– Ну уж нет. Только не она.
Я неохотно отстраняюсь – я бы хотел, чтобы каждое мое дыхание было так же близко к пахнущей цветами коже Пайпер.
Кэссиди бросается вперед и встает между мной и Пайпер.
– А это кто?
Я не успеваю ответить, потому что Пайпер меня опережает:
– Никто. Я никто. Просто подруга.
Она с мольбой смотрит на меня и едва заметно качает головой. Я понимаю, что она не хочет, чтобы я называл ее имя, но убей не могу понять почему.
– А у этого никого есть имя? Она выглядит знакомой. – Кэссиди обращается ко мне, полностью игнорируя Пайпер.
Пайпер хлопает ее по руке, и Кэссиди вопросительно смотрит на нее своими кошачьими глазами.
– Можешь называть меня Сноу[8 - Англ. snow – снег.], – с невозмутимым видом произносит Пайпер.
Кэссиди злобно ухмыляется.
– Как остроумно, – произносит она.
Кажется, мне пора прекратить эту перепалку, пока Пайпер не почувствовала себя совсем не в своей тарелке. Как можно более дружелюбно, я спрашиваю у своей бывшей девушки:
– А с кем сейчас Хейли?
– С моей мамой, – отвечает она, все еще пристально глядя на Пайпер.
– А ты тут с кем? – спрашиваю я.
Кэссиди поворачивается ко мне с широкой улыбкой:
– Ты что, ревнуешь?
– Ни капельки, Кэсс, – отвечаю я и намеренно придвигаюсь поближе к Пайпер. – Я просто надеюсь, что, кто бы это ни был, он скоро придет за тобой, чтобы ты больше не отнимала у нас время.
Она сжимает свои искусственно увеличенные губы и, прищурившись, насмешливо смотрит на меня:
– Ты бы удивился, если бы узнал, что я пришла с Джонни Хенли?
В животе у меня все переворачивается, и мне становится нехорошо. Да, он мой соперник и все такое, но это подлый удар даже для ветерана спорта.
– Ха! – фыркает Кэссиди. – Я просто пошутила. Я пришла с Энтони Муром. Он журналист. – Она указывает на мужчину в другом конце зала, который стоит среди моих товарищей по команде и что-то быстро записывает себе в блокнот. – Пригласить его к нам присоединиться?
Пайпер неловко поеживается и шепчет мне, что ей нужно в дамскую комнату. Я смотрю, как она уходит, слежу взглядом за каждым ее осторожным шагом на этих чудовищно высоких каблуках, пока она не исчезает за углом. Наконец я снова перевожу свое внимание на Кэссиди. Я должен был догадаться, что она сумеет проникнуть на это мероприятие. Она уже много раз так делала. Она как будто присматривает за мной. Не знаю точно почему. Она спит с половиной Нью-Йорка, включая, вероятно, и судью, который отказался разрешить мне проводить больше времени с дочерью. Я давно дал ей понять – еще когда она заявилась ко мне беременной, – что меня в ней интересует только то, чтобы наша дочь была довольна и счастлива. До тех пор, пока она выполняет свою часть обязательств, я с радостью продолжу выплачивать ей астрономические алименты, которые она умудрилась у меня отсудить.
Узнав, что она пришла сюда с кем-то из прессы, я испытываю облегчение от того, что Пайпер не дала мне назвать ее имя. Не знаю, что именно Кэссиди сделала бы с этой информацией, но уверен, что ничего хорошего. Подозреваю, что она не в восторге от того, что я опять начал с кем-то встречаться.
– Нет, Кэсс, не стоит приглашать его к нам, потому что нет никаких нас. Пожалуйста, оставь меня в покое и возвращайся к своей декоративной собачке.
Она вздергивает носик:
– Не знаю, почему ты меня так ненавидишь, Мейсон. Ты не считаешь, что нам стоит жить мирно ради Хейли?
– Насколько нашей дочери известно, мы и так живем мирно. И я не намерен этого менять. Ради нее я готов на все, даже притворяться, что мне нравится ее мать.
Я отхожу от Кэссиди и беру у официанта два бокала шампанского:
– А теперь прошу прощения, мне надо найти… м-м-м… Сноу.
Кэссиди останавливает меня за руку, и немного шампанского проливается из бокала на пол.
– К чему это вымышленное имя? А ее волосы? Такое окрашивание вышло из моды десять лет назад. Ты что, не мог себе найти не такую уродину, мой сладкий?
Мой суровый взгляд прожигает ее руку:
– Убери руку, Кэссиди. И следи за языком. Ты и представить себе не можешь, к каким юристам у меня есть доступ. Запомни, как только я решу с тобой судиться, ты об этом пожалеешь.
– Ты что, мне угрожаешь, Мейсон? Ты правда думаешь, что судья отдаст тебе Хейли? – смеется она. – Тебе? Псевдофутболисту, которого по полгода нет дома?
Кэссиди ударила по больному. Именно поэтому я и не судился за родительские права. Хейли нужна структура и стабильность. Ей нужен полноценный родитель, который не находится в разъездах почти все время с августа по январь. И даже несмотря на то что Кэссиди – сертифицированная шлюха, я не могу не признать, что она неплохая мать.
Я замечаю, что из-за угла появилась Пайпер, и вырываюсь из захвата Кэссиди.
– Пока, Кэсс.
Я иду навстречу к Пайпер через просторный зал. Передаю ей бокал шампанского. Она берет его и с прискорбием разглядывает:
– Я думала, мы не пьем, – говорит она.
– Мы и не пьем. Но один бокал нам не повредит, верно?
Я тянусь к ней своим бокалом.
Дрожащей рукой она хочет чокнуться со мной, но прикладывает слишком большое усилие – и осколки обоих бокалов летят на блестящий мраморный пол. Пайпер делает долгий, полный сожаления вздох и извиняется:
– Прости, иногда я ужасно неуклюжая.
Я ботинком отодвигаю осколки стекла в сторону, а два официанта уже спешат со щеткой и шваброй, чтобы все убрать.
Сзади кто-то тихонько шепчет мне в ухо:
– Я же говорила – уродина. Она хоть к лотку-то приучена, Мейсон?
Я поворачиваюсь и бросаю на Кэссиди убийственный взгляд, но она лишь пожимает плечами и идет дальше.
– Все в порядке, Пайпер. Никто не пострадал.