Мой любимый враг

Он говорит ленивым тоном, какой использует, когда смотрит на меня с таким выражением лица, словно подглядывал за мной в дырочку в стене и знает, какая я, во всех подробностях.

Поворачиваю голову и вижу его запястье – манжета деловой рубашки расстегнута, в ней нет запонки. Мне виден дюйм его запястья – волоски, вены и сухожилия. Рука сжимается в кулак, и от одной мысли о торжестве над ним у меня все внутри трепещет.

Лица его я не вижу. Хотя это может все испортить, переворачиваюсь на спину, таща за собой одеяло и простыню. Я спутана его руками и ногами. Понимаю, что возбуждена, и при одном взгляде в его блестящие синие глаза вдруг ощущаю влагу между ног. Издаю театральный вздох ужаса. Он отвечает хрипловатым смешком.

Боюсь, что так. А он, судя по всему, ни о чем не жалеет.

Вес его тела приятно давит на меня сверху. Бедра, руки. Я извиваюсь и льну к Джошуа из сновидения, чувствую, как он напрягается, закусывает губу, чтобы не застонать, и открываю для себя шокирующую истину.

Ты безумно хочешь меня.

Слова эхом вырываются из моего рта, неотвратимо правдивые. Поцелуй под ухо, в то место, где бьется пульс, подтверждает то, что я уже знаю. Это больше, чем просто влечение, мрачнее, чем плотское желание. Это беспокойное напряжение между нами, которое никак не находило себе выхода до настоящего момента. Кремовые простыни обжигающе горячи.

Ты узлами завязываешься из-за меня. Чувствую прикосновения скользящих по моему телу рук, они задерживаются на изгибах, пуговицы расстегиваются, швы расползаются. Меня раздевают, исследуют. Зубы кусаются, и меня съедают. Никогда еще и никто меня так не хотел. Я постыдным образом возбудилась, и, хотя лежу на спине, взгляд в его глаза подтверждает – в этой игре победа за мной. Пытаюсь притянуть его вниз, чтобы он меня поцеловал, но мой партнер уклоняется от этого и продолжает меня дразнить.

Ты все время знала, говорит он мне, и от его великолепной улыбки я переливаюсь через край. Просыпаюсь, дрожа. Резко убираю руку от шва влажной пижамы, лицо в темноте полыхает. Не могу решить, как поступить. Довести дело до конца или принять холодный душ? В конце концов я остаюсь лежать.

Над изножьем кровати висит мое черное платье, его силуэт выглядит пугающим. Я смотрю на него, пока мое дыхание не замедляется. Перевожу взгляд на часы с красными цифрами. У меня есть четыре часа, чтобы подавить воспоминание об этом «ночном кошмаре».

Семь тридцать утра, день кремовой рубашки. Отражение в двери лифта подтверждает: мое пальто длиннее маленького платья, так что я выгляжу как высококлассная девушка по вызову, которая направляется в гостиничный пентхаус в одном белье под верхней одеждой.

Сегодня пришлось ехать в офис на автобусе. Мне едва удалось забраться с тротуара на первую ступеньку, не сверкнув нижним бельем, а когда двери у меня за спиной закрылись, я поняла, что надеть это платье было катастрофическим безрассудством. Пока я чапала по тротуару к офису «Б и Г», мое шествие сопровождала серия воодушевленных гудков от проезжавших мимо грузовиков, что только подтвердило сложившееся в автобусе мнение. Если бы «Таргет» сегодня работал, я бы заскочила в него и купила какие-нибудь штаны.

Ничего, справлюсь. Просто буду весь день не вставать со своего места. Двери лифта открываются, и, конечно же, Джошуа уже сидит за столом. Чего он вечно припирается на работу ни свет ни заря? Он вообще ходит домой? Или спит в цинковом ящике в котельной? Полагаю, те же вопросы он может адресовать мне.

Я надеялась, что смогу провести здесь минуту или две в одиночестве, чтобы приготовиться к долгому дню без вставания. Но вот он, уже сидит тут. Прячусь за вешалкой для верхней одежды и притворяюсь, что роюсь в сумочке, – выигрываю время.

Если я сосредоточусь на платье, как на главной проблеме, то смогу проигнорировать вспышки воспоминаний о ночном кошмаре. Джошуа поднимает глаза от ежедневника, карандаш – в руке. Он смотрит на то, как я начинаю развязывать пояс пальто, но продолжать невозможно. Синева его глаз гораздо более живая, чем в моем сне. Он рассматривает меня с таким видом, будто занят чтением моих мыслей.

– Тут нежарко, да?

Джошуа раздраженно выпячивает губы, проводит рукой в воздухе, будто говорит: «Смирись с этим». Защищаясь глубоким вздохом, я снимаю пальто и вешаю его на свои личные плечики с мягкой набивкой. Пока иду к рабочему столу, чувствую, как трутся друг об дружку между бедер ромбики сетчатых колготок. Я все равно что в купальном костюме.

Замечаю, как глаза Джошуа опускаются в ежедневник, от темных ресниц на щеки полумесяцами падают тени. Так он выглядит совсем юным, но вот поднимает взгляд, и это взгляд мужчины – тяжелый, испытующий. Лодыжки у меня вихляют.

– Вау-вау! – протягивает он и делает карандашом какую-то пометку. – Грядет жаркое свидание, Печенька?

– Да, – автоматом вру я, и он с циничным видом закладывает карандаш за ухо.

– Расскажи.

Я пытаюсь беззаботно пристроить попу на край своего стола. Стекло обдает холодом заднюю поверхность бедер. Это ужасная ошибка, но я не могу прямо сейчас снова встать вертикально. Буду выглядеть идиоткой. Мы оба пялимся на мои ноги.

Опускаю взгляд на свои ярко-красные туфли на высоком каблуке и вижу ноги до самого платья, плитки на полу так хорошо отполированы. Локон волос падает на глаза, и пусть. Если я сфокусируюсь на этом глупом платье, то смогу забыть о том, как мой мозг хочет, чтобы Джошуа облизал меня, покусал меня, раздел меня.

– Ну и?.. – В кои-то веки голос Джошуа звучит нормально. – Что произошло?

Защипываю пальцами слишком сильно растянувшийся ромбик на бедре. Сон наверняка написан у меня на лице. Щеки теплеют. На Джошуа – кремовая рубашка, мягкая и шелковистая, как простыни в моем сновидении. Подсознание играет со мной злую шутку. Пытаюсь посмотреть в глаза Джошуа, но лишь испуганно отвожу взгляд и небрежной походкой добираюсь до своего кресла. Хотелось бы мне так же небрежно выйти отсюда и отправиться домой.

– Эй! – говорит Джошуа более резко. – Что происходит? Расскажи мне.

– Я видела… сон, – произношу я таким тоном, каким в кино говорят: «Бабушка умерла». Сажусь в кресло, свожу колени и крепко сжимаю их, пока не хрустнули суставы.

– Опиши свой сон. – Карандаш снова в руке Джошуа, а я чувствую себя терьером, который следит за движениями ножа и вилки в руках хозяина.

Мы начинаем игру в словесный теннис. Проигрывает тот, кто первым не сможет придумать ответ.

– Ты покраснела. До самой шеи.

– Хватит пялиться на меня. – Конечно, он прав.

Этот офис, похожий на зеркальный шар, подтверждает его слова.

– Не могу. Ты у меня прямо перед глазами.

– Ну попытайся.

– Не так часто я вижу столь интересный выбор открывающего бедра костюма для работы. В руководстве кадровой службы по поводу делового стиля в одежде…

– Ты не можешь оторвать глаз от моих бедер уже достаточно долго, так что действительно пора заглянуть в руководство.

Это правда. Джошуа опускает взгляд, но буквально через секунду красная точка снайперского прицела его глаз возвращается на прежнее место – косточку моей лодыжки и начинает скользить вверх.

– Я его запомнил.

– Тогда ты должен знать, что бедра – это неподходящий предмет для разговора. Если я получу свое полиэстеровое платье-мешок, тогда, полагаю, тебе придется послать им на прощание воздушный поцелуй.

– Жду этого с нетерпением. Я имею в виду повышение. Не твои бедра… Не беспокойся.

– Размечтался, извращенец. – Я ввожу пароль. Срок действия предыдущего истек. Новый будет такой: УМРИ-ДЖОШ-УМРИ! – Это моя работа, не твоя.

– Так с кем же у тебя свидание?

– С парнем.

Я найду кого-нибудь до окончания рабочего дня. Сниму парня, если придется. Позвоню в модельное агентство и закажу эскорт. Он приедет на лимузине и заберет меня от дверей «Б и Г». И Джошуа будет посрамлен.

– Во сколько вы встречаетесь?

– В семь, – иду я на риск.

– А где? – Джошуа медленно делает карандашную пометку.

Икс? Косая черта? Я не могу сказать.

– Ты очень заинтересовался. С чего бы это?

– Исследования показали: если руководитель проявляет интерес к личной жизни своих подчиненных, это повышает их самооценку и вызывает ощущение значимости. Я практикуюсь, прежде чем стану твоим боссом. – Пустая болтовня в деловом тоне противоречит странной напряженности, сквозящей в его глазах. Джошуа на самом деле увлечен этим разговором.