Исход Русской Армии генерала Врангеля из Крыма

Организации эти с первых дней мартовского переворота, пополнявшие, «как правило», свой состав исключительно лицами, имевшими «общественно-революционный стаж», укомплектовывали свои учреждения в огромном большинстве такими элементами, которым идеология прикрывшихся легким флером большевиков или «полубольшевиков» была более родной, чем идеология Русской Армии, вынужденной во имя успеха той борьбы, которую она вела не на жизнь а на смерть, стать на принцип военной диктатуры.

Группы эти не стеснялись под шумок оказывать покровительство, а иногда и просто протягивать руку нашим врагам в случаях, когда им казалось, что это не противоречит их «партийной этике», а иногда и просто торговым интересам.

В этом последнем отношении особенно заслуживает быть отмеченной деятельность «Центросоюза» и его филиалов, поименованных выше. Еще в период 1919 года, когда во власти Добровольческой армии находились города Одесса, Киев и Харьков, было документально установлено, что «Центросоюз», «Центросекция» и «Днепросоюз» являются контрагентами советского правительства, получают субсидии от советской власти и выполняют задания таковой по доставке товаров и фуража Красной армии и в губернии Северной России. Осмотром книг «Центросоюза» и Харьковского отделения Московского народного банка было установлено, что «Центросоюз» получил 50 000 000 рублей от советского правительства, а в местных складах «Центросоюза» были обнаружены товары, заготовленные для Советской России. Из других кооперативных организаций особенным вниманием советской власти пользовались «Центросекция» (кооператив для рабочих), «Днепросоюз» и «Здравсоюз», которые получали крупные субсидии от Советов и, обслуживая сих последних, привлекали к этой работе и те свои филиалы, которые находились на территории Русской Армии.

Иллюстрацией деятельности находившихся в Крыму органов «Центросоюза» по обслуживанию ими интересов большевиков может служить изъятый выемкой в сентябре 1920 года в Керченской конторе «Центросоюза» «план общей работы на 1920 год», препровожденный в названную контору управляющим таврической конторой «Центросоюза» Добровольским, при датированном 20 февраля 1920 года письме члена южного правления того же союза г-на Ионова, в котором были указаны следующие задачи:

1. закупка сырья и отправка такового в необработанном виде в северные губернии и за границу;

2. выработка фабрикатов и отправка их на север для дальнейшей обработки на фабриках «Центросоюза»;

3. окончательная обработка продуктов и отправка их в готовом виде в Северную Россию.

Эта переправка в Северную Россию производилась частью через Батум и Грузию, а иногда путем сосредоточения товаров в тех пунктах, которые эвакуировались Добровольческой армией, причем оставляемые товары перечислялись конторой «Центросоюза», обслуживающей Советскую Россию.

Декретом советского правительства от 20 марта 1920 года все кооперативные организации Советской России обращены были в «потребительские коммуны». Та же участь постигла и главное управление «Центросоюза», находящееся в Москве, которое было обращено в главный орган снабжения Советской России. Главари «Центросоюза», естественно, не пожелали добровольно расстаться со своими капиталами и самостоятельностью, но были принуждены к тому силой и репрессиями. На некоторое время сохранила свою самостоятельность лишь заграничная организация этого союза («Иноцентр»), находящаяся в Лондоне и возглавляемая Беркенгеймом, Зальгеймом и Ленской, а также и контора, находящаяся в Крыму.

При таких условиях казалось бы естественным, хотя бы во имя сохранения остатка кооперации от полного поглощения ее большевиками, обращение лондонского «Иноцентра» к сотрудничеству с Русской Армией. На деле вышло обратное, и Беркенгейм при приезде в июне 1920 года в Лондон советской делегации, возглавляемой Красиным, Ногиным и Разумовским, вошел с ними в соглашение и предложил оказать содействие к заключению торгового договора с Советской Россией.

Этот последний факт выявил политическую физиономию «Центросоюза», крымские представители которого заверяли в преданности своей правительству Юга России. Им же объясняется скрыто недоброжелательный отпечаток, который лежал на так называемой «неторговой» деятельности «Центросоюза», на которую сей последний ассигновал ?% со всех своих торговых оборотов. Эта «неторговая» деятельность выражалась в организации библиотек, просветительных лекций, в книгоиздательстве и приняла довольно широкие размеры.

По оставлении нами родины некоторые из лиц, игравших видную роль в учреждениях «Центросоюза», обосновавшихся на территории, принадлежащей ВСЮР и Русской Армии, и пользовавшихся влиянием в общественных кругах, как то: Марк Ефимович Кузнецов (старый деятель «Центросоюза»), по партийной принадлежности меньшевик, Бронислав Юльевич Кудиш (член «Днепросоюза» и представитель центрального союза кооперативов – «Центросоюза»), по партийной принадлежности большевик-коммунист, подвергавшийся аресту в 1919 году, Евгений Федорович Филиппович (член «Дпепросоюза» и староста украинского «Центросоюза») по партийной принадлежности с. д. – украинец, оказались в составе советского представительства в Константинополе, а коллеги их по тому же «Центросоюзу» заполнили собою места советских представителей, начиная от Трапезунда и Зунгулдака до Лондона включительно. 25 сентября было приступлено к расследованию деятельности этих лиц и произведен был ряд выемок, вызвавший среди упомянутых кругов сильный переполох…

Лидерами оппозиции из состава севастопольского городского самоуправления, во главе с городским головой, социалистом-революционером Перепелкиным, была составлена и передана французскому верховному комиссару пасквильная записка, имевшая целью всячески опорочить в глазах представителей Франции правительство Юга России. Записка приводила ряд частью искаженных, частью измышленных фактов.

Несмотря на принятые предателями предосторожности, нам удалось получить копию этой записки. Я решил положить подлой игре с самого начала предел. Воспользовавшись тем, что в связи с назначенным на 30 октября в Севастополе съездом редакторов повременной печати группа представителей печати просила их принять, я в разговоре с ними коснулся того значения, которое в настоящих условиях, после заключения Польшей мира, должно иметь для нас признание Франции. Упомянув о том, что на помощь эту мы можем рассчитывать лишь при условии веры французского правительства в наше дело, я высказал возмущение по отношению тех русских людей, которые, ставя выше общего дела личные или партийные интересы, не останавливаются перед тем, чтобы на пользу врагам всячески подрывать доверие иностранцев к нашему делу. В подтверждение моих слов я показал записку Перепелкина и других, переданную французами. Я видел, что мои собеседники были искренне возмущены.

Конечно, через день вся эта некрасивая история стала достоянием города, вызвав общее негодование против некоторых из его представителей, во главе с городским головой. Последний пытался представить мне какие-то «объяснения», однако я отказался его принять. Уступая общественному мнению, господин Перепелкин сложил с себя звание городского головы и выехал из Севастополя. Весьма сконфужен был и граф де Мартель. Он приехал к А. В. Кривошеину, высказывал огорчение свое по поводу случившегося, пытаясь объяснить дело «какими-то недоразумениями». Я не сомневался, что урок послужит ему на пользу.

Рассчитывая, вероятно, найти поддержку у демократической Франции, оживились и казачьи самостийники. И. д. кубанского атамана, бывший председатель кубанского правительства инженер И ванис

, последнее время сидевший в Грузии, прибыл в Крым и просил у меня разрешения созвать краевую раду. Он ходатайствовал вместе с тем о разрешении прибыть для участия в заседании рады тем из членов ее, которые после сдачи армии генерала Букретова бежали в Грузию. По словам Иваниса, без участия находившихся в Грузии членов рады кворума собрать было нельзя. Предательская работа этих лиц, во главе с одним из членов бывшего правительства Тимошенко, мне была хорошо известна, о чем, конечно, не мог не знать и Иванис, предусмотрительно просивший меня дать гарантию неприкосновенности его единомышленникам, в случае приезда их в Крым. Я ответил, что старого поминать не буду, что против прибытия всех членов рады для участия в ее заседаниях ничего не имею, о чем и прошу его их уведомить. Вместе с тем предупреждаю, что ежели их предательская работа возобновится в Крыму, то поступлю с ними так же, как с прочими предателями. Как и следовало ожидать, Тимошенко и его единомышленники после этого отказались приехать.

Собрали в Евпатории свой круг и донцы. По приглашению круга я с графом де Мартелем 14 октября прибыл в Евпаторию и присутствовал на заседании круга. Отвечая на приветственную речь председателя, я вновь вкратце упомянул о возможности «временного» отхода армии за перешейки… После заседания войсковой круг давал мне обед в местной гостинице «Бейлер», во время которого, отвечая на приветствие атамана, граф де Мартель произнес большую речь:

«Господа казачьи представители. Я очень счастлив быть среди вас в столь важный и решительный момент вашей жизни и судьбы вашей страны. Франция была всегда другом России, и теперь с чувством глубокой горечи она смотрит на эту великую, богатую и прекрасную страну, захваченную насилием горсти людей, ведущих ее к разорению.

Франция никогда не мирилась с большевизмом. Она всегда была во главе всемирного противобольшевистского движения и с радостью приветствовала появление у власти правительства генерала Врангеля, который при неимоверных трудностях предпринял объединение всех энергичных людей для продолжения борьбы и обеспечения русским людям защиты их прав. Франция сознает, что, если война против Германии закончилась победой, всеобщий мир может существовать лишь тогда, когда он наступит и в России и большевизм, занесенный из Германии, будет выметен из русской земли. Франция знает, что казаки были в авангарде в течение всей гражданской войны и продолжают эту жестокую и трудную борьбу против врага. Вы сражаетесь, чтобы спасти миллионы русских людей, обреченных на смерть, которых горсть людей в своем эгоизме уничтожает безжалостно, с жестокостью неизвестной в истории, как она разрушила бы завтра Крым, если бы его территорию не защищал энергичный Главнокомандующий – рыцарь без страха и упрека, взявший на себя заботу охранения порядка, спокойствия и охранение прав каждого.

Я горячо желаю, чтобы ваша земля, еще занятая противником, скоро увидела бы то же. Вы выбрали единственный верный путь, объединившись в борьбе. Еще несколько усилий, и вы придете к цели – увидите ваши станицы и тихий Дон. Питая надежду на скорое осуществление этого, я передаю вам пожелание Франции и братский привет ваших друзей и союзников, которые не пожалеют никаких усилий, чтобы вам помочь по мере возможности и до конца».

Вечером мы выехали в Севастополь. 12 октября был опубликован мой приказ, подводящий итоги работы гражданского ведомства за полгода деятельности правительства Юга России.

«ПРИКАЗ ПРАВИТЕЛЯ ЮГА РОССИИ И ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕГО РУССКОЙ АРМИЕЙ № 179

Севастополь.

12(25) октября 1920 года.

Полгода работы лиц и учреждений, призванных мною к задачам гражданского управления, прошли в трудных и суровых условиях. Самые жизненные потребности тыла властно урезывались войной. Но данные мною гражданскому управлению указания исполнялись, даже и при этих условиях, успешно и всегда в дружном единении с армией.

Программу свою я объявил и от проведения ее не отступлю. Благо и свобода народа; внесение в русскую жизнь оздоровляющих начал гражданского строя, чуждых классовой и племенной ненависти; объединение всех, уцелевших от разгрома живых сил России и доведение военной и идейной борьбы до того желанного часа, когда русский народ властно выразит свою волю: как быть России.

Для проведения этой программы мне нужны люди сильные духом, знающие народную жизнь и умеющие ее строить. Партийная или политическая окраска их для меня безразлична: были бы преданы родине и умели бы разбираться в новых условиях. Подбору таких стойких и умелых людей – на всех ступенях государственной лестницы – я придаю коренное значение. В правительственной работе, как и на фронте, вся суть в людях.

На первом месте из всего, сделанного гражданским управлением за шесть месяцев, я должен поставить труды по разработке реформы земельной и местного земского самоуправления. Этими актами заложены основы государственного строя новой России, прочно закреплен мир с народом, необходимый для успеха войны с его поработителями.

Образование земельных советов и начавшееся укрепление земель за новыми собственниками стали фактами. Земельная реформа, обещанная разными правительствами, впервые осуществляется на территории Русской Армии. В свою очередь, земская реформа призвала новые широкие слои народа заново налаживать русскую жизнь.

Начато исполнение долга совести нашей – помощи жертвам войны: инвалидам, вдовам и сиротам. Приступлено к устройству трудовой помощи бедствующим в Крыму беженцам.

Восстанавливается правосудие. Расширена деятельность мировых судей; преобразованы и объединены учреждения государственного и уголовного розыска; обеспечен надзор за точным соблюдением закона и моих приказов.

В области торговой политики – введена правительственная организация заграничного вывоза зерна. В ней я вижу начала реального сближения с западом в способе извлечь из вывоза валютные средства для снабжения армии. Я знаю, что мера эта стесняет частную предприимчивость, но временно она неизбежна. Лишь постепенно удастся подойти к предрешенному мною восстановлению полной свободы торговли и промышленной деятельности.

В области политических отношений – обеспечено взаимное понимание и заключены братские соглашения между правительством Юга России и правительствами Дона, Кубани, Терека и Астрахани. Налаживаются дружеские связи с Украиной. С Дальнего Востока откликнулся атаман Семенов, добровольно подчинившийся со своей армией моему политическому руководству, как всероссийскому.

За это же короткое время достигнуто признание власти Правителя Юга России со стороны дружественной нам Франции – сделан первый шаг к возвращению России в семью культурных европейских держав.

Сделано многое. Но еще больше предстоит сделать.

Главная задача, на которую нужно теперь налечь со всей энергией и упорством, – это задача воссоздания разрушенной экономической жизни. Конечно, во всей полноте задача эта будет разрешена не нами, а временем и самим народом. Но и нам надо не ждать, а действовать.

Обесценение денежных знаков приняло характер народного бедствия. Бытовые условия жизни тяжелы для всех без различия, от рядового обывателя до члена правительства.

Недостаток товаров замедляет поступление из деревень хлеба. Грозит опасность дальнейшего сокращения запашек. Необходимо привлечь крестьянские товарищества и союзы к непосредственному участию в обмене зерна на привозимые из-за границы товары.

Еще более тревожит меня положение городских жителей. Равновесие между городом и деревней нарушено. Положение рабочих требует серьезнейшего внимания и участия. Общие условия культурной городской жизни расстроены; дороговизна пропитания делает положение интеллигентных тружеников еле переносимым. Выход должен быть найден – помимо общих финансово-экономических мер – и путем организации деятельной самопомощи, при широком содействии государства, которое я заранее обещаю.

Состояние транспорта железнодорожного и пароходного, а также почтово-телеграфного дела требует неотложных, решительных мероприятий. Нетерпимым является отсутствие на дорогах личной и имущественной безопасности; разбоям должен быть положен предел. Необходимо последовательно улучшать все стороны хозяйственного быта и управления.

Съехавшиеся в Севастополь, на мой зов, видные деятели финансового и промышленного мира подтвердили правильность намеченного нами пути. Советы их, я надеюсь, ускорят достижение нашей цели: дать населению главное – хлеб и порядок.

В заботах материальных не забудем, что не менее хлеба насущного России нужна здоровая жизненная энергия. Будем беречь ее источники – религию, культуру, школу; будем готовить для России деятельную и знающую молодежь и ревностно оберегать святыню народных надежд – Церковь.

Намеченные задачи требуют усиленной работы, плечом к плечу с земством, при поддержке государственно настроенной научной и общественной мысли. Результаты правительственной деятельности только начинают сказываться. Но я не могу не отметить их с чувством благодарности к моим сослуживцам и высоко ценю их усилия, тем более что единственным побуждением к работе, при исключительно тяжелых условиях, является только сознание честно исполненного долга их перед родиной.

Мой долг и мое живейшее нравственное побуждение – выразить горячую признательность помощнику моему, А.В. Кривошеину, совету правительства и всем сотрудникам моим по гражданскому управлению – за их неизменную помощь Русской Армии в деле воссоздания России.

Генерал Врангель».

Одновременно был опубликован и соответствующий приказ по Военному управлению. За короткий шестимесячный срок в исключительно тяжелых условиях была действительно сделана огромная работа. Были неизбежные ошибки, оставались значительные недочеты, но разрешению главнейших насущнейших вопросов были отданы все имевшиеся силы и средства.

13 октября противник начал переправу в районе Никополя. Бои разгорались и на других участках нашего фронта. 15 октября красные по всему фронту перешли в решительное наступление. По получении об этом известия я выехал для руководства операцией в Джанкой.

Последняя ставка

После перегруппировки наши части в десятых числах октября располагались в следующем порядке: