Любовь против нелюбви

Так-то хорошие тёплые окна поставить – и дома непросто! Сколько она фирм перепробовала и сколько отзывов в сети перечитала, пока выбрала и договорилась, чтоб поменяли! Здесь, выходит, тоже с этим не так легко?

– Потому что не все успевают и воевать, и жить, – пожала плечами Мэгвин.

А щели никто не конопатил, потому что или так сойдёт, или магия. Мол, зима не навсегда, скоро весна, а там и лето, и движение воздуха никому не помешает. Лентяи несчастные!

После завтрака Катерина прослушала краткий курс бытовой магии. Оказалось, что способности к этому предмету у неё есть, и теперь вопрос только в тренировке. Бытовая магия позволяла убрать мусор с приличного пространства, очистить от грязи любые поверхности, а ещё – ткани. Скажем, сделать свежей ношеную рубаху. Катерине этот метод не внушал доверия – потому что нет ничего лучше хорошей стирки! – а потом она задумалась, как же здесь происходит та самая стирка. И получила исчерпывающий ответ – а в речке. Какая там температура воды, какие там щадящие моющие средства! Намотал мокрое на палку и отколотил, вот тебе и стирка. И это бельё, а верхнюю одежду вовсе никто не стирает – её максимум чистят.

Н-да, попасть домой, пригнать сюда стиральную машину, запитать её от их магической энергии, и пусть работает. И моющих каких-нибудь, только экологичных, у них же тут явно нет пластика, всё биоразлагаемое.

Дальше ещё был интересный вопрос – как моют голову. Дома Катерина мыла голову каждый день – утром под душем. Занимало это пять минут, плюс потом сушка, это ещё пять. Правда, она пылинки сдувала со своего парикмахера – стрижки отменного мастера Валечки держали форму долго, и их не нужно было как-то специально укладывать, высушил – и всё. И так всю жизнь – найди мастера, и будет тебе счастье. А тут – наоборот, несчастье. Рыжее и длинное.

– Отчего же несчастье? – усмехалась Мэгвин. – Многие девы обзавидовались косам Кэт, когда она только здесь появилась, начиная с золовки Летиции. Кажется, её чем-то обливали, и вроде бы даже пытались выстричь клок на видном месте.

– Так может… и правда отстричь? Оставить до плеч, и хватит, – Катерина уже была готова сама взяться за ножницы – как в детстве, когда мама не разрешала стричь косу, а ей хотелось.

– Стригут волосы преступницам, и ещё после болезни, – усмехнулась Мэгвин. – Ещё если вши завелись. Ты как объяснять каждому встречному-поперечному будешь? Что после болезни или вши заели?

– Почему это после болезни? – скривилась Катерина.

Ещё только не хватало, чтоб говорили, будто у неё вши!

– Потому что кому сказать о тебе гадость, найдётся. Это добрых слов придётся поискать, а вот уж такого добра – хоть отбавляй.

– Значит, придётся носить. Холить и лелеять, – поджала губы Катерина.

– Вот и я о том же, – кивнула Мэгвин.

И дальше они совместно грели воду в ведре (грелась сама вода, а никак не посуда), и потом Мэгвин поливала на голову Катерины из ковшика. И втирала какое-то снадобье, и ополаскивала травами. А потом – показывала, как сушить руками отдельные пряди и кожу головы в целом. И после всего – вручила гребень, велела садиться на кровать и расчёсывать – осторожно, начиная с кончиков. Волос оказалось много, вроде они были в неплохом состоянии, но – волнистые и пушились. Наверное, красиво, вынуждена была признать Катерина.

Она как раз боролась с очередной прядью, когда в дверь домика застучали.

– Госпожа Мэг! Отоприте, пожалуйста, госпожа Мэг, ваша помощь нужна!

Мэгвин отперла, и в хижину шагнула женщина. Молодая, но замученная – под глазами синяки, сама худая, из-под несвежего чепца торчат жирные пряди волос. На руках у неё лежал ребёнок лет трёх-четырёх.

– Помогите, госпожа Мэг, – сказала несчастная мать, в том, что это её ребёнок – сомневаться не приходилось. – Тому совсем плохо, он всю ночь хрипел и кашлял.

– Здравствуй, Молли. Отчего вечером не принесла? – спросила Мэгвин, кивком велев класть мальчика на постель.

– Так никто не проводил, Мэтт сказал – что вас беспокоить на ночь глядя, – смутилась женщина.

– Ну и глупец, – Мэгвин уже осматривала ребёнка. – Кэт, помоги.

– Конечно, – Катерина как раз доплела косу, свернула её в узел и закрепила двумя медными шпильками, нашедшимися в поясной сумке. – Раздеть, растереть? Есть что согревающее?

– Миледи? – Молли шарахнулась от Катерины, как от зачумлённой.

– Ну, миледи, и что теперь? – поджала губы Катерина. – Горчица у вас есть? А парафин?

– Что такое парафин, не знаю, а горчица есть, порошок в белой банке в сундуке. Подписан, – Мэгвин села возле мальчика и положила руку ему на лоб.

Катерина не смотрела, что делает Мэгвин. Они вчера выяснили, что способностей к целительству Катерина не имеет, поэтому хозяйка не стала ничего ей объяснять. Но опыт-то не пропьёшь, поэтому Катерина нашла в сундуке тряпицу, достаточно чистую, нашла названный порошок и изготовила горчичный компресс, который и пристроила мальчику на грудь. Потрогала ноги – холодные, куда это годится! Нашла в том же сундуке шерстяные чулки, надела поверх тонких чулок ребёнка. Вообще одет он был в довольно хлипкую шерстяную курточку, штаны и шапочку. Когда надо бы – тёплые колготки, носки, куртку на меху. Что это – безалаберность или бедность? Ладно, об этом они позже поговорят.

Тем временем мальчик задышал ровнее, уже не было слышно хрипов. Ещё и температура у него, обтереть бы чем, но ничего спиртосодержащего Катерина не нашла.

Мэгвин отняла руки от ребёнка и попросила:

– Кэт, полей мне, будь добра.

После осмотра и манипуляций руки нужно мыть, это точно. Катерина подогрела воду, у неё получилось, и полила на руки хозяйке. Та ещё прислушалась к дыханию маленького Тома, но хрипов уже не услышала. Даже ухо поднесла, осталась довольна.

– Возьмёшь сейчас мой плащ, в нём донесёшь сына до дома. Дома не давать ему замерзать ни в коем случае, поняла? И сейчас миледи Кэт расскажет, что делать с горчицей.

– Миледи, вы же, говорят, покойница? – Молли смотрела на Катерину, не сводя глаз.

Катерина тоже посмотрела внимательно – что за особа вообще? Одета неряшливо, фартук весь засаленный, голова давно не мыта, манжеты рубашки грязные, воротник тоже.

– Кто это такой смелый, что говорит? – Мэгвин так глянула, что та только вздохнула и голову опустила.

– Да все говорят. Вся дворня.

– Ну-ка, скажи как есть, будь добра, – сощурилась Катерина.

Дети – и свои, и школьные – под таким взглядом выкладывали всё немедленно.

– Да это Нэн, горничная её милости Маргарет, она и сказала, что миледи померла, а тело в море унесло, и его уже никто никогда не увидит. А кто будет с Нэн спорить? Никто, потому что никто себе не враг.

– А что его милость? – нехорошо глянула Мэгвин.

– А его милости недосуг бабские сплетни слушать, – сообщила Молли.

– Ладно, ступай, – вздохнула хозяйка. – Плащ вернуть не забудь, сразу же. Другого нет – раздень мужа, если он не сподобился заработать на тёплую одежду – пусть ходит как есть.

– Да, госпожа Мэг, благодарю вас, госпожа Мэг, – закивала Молли. – И вас, миледи, благодарю.

– С горчицей справишься?

– Справлюсь, – ещё раз кивнула Молли.

Подхватила на руки поданного ей спящего сына и была такова.

13. Информация для размышления

– Ну что, Кэтрин, пора тебе возвращаться. То есть – идти в твой дом, – сказала Мэгвин, когда шаги Молли стихли вдали.

– Почему? – не поняла Катерина.

– Потому что эта сорока болтливая всем расскажет, что видела тебя здесь живой и здоровой. И твои мужчины явятся за тобой – не сегодня, так завтра.