно, чтобы полностью решить проблему использования плазмы в энергетике?

– Прежде всего из самой нашей с вами беседы нетрудно определить общее направление перемены мысли, сопровождающей такое «просветление», – это вытеснение нынешней лоскутной картины мира из научного мировоззрения и замещение иной, основанной на принципе динамического равновесия, который объясняет её единство и целостность. Это, в свою очередь, позволит обнаружить общие причины устойчивости (стабильности), проявляемой как на микро-, так и на макроуровне. Можно, в частности, показать, что общей причиной стабильности атомного ядра и устойчивости протона является внутреннее динамическое равновесие, причём, сама эта причина может быть обнаружена и объяснена при анализе результатов ряда ранее выполненных исследований всё с той же плазмой. В этой связи я бы сослался прежде всего на проводимые у нас ещё в 40-е годы прошлого века опыты профессора Г. И. Бабата, пытавшегося получить плазменный вихрь. В США продвижение в этом направлении привело к созданию плазменных колец, обладавших удивительной устойчивостью и способностью к регенерации после разрушения; скоростью движения 200 км/с и невосприимчивостью к внешнему магнитному полю. Всё это, по моему убеждению, позволяет осмыслить совершенно новые возможности решения заявленной проблемы, даже не будучи связанным с ней напрямую.

– Не стану отрицать, что ваши мысли относительно общих причин стабильности интересны, хотя, конечно же, спорны. И всё же сами по себе неоднократные ссылки на вездесущее «динамическое равновесие» ясности, по-моему, не прибавляют, как, впрочем, и данные об опытах с плазмой.

– Ну что ж, как раз сейчас появляется прекрасная возможность придать таким ссылкам недостающую весомость, больше о плазме не упоминая, но зато продолжив начатый в прошлой беседе путь познания природы светового кванта. В моем понимании это всего лишь участок единого, прямого – без зигзагов (я подчеркиваю) – пути познания основ мироздания. Вспомните, подходу к нему у нас с вами предшествовали выяснение общего смысла «действия», попытка расшифровки постоянной Планка, обсуждение природы самих фундаментальных мер измерения.

– Для меня наиболее впечатляющим стало ваше предложение ввести в картину мира представление о точке, «охваченной действием».

– Давайте попытаемся обсудить бытие и «покоящейся» точки, без чего, кстати, дальнейший путь просто невозможен. Вам, по-видимому, будет нетрудно согласиться с тем, что, несмотря на наглядность геометрического образа точки-центра, он не может передать способ её бытия полностью, хотя не подлежит сомнению, что она, как дискретное начало, формально выражена единицей (1). По существу же, бытие точки, находящейся в абсолютном покое, должно определяться относительно вечности, которая до сих пор остаётся предметом поэзии, категорией философии, прерогативой религии – и только. Для физики она всё ещё persona non grata, и сейчас, по-моему, самый подходящий момент, чтобы развеять это историческое недоразумение. Согласитесь, само течение времени достаточно легко сопоставить с текущим потоком, даже не выясняя, чт? именно течёт. До появления СТО (специальной теории относительности) Эйнштейна в неизменности скорости потока сомнений не было. Но, как оказалось, всё обстоит по-иному: он способен замедляться и в конце концов останавливаться. Если продолжить сопоставление, то нетрудно представить поток вливающимся в озеро: поступательное движение здесь отсутствует, остаётся лишь неподвижная поверхность – уже не одномерная величина, а двумерная: вместо длящейся секунды появилось то, что без всякой задней мысли именуют «секундой в квадрате», называя размерности ускорения, силы, энергии.

– Не могу не сознаться, но меня попросту шокирует та лёгкость, с которой вы предлагаете столь невероятную «новацию».

– Лёгкость эта кажущаяся: ей предшествовали годы, да нет, пожалуй, десятилетия раздумий и сомнений. Тем не менее, представьте себе, здесь действительно всё очень просто, хотя любоваться неподвижной поверхностью озера, в которое вливается поток времени, вам было предложено исключительно в «учебных» целях. Зато прошу обратить самое серьёзное внимание на получающееся отсюда выражение 1/t

(1/с

), формализующее бытие точки-бесконечности: оно надёжно связывает нас непосредственно с понятиями самой обычной классической механики, придавая им совершенно новую значимость, поскольку во всех происходящих в её сфере событиях пространство начинает осмысливаться в качестве непременного участника. Конечно, любой пересмотр требует глубокого предварительного обсуждения. Но поскольку наш путь, сам по себе, начался с применения совершенно новых правил движения, некоторые дорожные знаки можно в первой пробной поездке просто оставить без внимания как устаревшие.