Дорога на Еть

– Конечно, я сам там недалеко живу. У Измазанного парка. Меня, Толик зовут.

– Меня Сидор. Очень приятно.

– А летишь куда?

– Не знаю еще? – усмехнулся Сидор.

– Что значит, не знаешь. Билета нет? – уточнил Толик.

– Билет есть. До Амстердама. Потом не знаю куда, – и он опять задумался.

– А-а– а. Понятно. – Толик посмотрел с интересом на Сидора и прибавил газа.

Машина неслась по освещенным улицам. Но Сидор не обращал внимания на виды за окном, задавая себе в очередной раз вопрос «что делать?», дополнив его еще словом «дальше». Таксист иногда поглядывал на него, но видно научившись понимать состояние клиента, не отвлекал его разговорами. Включив только тихо радио с легкой джазовой музыкой. Через не которое время, Толик переключая, указатель поворота, сказал: «Почти приехали. Переезжаем Язузский мост и выходим на набережную. Приготовься».

– Спасибо, – и Сидор стал вглядываться в знакомые с детства пейзажи. Водитель понял его и поехал помедленнее. На противоположной стороне Язузы виднелись освещенные коробки институтов и лабораторий. А другая сторона, вдоль которой они ехали, была закрыта высокими темными деревьями. Так что разглядеть было ничего невозможно.

– Может остановиться? – спросил понимающе Толик.

– Нет, не здесь, – замахал рукой Сидор. Если можно потом, когда верхом поедем, у магазина. Мне выпить бы купит чего-нибудь.

– Понял, – утвердительно ответил Толик и чуть прибавил скорость.

Проехав немного и свернув на Больничный вал, Толик остановил машину у ярко освещенной витрины магазинчика с вывеской «Круглосуточно», – Подойдет?

– Конечно, – Сидор вышел из машины и зашел в открытую дверь магазина. Внутри все было заставлено пивными и винными бутылками. Не понимая, как разобраться среди этого нагромождения, Сидор подошел к прилавку и спросил ярко накрашенную, грузную продавщицу: «А у вас коньяк есть? Армянский, например,»

– У нас все есть, – почти не открывая рта, выдавила продавщица.

– Мне бутылочку, пожалуйста. И шоколадку, какую-нибудь, – и Сидор протянул ей деньги. Продавщица, не двигаясь, достала с витрины шоколадку и бросила на прилавок.

– А коньяк? – Сидор потянулся за шоколадкой.

– После одиннадцати алкоголь запрещено продавать, – повернув голову в сторону, лениво ответила продавщица.

– Кем запрещено? – не понял Сидор.

– Не знаю. Депутатами какими-то, – тем же безразличным тоном ответила дама

– А зачем тогда все бутылки эти у вас? – развел руками Сидор.

– А куда их теперь денешь?

– Узнаю тебя, Родина? – криво улыбнулся Сидор.

– Чего? – не поняла продавщица, поправляя руками грудь.

– Ни чего. Обойдусь без шоколадки, – и он быстро вышел на улицу. «А где шнапс?» – спросил Толик, заводя машину.

–После одиннадцати не торгуют. Безалкогольные проводы получились, – как-то грустно ответил Сидор.

– Подожди. У меня тут клиент вчера оставил, – и он, открыв бардачок, достал красивую бутылку. – Вот, виски, устроит? Он совсем немного отпил, и уснул. Тащил его потом на четвертый этаж на себе.

– Спасибо,– обрадовался Сидор. – Сколько я должен?

– Ни сколько, выпивка за счет заведения, – и он медленно выехал на дорогу. – Куда дальше?

– В парк, возле Анчаровской. Сразу за железнодорожными путями. Тут рядом, – указал рукой вперед Сидор.

– Да, знаю я. – Толик хорошо ориентировался в местности и уже минут через пять, машина свернула с дороги, въехала на аллею парка и остановилась. Сидор вышел, держа бутылку в руке, и осмотрелся вокруг. В парке было выключено освещение и видны были лишь только контуры отдельных деревьев на фоне освещенной дороги вдалеке.

– Стакан возьми, – подойдя сзади, Толик на ощупь протянул Сидору пластиковый стаканчик.

– Спасибо, – Сидор плеснул в него немного виски, постоял немного и выпил залпом. – Хорошо. – И опять налил, но уже больше. – Здесь, когда-то было старое драгунское кладбище. Во время войны с Наполеоном образовалось. Потом, наверное, лет через сто, устроили этот парк, снеся могилы. И только в стволах деревьев остались вросшие куски чугунных оград. Раньше здесь было много таких деревьев. Но и деревья эти со временем пропали. В прошлом году, проходил мимо и ни одного не осталось.

– Я и не знал про это. Хотя, в девстве, точно видел здесь такие деревья. Там дальше каток. Мы в хоккей здесь играли, – уважительным голосом произнес сзади Толик и отошел в темноту – Вот, нашел, кажется. Остался кусочек, – в темноте блеснул огонь зажигалки. Сидор подошел к Толику. Тот освещал толстый ствол дерева, гладя рукой по его коре. – Вот, смотри, похоже на ограду?

– Точно. Она. Здесь завитушка литая, – Сидор потрогал маленький кусок железа, торчащий из ствола. – Сохранилась. Наверное, последнее дерево. – И он, чокнувшись со стволом, медленно выпил стаканчик до дна. – Не зря приехали. Хорошо попрощался: «Теперь можно и в аэропорт», – сказал Сидор и пошел к машине.

– Послушай, – догнал его Толик,– у нас времени вагон. – Там, километров десять-двенадцать от трассы на Баба дедово, в деревне, собака моя живет, одна. Не против, если заедем, консервы ей собачьи завезем? Час времени, туда-сюда.

–Без проблем, – ответил Сидор, садясь в машину.

– Сейчас, только ко мне домой заскочим, я консервы эти заберу. Заодно и поужинаем, – выезжая назад, на дорогу, сказал Толик.

– А чего там одна у тебя? – поинтересовался Сидор.

– Да, мне друзья как-то подарили на день рождения щенка породы бигль. У Елизаветы, английской королевы, даже такие есть. Охотничья собачка, с длинными ушами на коротких ножках. Вылитый кубик, так я его и назвал, – предаваясь воспоминаниям, заулыбался Толик. – А тут, я женился третий раз,– улыбка спала с его лица. – И моя невзлюбила Кубика. Заревновала ко мне. Вот и пришлось к бабке в деревню его эвакуировать. От греха подальше. Отвез, я его значит, а моя эта третья, через полгода ушла. Надоело, говорит, жить с таксистом. Интеллигентная. Английский язык знала. Секретаршей работала у какого-то босса. Эха-ха, – и он замолчал, задумавшись.

– А Кубика, что так в деревне и остался, – заинтересовавшись рассказом, переспросил Сидор.

– Представляешь. Не захотел уезжать. Я приезжаю за ним, зову в машину, а он ни в какую. Убегает сразу в лес, и не выходит, пока я не уеду. Понравилось ему там. А потом бабка моя умерла. А Кубик так один и остался жить в деревне, – Толик остановил машину на светофоре и закурил. – Летом он вроде сам пропитание добывает, кузнечиков ловит, лягушек, ягоды, грибы ест – охотничья же собака. А вот на зиму я туда ему консервы запасаю. – Загорелся зеленый, поехали дальше.

– Что ж он и консервы умеет открывать? – удивился Сидор.

– Нет, консервы ему Мишка Белорус открывает. Он где-то там, в другой деревне живет. У него свой трактор старый, марки Белорус, поэтому и кличка такая. Ну и когда мимо нашей деревни проезжает, дорогу там чистит от снега раз в неделю, он, значит, и покормит Кубика.

–Что ж он раз в неделю всего ест? – не понял Сидор.

– Почему, питается, как положено. Три раза в день. Мышей ловит из-под снега. Я же говорю охотничья собака. А консервы – это так, добавка к рациону. Все приехали, – Толик затормозил машину у старой девятиэтажки. Точно такой, в какой жил Сидор в детстве, в первый приезд в Кваскву. И квартира была точна такая же, однокомнатная, малогабаритная, только на третьем этаже.

– Давай, я сейчас яичницу пожарю. Поужинаем заодно, – сказал Толик, входя на кухню и зажигая газовую плиту. Сидор сел, за маленький стол, поставив перед собой еще бутылку Чиваса.

– О, правильно. Возьми там над раковиной рюмки, – оглянулся Толик, разбивая в сковородку одно за другим куриные яйца. Сковородка весело зашипела, и по кухне пополз аппетитный запах яичницы с жареным луком. – Все, готово, – И Толик, перехватывая руками, поставил раскаленную сковородку на стол. – Сейчас хлеб нарежу.

Они сели друг против друга, над большой черной сковородкой с выпуклыми желтками глазуньи на дне. Сидор, разлил виски в две рюмки.

– Нет, только себе. Я же на работе, – Толик поддел большой кусок яичницы и засунул в рот. Сидор поднял рюмку: «За знакомство».