Как мы изобрели фотосинтезатор

– Акбар! А вдруг тетушка Зебо нас прогонит? – сказала я рассеянно. – У них, наверное, и сегодня гости…

– Кажется, ты права, – кивнул Акбар. – Я видел утром, как его отец привез на машине барана…

– Не пойму этого Джалила-ака, – засомневалась я. – Хотя в этом доме он и не живет, однако каждую неделю собирает тут дружков. Интересно, что они делают?.. Давай постучимся еще.

Мы затарабанили в четыре руки.

– Кто там?.. – наконец спросил Бахадыр. Было слышно, как он шмыгал носом.

– Мы! – ответили дружно я и Акбар. – Ты что, забыл? Ведь договорились же вместе готовить уроки…

Бахадыр открыл калитку в воротах и понурил голову, будто в чем-то провинился. Руки его были перепачканы, одежда забрызгана кровью.

– Мы с бабушкой готовим хасып,[5 - Хасып – бараньи кишки, фаршированные рисом и мясом.] -сказал он. – Сегодня должны быть гости.

– Бахадырчик, кто там? Если твои друзья, скажи, что ты занят, – пропела тетушка Зебо из глубины двора, но, увидев нас, осеклась. Вышла нам навстречу.

Лицо ее расплылось в улыбке. – О, сынок Ходжи-ака, заходи, детка, помоги нам! И ты, Акбар, проходи…

Расхваливая нас на все лады, тетушка тут же «загрузила» работой. Я взяла веник, а Акбар и Бахадыр направились к учаку.[6 - Учак – глиняная печь.] Подметая двор, я задумалась о Бахадыре. Странно, но почему-то никого из его родни не интересовало, как он учится. Совсем другое дело – мой папа. Если у кого-либо из нас, его дочерей, появлялась в дневнике даже «четверка», он очень огорчался.

Упрекая маму, тут же освобождал нас от всякой домашней работы. Видели бы вы его, когда он в конце недели расписывается в наших дневниках… Министр, да и только! Ну, а если было много «пятерок», мы ожидали похвалы, не в силах сдержать довольную улыбку.

А Бахадыра в школе все время ругали за то, что он никогда не давал свой дневник вовремя на подпись отцу. У Акбара же было все наоборот. Для его родителей листать дневник сына, полный пятерок, было истинным удовольствием.

Ох, посмотрели бы они на Акбара сейчас! На него, беднягу, просто страшно было взглянуть. Весь в саже.

Глаза слезятся, и время от времени он шмыгает носом.

Придерживая щипцами бараньи ножки, Акбар опаливает их на огне. Тетушка Зебо скребет опаленные ножки и срезает копытца ножом. Акбар при этом морщится, как будто ему больно…

Окончив помогать, мы наскоро помылись под краном и вошли в дом.

– Будем заниматься на полу? – спросил Акбар, кивнув на хантахту.[7 - Хантахта – низкий столик.]

Бахадыр смутился. Я сердито взглянула на Акбара:

– Ну что ты сразу так? Будто никогда не сидел на курпаче.[8 - Курпача узкое ватное одеяло.]

– Но… – замялся Акбар.

– Что «но»? – спросила я.

– Ведь позвоночник может искривиться, – вздохнул Акбар.

– Ну-ка, Бахадырчик, подними рубашку и покажи, что позвоночник у тебя прямой! А то этот упрямец и не сядет, – сказала я.

– Искривление позвоночника можно определить только с помощью рентгена, – обиженно ответил Акбар.

– Ну да, конечно, – улыбнулась я, чтобы его успокоить. – Твой же отец хирург…

Но тут Бахадыр прямо-таки ошарашил нас.

– В лунные вечера, сидя за этим столиком, я пишу стихи, – сказал он.

– Да ну? – удивилась я. – Почитай что-нибудь!

– Сначала надо сделать уроки, – насупился Акбар.

Но я назло ему стала подзадоривать Бахадыра:

– Читай, читай! Уроки потом… Может, придет время – и мы будем гордиться нашим поэтом Бахадыром Джалиловым.

– Только не надо смеяться, – взмолился Бахадыр.

– Ладно, мы будем плакать, – пошутила я.

Акбар, рассердившись, раскрыл учебник и сделал вид, что читает. Я же нарочно уставилась на Бахадыра.

Он достал из-под курпачи старенькую тетрадку и срывающимся от волнения голосом стал читать:

Где вы, мамочка моя?
Неужели больше я
Никогда вас не увижу,
Никогда вас не услышу?
Я готов все-все отдать,
Чтоб хоть раз вас повидать!..

Акбар, до этого делавший вид, что не слушает, отложил книгу, о чем-то грустно задумался. На ресницах его – я бы никогда не подумала! – блеснули слезы. А у меня будто в горле что-то застряло, и я не знала, куда деть глаза. Бахадыр, закончив чтение, спрятал тетрадь. Когда он уселся на курпачу, Акбар осторожно спросил: – Тебе очень трудно, да?..

Бахадыр ничего не ответил, только вздохнул.

Чтобы хоть как-то ободрить его, я сказала: – Держись, Бахадыр. Только оставь эти грустные стихи. Их все равно нигде не. напечатают. А то у таких, как Акбар, всегда подушки будут мокрыми.

– Нет, нет! – запротестовал Акбар. – Стихи получились настоящие, искренние… А ты хоть и девчонка, сердце у тебя каменное. Не зря тебя, видно, назвали Угилой.

– Да бросьте вы! – вмешался Бахадыр. – Давайте лучше делать уроки.

Мы молча уткнулись каждый в свой учебник. Занятая своими делами, тетушка Зебо забыла про нас.

Она, бойко орудуя шумовкой в котле, напевала:

Сколько горюшка на свете!
Умерла внезапно мать.
Сиротой остались дети,
Бед людских не сосчитать…

Потом вдруг запричитала: