Если он выбрал тебя… Повести и рассказы

Меня передёрнуло от звука и тона её голоса. Он был напоен ядом и ненавистью.

– Хватит. Отстань от меня. Мне и так плохо, а тут ещё ты…

– Замолчи! – в один голос крикнула и мама, и Ирада.

– Ты ещё мала, чтобы грубить взрослым! – процедила сквозь зубы Ирада. Она посмотрела на меня таким взглядом, что я, от злости сама не понимая, что делаю, схватила яблоко, лежавшее в вазе на столе, и без всякого сожаления запустила им в старшую сестру, а сидели мы во дворе. Яблоко попало ей прямо в глаз. Дико вскрикнув, Ирада схватилась за лицо:

– У меня вытек глаз! Мама, я ослепла! Ослепла! – она повалилась со стула на землю.

В то же мгновение я опомнилась, и охваченная раскаянием, бросилась было ей на помощь, но мать, наградив меня хлёсткой пощёчиной, оттолкнула в сторону со словами:

– Убирайся вон, мерзавка! С глаз долой моих!

Перед глазами у меня всё помутилось от злости и обиды. Как была, босая, в домашнем платье, я выбежала из дверей родного дома. В эти секунды я желала одного: очутиться как можно дальше от не понимающей меня матери и вредной сестры, или ещё лучше того – умереть, исчезнуть навсегда. И я бежала, бежала… Очнулась я, лишь когда кто-то цепко схватил меня за руку:

– Что с тобой? Тебе плохо? Почему ты плачешь? – услышала я словно из тумана чей-то встревоженный голос.

– Отпусти! – закричала я и, подняв голову, посмотрела сквозь пелену слёз на человека, посмевшего остановить меня.

Передо мной стоял Зафар.

– Нет, – сказал он твёрдо, не отпущу. Ты выглядишь ужасно. Ты босая, ты плачешь. Вот тебе мой совет: посиди у нас, успокойся. А потом пойдёшь домой.

– Не нужны мне твои советы! И пусть тебя не волнуют мои дела и проблемы! Это тебя не касается, – я ударила его кулачком по груди, и юноша отпрянул. Но вдруг совсем рядом с нами послышались чьи-то громкие голоса.

Я оглянулась и увидела нескольких женщин, направлявшихся в нашу сторону. Моё сердце испуганно ёкнуло. Да это же наши соседки! Какой ужас! Они непременно заметят меня в этом старом перештопанном халате, босой, и беседующей с каким-то парнем! Картина маслом! Мама убьёт меня!

– Пойдём, – взволнованно зашептал мне Зафар, – спрячешься у меня дома, пока они не пройдут мимо.

Уже в следующую секунду я стояла во дворе сказочного домика.

Группа женщин уже вплотную приблизилась к невысоким, с облупленной краской воротам. Кто-то из них ласковым тоном приглашал всех пройти в дом и выпить чаю.

– Это моя мать! Чёрт, они нас сейчас увидят! – слова Зафара прозвучали как приговор.

Медлить было нельзя. Вконец потеряв голову, я помчалась вслед за ним, и, забежав в какую-то небольшую комнатушку, собственноручно захлопнула дверь на задвижку. А в это время нежданные гости уже о чём-то оживлённо судачили во дворе.

Припав ухом к замочной скважине, я пыталась подслушать, о чём они говорят. Меня сильно беспокоила мысль, заметили меня или нет. Но по обрывкам доносившихся до меня голосов я поняла, что женщины говорят на какие-то общие, интересующие их темы. Это меня немного успокоило. Я почувствовала чьё-то учащённое дыхание у себя за плечами. О! На какой-то миг я позабыла о Зафаре. Недовольно поморщившись, я всё же решила потерпеть его присутствие, пока опасность в лице местных сплетниц не минует меня окончательно, и пост свой у двери решила не оставлять. Но в душе я устыдилась той ситуации, в которой оказалась по собственной глупости.

– Сознайся, а ведь я тебе нравлюсь, – неожиданно проговорил Зафар с возбуждённым придыханием.

– Что? – искренне удивилась я и, отстранившись от замочной скважины, повернулась лицом к юноше, почти вплотную приблизившегося ко мне.

– А то, что я тебе нравлюсь, – ухмыльнувшись, повторил Зафар и ласково провёл ладонью по моим щёкам. Вот нахал! А он продолжил: – И всегда нравился. Просто ты немного капризная, любишь, чтобы за тобой побегали. Но раз ты здесь, то всё становится ясным, как день. Ты моя, и больше ничья.

Я, онемев от удивления, смотрела на него, и в это мгновение наверное походила на беспомощного птенца, выпавшего из гнезда и оказавшегося перед диким зверем. Я протянула было руку к дверной ручке, намереваясь выйти, но Зафар не позволил мне этого сделать. Он крепко ухватил меня одной рукой за талию, а другой зажав мне рот, подтащил меня к широкой железной кровати и повалил на неё. Между нами завязалась отчаянная борьба, во время которой Зафар не переставая шептал:

– Не кричи, а то услышат! Они придут и увидят тебя здесь! На кровати вместе со мной! Ты только представь себе, какие про тебя пойдут слухи! – и я, отлично понимая, что только помощь посторонних людей может вызволить меня из той ужасной ситуации, в которой находилась, не закричала, не позвала на помощь. Я изо всех сил пыталась столкнуть с себя навалившегося на меня всем телом Зафара, в ужасе сознавая, что теряю последние силы, но не проронила ни звука…

После того как он изнасиловал меня, он встал, отдышался и сказал:

– Не думай, что я плохой человек. Вот уже год, как я в тебя влюблён без оглядки. А ты даже и не смотрела в мою сторону. Но теперь у тебя нет другого выбора, как выйти за меня замуж. Вернёшься домой, – опозоришь себя и всю свою семью. Но ты не беспокойся – со мной ты будешь сытой и счастливой, – великодушно пообещал он живому комочку, беспомощно сжавшемуся в углу кровати и пытавшемуся руками прикрыть свою наготу.

Вскоре в дом, выпроводив гостей, вошла мать Зафара. Её звали Фирузой. Это была женщина лет пятидесяти: невысокого роста, но плотного телосложения, с выпуклыми карими глазами на одутловатом, болезненно-жёлтом лице. Фируза не удивилась присутствию в своём доме незнакомой девушки, хотя её тонкие, брезгливо изогнутые губы растянулись в загадочной улыбке. Не удивилась она и тому, что я была голой и плакала, а моя разорванная в клочья одежда валялась на полу. Ни мои жалобы, ни мои обвинения тоже не произвели на Фирузу особого впечатления. Она цепким взглядом осмотрела меня с ног до головы и, без всякого стеснения, сказала сыну, стоявшему рядом с ней, гордо подбоченившись:

– Да, хороша девка, ничего не скажешь. Но, смотри у меня, Зафар, не давай ей спуску, не превращайся в подкаблучника. Держи её в ежовых рукавицах, и чтобы ходила у меня по ниточке. Пусть не забывает, кто здесь хозяйка, – она наклонилась и поцеловала меня, оцепеневшую от её слов, в макушку.

– Пусть Бог оградит вас обоих от всяких невзгод! Отныне ты моя невестка и член нашей семьи. Не забывай об этом и благодари Всевышнего, что тебе попалась такая хорошая свекровь как я. Не перечь мне никогда, слушайся меня во всём, и всё у нас будет прекрасно!

Зафар ухмыльнулся, обнажив ряд неровных, с желтизной, но крепких зубов.

– Не беспокойся, мама. Ситара девушка благоразумная. Она не будет с тобой пререкаться, иначе я её накажу.

– Ну, иди, иди отсюда! Мне надо приодеть мою невестку до прихода её матери, – добродушным тоном прикрикнула на него мать и шутливо хлопнула его по плечу, – эх ты, дурак, позволил себя оцарапать. У тебя вся щека в крови!

– Она настоящая кошка!

Я смотрела на них с выражением дикого ужаса на лице. Боже! Что это? Страшный сон? Или я уже умерла и попала в ад?

Всё с той же загадочной улыбкой сфинкса мать Зафара протянула мне какую-то одежду и произнесла странную фразу:

– Специально заказала для такого случая у одной знакомой спекулянтки.

Это была длинная до пят синяя юбка и шелковая ярко-желтая рубашка. При других обстоятельствах я ни за что не согласилась бы и примерить на себя эти вещи, но сейчас не из чего было выбирать. Я постаралась одеться достаточно быстро, а мать Зафара стояла и беззастенчиво пялилась на меня. Одевшись, я еле слышно пролепетала:

– Я пойду домой.

Я стояла перед матерью Зафара с опущенной головой, и меня всю трясло.

– Нет. Ты никуда не пойдёшь. Подождём прихода твоей матери, – ответила мне Фируза и велела пройти в смежную комнату, такую же крохотную, как и спальня, и, видимо, служившую хозяевам чем-то вроде гостиной.

Всё моё тело ныло, но я терпела и молила бога лишь об одном – о спасении. Теперь, будучи одетой, я почувствовала себя более уверенной. Оказавшись в гостиной, я молниеносным рывком бросилась в коридор, к входной двери. Она оказалась запертой. Мать и сын, с нескрываемым любопытством наблюдавшие за мной, переглянулись между собой. Зафар смущённо потупил взор.

– Куда это ты собралась, красавица моя? – поинтересовалась женщина.

Я закусила нижнюю губу, чтобы удержать рыдания, но слёзы предательски капали у меня из глаз.

– Домой, – не поворачиваясь, сдавленным, хриплым голосом ответила я.

Мать Зафара иронично хмыкнула и процедила сквозь зубы:

– Из этого дома ты отныне выйдешь только ногами вперёд. Я имею в виду, когда Азраиль приберёт твою душу. А до этих пор я ещё успею понянчить своих внучат, которых ты мне родишь. Зафар, посторожи эту дурочку, пока я буду звонить и беседовать с её матерью.

– Моя мама накажет вас! – выкрикнула я сквозь рыдания. – Она посадит вас в тюрьму!

– Не посадит! – уверенным тоном ответила мать Зафара, а её сын, смерив девушку неодобрительным взглядом, выразительно покрутил пальцем у своего виска.

– Тебя, милочка, силой к нам домой никто не тащил, – раздражённо всплеснув руками, затараторила мать Зафара. – Помнишь тех женщин, увидев которых, ты забежала в мой двор? Как только я тебя заметила, то сразу сказала им: – Это дочь Марзийи. Она встречается с моим сыном, и скоро они поженятся! – женщина намеренно повысила тон своего голоса, и в нем зазвенели властные нотки. – Бабы, – продолжила она, – дружно порадовались за меня. Так как же ты смеешь после всего, что видела я и остальные женщины, клеветать на Зафара? Пришла к нам по собственной воле, соблазнила моего сына, а теперь угрожать мне вздумала?! Можешь идти, всё равно тебе никто не поверит. Но ты ещё приползёшь обратно, и будешь умолять нас принять тебя, но запомни: уйдёшь сейчас, назад не приму. Так и знай!