Любви вопреки

У нее округлились глаза и отвисла челюсть.

– Жениться на мне? – Кэт стиснула зубы и схватилась за надгробие Изабеллы Дорринг. Чтобы не упасть, наверное. Нет, чтобы занять руки. А то не ровен час, она могла бы заехать ему по лицу. – Жениться на мне? – повторила она с раздражением.

– Простите меня, – поклонился Маркус. Он предусмотрительно отступил на шаг, держась от мисс Хаттинг на безопасном расстоянии. – Я подумал…

– Вы подумали, что я хочу вас на себе женить! – возмущенно воскликнула Кэт.

– Очевидно, я заблуждался.

– Да как вы могли такое обо мне… – Кэт направила ему в грудь указующий перст. – Вы… – Она задыхалась, не находя слов. Маркус готов был поклясться, что видит, как колышется раскалившийся от ее гнева воздух.

Непроизвольно он отступил еще на шаг. Нет, Маркус не испугался. Мисс Хаттинг была высокой, но ниже его ростом, и потом, она была женщиной. Вне всяких сомнений, он, мужчина, справится с ней, не применяя силы. Если не считать силы соблазна. Да, Маркус вполне мог бы ее соблазнить…

Тьфу ты, не соблазнить, а подчинить своей воле. Он ведь это имел в виду, разве нет? Глаза ее метали в него молнии, но губы сложились в ту же натянутую улыбку, что Маркус видел недавно на ее лице в кабинете викария. Буря прошла стороной. А жаль.

Нет, не жаль! Маркус терпеть не мог сцен.

– Как ни странно, – сказала Кэт, – тема брака имеет непосредственное отношение к тому, что я хотела вам сказать.

– Неужели? – И что сейчас она затеяла?

– Да, именно так. – Кэт крепко оперлась ладонями о надгробие и посмотрела Маркусу в лицо. – Ваша светлость, я не только не имею ни малейшего желания выходить замуж за вас, я вообще не хочу выходить замуж за кого бы то ни было.

– Вероятно, в настоящий момент…

– Ни в настоящий момент, ни после. Никогда.

– Мне трудно в это поверить. – Маркус не встречал ни одной незамужней особы женского пола, которая бы не мечтала затащить к алтарю какого-нибудь бедолагу.

Кэт прищурилась:

– Уж поверьте мне. Я не желаю подчинять себя ни одному мужчине…

Едва ли кто-то еще мог бы вложить в это последнее слово столько отвращения.

– Я не намерена прислуживать кому бы то ни было, являться к нему по первому зову, быть у него на побегушках, рожать ему детей каждый год, как моя мать.

Совершенно неподобающая случаю похоть распирала его… грудь.

– Я хочу сочинять романы! – гордо вскинув голову, заявила Кэт. – А муж и дети неизбежно помешают мне осуществить это.

Глупость. Красивая, темпераментная женщина желает обручиться с пером и бумагой и уйти из мира реального в мир собственного воображения? Да она создана для страсти! В спальне ей не было бы равных. Речь, разумеется, не идет о его, Маркуса, спальне.

– Ваша светлость, я желаю стать новой хозяйкой дома старой девы. – Мисс Хаттинг кивком указала на надгробие. – Изабелла – моя прародительница, и жить в ее доме – мое законное право.

Маркусу хотелось ущипнуть себя за руку, чтобы проверить, не сон ли это. Как все странно, глупо и нелепо. И в то же время теперь вакансию можно считать закрытой, из чего вытекает, что, покончив со всеми формальностями, он уже сегодня к вечеру, самое позднее завтра, может убраться из Лавсбриджа на все четыре стороны.

Кто он такой, чтобы спорить с будущей величайшей романисткой Англии?

– Так тому и быть. Если вы наконец приведете меня к мистеру Уилкинсону, мы сможем оформить необходимые бумаги, и дом будет ваш.

Глава 4

15 апреля 1617 года. Я изучила привычки герцога, и теперь мне с завидной регулярностью удается «случайно» встречаться с ним во время прогулки. Всякий раз, когда вижу его, сердце мое выпрыгивает из груди и дыхание замирает.

Из дневника Изабеллы Дорринг

Герцог Харт позволит ей поселиться в доме старой девы! Мечта ее вот-вот осуществится. От радости Кэт чуть не пустилась в пляс.

– Хотелось бы знать, почему Рэндольф, ой, простите, мистер Уилкинсон, ничего никому не сказал о том, что дом опустел, да и с моего отца взял слово, что тот будет молчать, – промолвила она, приближаясь к калитке в кладбищенской ограде.

– Вы напрасно все драматизируете. Я понял вашего отца так, что мистер Уилкинсон лишь высказал пожелание о том, чтобы ваш отец не говорил об освободившейся вакансии. Мистер Уилкинсон – нотариус, а все они – скрытные. Это их профессиональная черта. Позвольте мне. – Герцог Харт отодвинул щеколду и открыл перед Кэт калитку.

– Могу вас заверить, что папа никогда не стал бы ничего скрывать от моей мамы просто так. Значит, на то есть веская причина. И еще странно, что Рэндольф не сказал Джейн. Она ведет его делопроизводство. Без нее Рэндольф вообще не смог бы работать.

– Вероятно, он сообщил ей, и она была занята как раз тогда, когда нужно было написать письмо.

– Наверное. – Чем таким могла быть занята Джейн? Она целыми днями только и делает, что работает на брата. Да, Джейн ходит в церковь каждое воскресенье и является членом комитета по подготовке ярмарки, но это все, на что у нее хватает времени. Кэт и их третья подружка Энн, дочь барона Давенпорта, частенько ее за это отчитывали. Но чем она, Кэт, лучше, если только тем и занималась, что прислуживала братьям и сестрам! Именно по этой причине перспектива стать хозяйкой дома старой девы представлялась ей столь заманчивой. Кэт шла, ускоряя шаг, по тенистой тропинке, ведущей прочь от кладбища, церкви и дома викария к вожделенной свободе. Чем скорее они доберутся до конторы Рэндольфа, тем быстрее она получит заветный ключ от новой, независимой ни от кого жизни.

– Полагаю, мистеру Уилкинсону не помешало бы обустроить свою контору поближе к церкви. Место тут живописное – много зелени.

У него действительно приятный голос. Совсем не такой, как у гнусавого мистера Баркера с его противным лающим смехом. У герцога голос низкий и бархатный, такой музыкальный и… Кэт затруднилась сказать, что именно ей так нравилось в голосе герцога, но что-то в нем явно было особенное. Этот голос ласкал слух, даже когда Кэт совсем не нравилось то, что он говорил.

Глупости. Ведь его не голос заставляет Кэт плясать от радости, а обещание поселить ее в доме старой девы.

– Вы правы. Тогда мистеру Уилкинсону пришлось бы строить отдельное помещение для своей конторы или переезжать из своего дома в новый, а старый продавать. Но они с сестрой живут в доме, оставшемся им от родителей, и под контору приспособили одну из комнат. Так удобнее и ему, и Джейн.

Кэт шла впереди и, отвечая, лишь обернулась через плечо.

Представляю, как обрадуется за меня Джейн, когда я расскажу ей о том, что буду жить в доме старой девы!

– И все в нашей деревне знают, где он… Ой! – Кэт едва не вывихнула лодыжку, споткнувшись о корень. Она покачнулась, расставив руки, тщетно пытаясь сохранить равновесие, когда внезапно падение остановила крепкая мужская рука, которая, перехватив Кэт поперек талии, прижала спиной к надежной как скала и столь же твердой широкой мужской груди.

Кэт все никак не могла восстановить дыхание. Сердце учащенно билось… от удивления. От удивления, от чего еще!

От герцога Харта приятно пахло лимоном и мылом. И еще крахмалом и льном. Это уже от шейного платка. Кэт успела повернуться к нему лицом и щекой прижималась к ворсистому шершавому лацкану его суконного сюртука. Плечи у него были определенно шире, чем у мистера Баркера, и грудь тоже. И еще ей пришлось запрокинуть голову, чтобы не упираться взглядом в его чисто выбритый подбородок и плотно сжатые губы.

В карих глазах герцога мелькнула тревога.

– С вами все в порядке, мисс Хаттинг? – озабоченно произнес он.

И еще в его взгляде была теплота. Теплота, переходящая в жар.

Кэт отпрянула, и герцог сразу отпустил ее.

– Да, со мной все в порядке. – Она слегка приподняла платье и покачала ногой. – Видите? Никаких повреждений.

Боже, он увидел ее лодыжку! Кэт разжала пальцы, словно юбка ее раскалилась добела. Она вела себя как развратная женщина!