Сова

Гордая наседка, заботится о своих птенцах.

Миа Крюгер почувствовала, что еще больше зауважала женщину, с которой только что познакомилась, и поняла: то, что Людвиг Грёнли говорил об этом месте, было правдой.

– Отлично, – улыбнулся Мунк, полистав свой блокнот. – Итак, начну с этого, чтобы сразу все прояснить. Вы заявили о пропаже Камиллы Грин девятнадцатого июля, но через несколько дней снова связались с нами и забрали ваше заявление, почему вы это сделали?

– Я чувствую себя по-идиотски, конечно. Но Камилла всегда такая… я имею в виду, всегда была такой.

Секунду Хелене Эриксен помолчала, и Миа видела, что та едва сдерживает слезы, ведь приходится говорить о Камилле в прошедшем времени.

– Какой – такой? – пришел ей на выручку Мунк.

– Нестабильной.

– Что значит «нестабильной»? – дружелюбно спросил Мунк, чтобы помочь ей.

– Нет, не нестабильной, извините, это неверное слово, – особенной. Камилла была особенной, – продолжила Хелене. – Не слишком любила правила и авторитеты. Часто сбегала. Но всегда возвращалась, если хотела, все должно было быть на ее условиях, вот такой она была, если вы понимаете.

– Понимаю, – кивнул Мунк. – Так возвращаясь к теме, вы заявили о ее пропаже, а потом?..

– У нас тут достаточно строгие правила, – покашляла Хелене Эриксен. – Кому-то это нравится, кому-то нет, но так есть, так здесь заведено. Чтобы получить что-то, нужно что-то отдать, правильно?

Хелене слегка улыбнулась им.

– И значит… она…? – напомнил Мунк.

– Камилла не пришла на вечернюю работу в пять часов вечером восемнадцатого июля, ее не было в комнате на следующее утро, и тогда я заявила об исчезновении.

– А в чем причина того, что вы отозвали заявление?

– Мне пришло сообщение от нее через несколько дней.

– Что в нем было?

Хелене Эриксен вздохнула, покачав головой.

– Что нам не нужно ее искать. Что у нее все хорошо. Что она уехала во Францию встретиться со своим отцом.

– И вы в это поверили?

Миа хотела было что-то сказать, но осеклась, побоявшись показаться слишком резкой.

– Что вы имеете в виду?

– Ничего в сообщении вас не насторожило?

Хелене бросила взгляд на Мунка, немного помешкав с ответом.

– Нет, я…

– Никто вас ни в чем не обвиняет, конечно же, – сказал Мунк.

– Мне следовало бы понять это, – сказала Эриксен, переведя взгляд на свой стол. – Но она была такой…

– Нестабильной?

– Нет, нет, я выбрала неподходящее слово… Своенравной, – сказала светловолосая женщина, подняв на них взгляд. – Своенравная лучше подходит. Камилла не любила, когда ей говорили, что делать.

– Так это сообщение показалось закономерным? – спросила Миа.

– Да.

– Есть какие-нибудь идеи? – продолжила Миа.

– Насчет чего?

– О том, кто это сделал?

– Нет, совсем никаких, – запинаясь, проговорила Хелене Эриксен, переведя взгляд на Мунка.

– Ни у кого из жителей или сотрудников, нет особого прошлого? Может быть, у кого-то была такая тяжелая жизнь, такая трудная, такая особенная, что он смог испытать радость, положив Камиллу на постель из перьев и засунув ей в рот цветок?

– Нет… я имею в виду, как я могу?..

У Хелене был испуганный взгляд.

– Ничего не приходит в голову? – продолжила Миа, опять не обращая внимания на взгляд Мунка. – Когда вы ее увидели. Это должен быть, да, он или она…

На мгновение Хелене Эриксен замолчала, затем быстро взглянула на Мунка и снова уставилась на свой стол.

– Нет, – тихо ответила она, подняв голову и снова посмотрев на них. – Нет, конечно же, нет.

Мунк строго посмотрел на Мию, хотел было что-то сказать, но его прервал стук в дверь. Кудрявый парень просунул голову в проем.

– Хелене, нам нужно…

Парень остановился, увидев, что она в кабинете не одна.

– О, извините, я…

– Нет, все нормально, Паулус, – улыбнулась Хелене Эриксен. – Что такое?

– Некоторые девочки, они… Да, я не знал, что… – начал молодой парень, бросив взгляд на Мию и Холгера.

– Это может подождать? – улыбнулась Хелене.

– Да, конечно, но… – запинаясь, проговорил парень.

– Мы можем подождать, – кивнул Мунк. – Без проблем.