Созвездие Безмятежности

Глава первая. Пробуждение в Сомнобрии

Первым пришло ощущение. Не звук и не свет, а чистое, безмятежное чувство, плывущее по коже, подобно первому дыханию утра. Оно было мягким и прохладным, словно касание влажного шелка, и в то же время несло в себе невесомую теплоту, как воспоминание о летнем дне. Это было прикосновение, которого не существовало в мире жестких граней и громких голосов. Оно будило не слух, а саму душу.

Затем пришло осознание этого прикосновения. Нежная шероховатость, похожая на бархат, и влажная прохлада, будто от утренней росы, коснулась щеки, скользнула к виску. Язык. Но не влажный и тяжелый, а эфирный, состоящий из миллиарда мельчайших частиц тумана и сияния. Он не облизывал, а окутывал, и с каждым его движением сон отступал, унося с собой последние тени неизвестности, словно волна, уносящая песок с берега.

Героиня мягко открыла глаза.

Над ней, заслоняя собой небо, склонилась морда существа, сотканного из облаков и света. Это была собака, но форма ее была зыбкой и текучей, как очертания на небе, в которые каждый вглядывается, видя свое. Одному могло померещиться, что у нее пушистая шерсть альпийского щенка, другому – что гладкие линии борзой, третьему – что это улыбчивая морда золотистого ретривера. Она была всем и ничем, отражением самых сокровенных представлений о совершенной преданности. Ее глаза – две капли жидкого янтаря – светились бездонной добротой, а из груди исходило тихое, мурлыкающее урчание, похожее на отдаленный гром.

Прежде чем она успела осознать это видение, над ней раздался Голос.

«Достаточно, малютка. Дай ей прийти в себя.»

Голос был тихим, но в нем чувствовалась такая фундаментальная мощь, что само пространство вокруг, казалось, прислушалось к нему. Он был похож на мелодию, которую играют на струнах из шелка и лунного света, – низкой, бархатистой и пронизанной безграничной нежностью.

Облачная собака тут же отпрянула, вильнув своим туманным хвостом, и пушинкой умчалась прочь, растворившись в сияющем воздухе. И только теперь героиня поняла, на чем покоилась ее голова.

Ее щека прижималась к чему-то твердому, но в то же время невероятно мягкому. Это были его колени, облаченные не в ткань, а в ту самую молочно-белую, идеальную кожу, о которую, казалось, можно было поточить стрелы Амура. Но это осознание было мимолетным, потому что над ней склонилось его лицо.

И мир перестал существовать.

Он смотрел на нее, и в его взгляде заключалось все спокойствие вселенной. Его лицо было высечено не резцом скульптора, а самой природой гармонии. Скулы, линия подбородка, изгиб бровей – все было настолько безупречно, что казалось не реальным, а сном, который боишься спугнуть. И на этом лице жила улыбка. Не большая и не яркая, а та, что притаилась в уголках губ и золотила взгляд. Это было выражение вечного, всепонимающего покоя, будто он знал какую-то великую тайну, которая делает все печали временными, а все радости – вечными.

Его рука, до этого нежно поглаживающая ее волосы, замерла. Ее пальцы были длинными и изящными, и там, где тыльная сторона ладони переходила в запястье, безупречная кожа мягко растворялась, превращаясь в сияющую, переливающуюся дымку. Это была его облачная плоть. Она была белее, лишена румянца и казалась еще более нежной, чем настоящая кожа. Сквозь эту легкую, движущуюся пелену, словно сквозь утренний туман над рекой, проступали четкие очертания сухожилий и сосудов, подчеркивая совершенство анатомии, которая была скорее идеей, нежели плотью.

«Ты хорошо спала, моя Безмолвная Соната?» – произнес он, и его слова обволакивали ее, как теплое одеяло. Он назвал ее так, и это имя прозвучало не как ярлык, а как ключ, открывающий дверь в ее собственную суть. Оно было идеально.

Он не ждал ответа, зная, что он не придет в форме звука. Его глаза, казалось, читали ее душу, как открытую книгу.

И тогда он начал говорить. Его речь была не повествованием, а скорее тихой музыкой, вплетающейся в самое нутро.

«Ты находишься в Сомнобрии,» – его голос был шепотом, в котором звенели хрустальные колокольчики. «Это сон наяву, отголосок твоего внутреннего ритма. А я… я – Кэлиан.»

Он медленно провел рукой по ее волосам, и его облачные пальцы оставили за собой след из прохладной, умиротворяющей энергии.

«Я – не страж и не повелитель. Я – отражение. Отражение тихого биения твоего сердца в предрассветный час. Шелест твоих мыслей, когда они устают и затихают. Я – обещание отдыха, что живет в самой глубине твоей усталости, и тихая радость, что рождается с первым лучом солнца.»

Героиня смогла оторвать взгляд от его лица и окинуть взглядом его фигуру. Он был высок, величественен и при этом излучал такую безоговорочную безопасность, что хотелось прижаться к нему и закрыть глаза, чтобы ничего больше не видеть. Его длинные, до колен, волосы мягко ниспадали волнами, частью ложась на его обнаженную грудь, частью – на сиденье, на котором они находились, будто трон из света.

И какие это были волосы! Они не подчинялись земной физике. Верхние пряди переливались нежными, угасающими цветами: здесь тлел алый, там струилось золото, чуть дальше мерцал глубокий пурпур. Это были Локоны Заката. Под ними, смешиваясь с ними, сияли более светлые, пастельные оттенки – розовый, персиковый, лавандовый, словно сама утренняя заря решила сплестись в его шевелюре. Это были Локоны Рассвета. А у самого затылка, тяжелой и таинственной косой, ниспадали темные, почти черные пряди. Но это была не тьма пустоты, а тьма космоса – бездонная, живая, и в ее глубине мерцали, рождались и гасли крошечные, настоящие звезды. Это были Космические локоны, и, глядя на них, казалось, что видишь само мироздание.

Его торс, обнаженный и совершенный, дышал спокойной силой. Мускулы, упругий пресс – все было вылеплено с безупречной точностью. И здесь, в нижней части груди, с правой стороны, молочно-белая кожа плавно, без единой границы, перетекала в ту самую облачную оболочку. Она была матово-белой и мягко светилась изнутри, а ее структура медленно двигалась, как идут по небу перистые облака, подчеркивая каждый рельеф, каждую линию его тела. Это не было чем-то инородным – это была сама суть его естества, прекрасная и непостижимая.

На нем не было одежды, лишь короткая ткань на бедрах, драпированная в стиле античных изваяний. Она ниспадала мягкими, скульптурными складками, и цвет ее был не просто черным. Он был цветом бездны, сияющей черной дыры, втягивающей в себя свет и в то же время испускающей незримое сияние. Этот цвет странным образом перекликался с его зрачками, которые, если приглядеться, были не просто точками, а крошечными, бездонными вратами в иные миры.

«Ты не должна ничего бояться,» – продолжил Кэлиан, и его улыбка стала чуть теплее, а в уголках глаз легли лучики крошечных морщинок – знак того, что эта улыбка настоящая и живая. «Ты здесь, потому что твоя душа истончилась от постоянного шума. Она позвала, и я пришел. Я – твой циркадный ритм, моя ненаглядная Тишина. Я – напоминание о том, что за ночью всегда приходит утро, а за усталостью – отдых. И сейчас…» он склонился чуть ближе, и от него пахнуло свежестью первой минуты после сотворения мира, ароматом далеких звезд и спящих цветов, «…сейчас твое время – время безмятежности.»

Он снова принялся гладить ее по голове, и под его прикосновением последние остатки напряжения растворились, словно сахар в теплом чае. Она лежала на его коленях, в самом сердце эфирного мира, под взглядом божества, которое было самой ее сутью, и впервые за долгое время ее душа обрела тишину. Не пустую, а наполненную гармонией, похожую на паузу между нотами в прекрасной, вечной музыке.

И это было только начало.

Его слова повисли в воздухе, не требуя ответа, но создавая пространство для понимания. Они вплетались в самую суть её существа, как будто он не говорил ей что-то новое, а лишь напоминал то, что её душа знала всегда, но позабыла в суете.

«Циркадный ритм…» – прошептал он, и это словосочетание на его устах прозвучало не как сухой научный термин, а как заклинание, как имя самой жизни. Его взгляд, полный бездонного космоса и лунного сияния, мягко удерживал её, не позволяя испугаться. «Это музыка твоего тела. Танец твоей души между светом и тьмой. Я – это ритм, что заставляет твое сердце биться в унисон с вращением планет, что шепчет телу о необходимости сна, когда за окном гаснут краски, и будит в нем радость движения с первыми птицами.»

Он медленно провел ладонью, сотканной из плоти и облачной дымки, над её виском, не касаясь кожи. И она ощутила это. Волна прохлады, подобная свежести перед рассветом, пробежала по её коже, смывая последние остатки тяжести в веках. Внутри всё будто бы выстроилось в идеальный, ровный строй. Беспокойные мысли, что вечно метались, как перепуганные птицы, успокоились, устроившись на невидимых ветвях покоя.

«Ты чувствуешь?» – его голос был теперь едва слышным шелестом, похожим на шуршание листвы под легким ветерком. «Это утро. Не на часах, а внутри тебя. Тот самый момент, когда сон уже отступил, а суета еще не началась. Момент чистого потенциала.»

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.