По ту сторону леса

Вот и сейчас, стоит мне посмотреть на фото, как тёплый, успокаивающий голос сестры заполняет комнату. По дороге в парк аттракционов она рассказала мне о бродячей кошке, упомянув, что заметила одну странность: кошка всегда появлялась в одном и том же месте.

Не знаю, может, ничего особенного тут и не было. В конце концов, кошки не любят изменять своим привычкам. Дело скорее в том, как Лана об этом говорила: словно что-то не давало ей покоя. Прищурившись, я изо всех сил стараюсь сосредоточиться, пока воспоминание окончательно не формируется в голове. В тот момент вокруг нас никого не было, но сестра всё равно перешла на шёпот:

– Ари, с этой кошкой что-то не так. Она будто одержима…

Глубоко задумавшись, я выбираюсь из кровати, когда громкий стук в окно едва не заставляет меня выпрыгнуть из собственной кожи. Я отдёргиваю штору и давлюсь вскриком: за стеклом на задних лапках стоит крыса размером с небольшую собачку. Её тусклая коричневая шерсть выглядит спутанной и грязной, а когда она изгибается в сторону, на боках выступают рёбра.

Крыса прижимается мордочкой к окну, и я замечаю, что глаза у неё такие же, как у кошки. Две белые точки яростно впиваются в меня взглядом, а хвост хлещет из стороны в сторону. В голове эхом отдаётся голос Ланы: «Она будто одержима…»

Я медленно отхожу назад, в то время как крыса неторопливо, размеренно бьётся о стекло, пока по всей комнате не разносится громкий треск. На этот раз мне удаётся закричать, да так громко, что горло начинает першить.

Бум.

Бум.

Я сглатываю слюну.

Бум.

Бум.

До меня наконец доходит: крыса пытается попасть внутрь. Я бросаюсь бежать, но поскальзываюсь на лестничной площадке, куда уже поспешно поднимается отец.

– Ай! – вскрикиваю я.

Папа нахмуривается:

– Что здесь происходит? Почему ты кричал, Ари?

Всё, на что меня хватает – это указать на свою комнату с широко открытым ртом.

– Что там?

– К-к-крыса. За окном.

Папа подходит туда и выглядывает наружу.

– Здесь никого нет.

– Она за мной следила! – вырывается у меня.

– Скорее всего, это была белка, в них нет ничего страшного, – смеётся папа.

– Это не белка! А огромная крыса с длиннющим хвостом и белыми глазами, из-за неё даже стекло посередине треснуло – смотри!

– Эта трещина разве не всегда здесь была? Ох уж это твоё воображение, – сетует он, улыбаясь про себя.

– Но у неё точно такие же глаза, как у кошки!

– Какой кошки? – в замешательстве смотрит на меня папа.

– Вчера я встретил кошку возле дома. У неё были жемчужно-белые глаза, как у слепой, только она не слепая, потому что я заметил, как она на меня смотрит. Лана видела… – тут я заставляю себя остановиться.

– Что «Лана»? – Голос отца смягчается.

– Ничего, – быстро отвечаю я, привыкнув избегать этой темы.

– Наверняка это была просто старая кошка. С возрастом некоторые животные становятся такими.

От меня не укрывается, как он уводит разговор от Ланы.

– Но у крысы за окном были те же глаза… – мой голос затихает. Я и сам не уверен в происходящем, но знаю одно: Лана была достаточно обеспокоена, чтобы рассказать мне о кошке. Такие глаза… это не может быть совпадением.

– Скорее всего, игра света, – предполагает папа, не дожидаясь, пока я закончу предложение. У него на всё находится разумное объяснение, что ужасно раздражает, ведь мир вокруг разумным не назовёшь. Мне казалось, папа достаточно умён и должен бы уже это понять.

– Неважно, – бормочу я.

– Мне нужно съездить на склад, там возникли небольшие проблемы с материалами.

– Я думал, у тебя выходной? – удивляюсь я.

Вот это хуже всего, когда у тебя нет друзей: приходится как следует нырять в воображение, если хочешь придумать себе занятие. Было бы здорово иметь человека, с которым можно что-нибудь делать вместе.

– Ты же знаешь эту работу, – вздыхает папа, вдруг словно состарившись в два раза.

Всё, что я знаю, – он стал куда более занятым после того, как исчезла Лана. То есть он и раньше был загружен, но теперь делает мебель на своём складе без передышки, день и ночь напролёт. Однажды он сказал маме, мол, работа помогает ему скоротать время, однако с тех пор, как я узнал о пропаже сестры, время только и делает, что стоит на месте. Оно просто отказывается двигаться вперёд без Ланы, и кто бы стал его за это винить? Уж точно не я.

* * *

Несколько часов спустя дом заполняет бормотание телевизора в гостиной. Запомнив страницу, я откладываю комикс, который читал до этого – единственное, что у меня получается дочитывать до конца. То есть так бывает обычно, но в последнее время я будто не могу сконцентрироваться ни на чём вообще. Я кладу журнал на верхушку стопки, которая всё продолжает расти. Всего у меня тридцать выпусков – с тех времён, когда мы с Ланой вместе ходили за ними в магазин по выходным.

Я спускаюсь вниз. Мама уснула на диване, у неё изо рта стекает тонкая струйка слюны. Укрыв её одеялом, я выключаю телевизор. Вот тогда-то я это и слышу, чётко и ясно. Шипение. Я подбегаю к окну на кухне, и естественно, чёрная кошка сидит снаружи, только в этот раз спиной ко мне. Она смотрит в лес, дико шипя в пустоту.

Я знаю, что мне стоило бы сделать – держаться от неё как можно дальше, – но, понятно, я собираюсь поступить иначе. Так, как сделала бы Лана. Достав из буфета банку сардин, я бесшумно выскальзываю за дверь. Холод пронимает до костей и не отпускает, а серое небо накрывает лес, словно призрачная вуаль. Открыв крышку, я рассыпаю сардины по всему крыльцу.

– Давай, ты же знаешь, что хочешь. Вот тебе вкусная, вонючая рыбка, – шепчу я.

Кошка оборачивается ко мне, подёргивая носом. От моих ладоней несёт рыбой в масле. Я ожидаю, что кошка набросится на угощение, но та лишь стоит на прежнем месте, не двигаясь. Тогда я поднимаю одну из сардин с пола и болтаю ее мёртвой тушкой в воздухе.

– Всё хорошо, можешь подойти. Я брат Ланы, – представляюсь я и тут же чувствую себя глупо. И как у сестры получалось подбираться к животным так близко?

Кошка отворачивается и стрелой уносится обратно в лес.

– Стой! – Я бросаюсь следом, заметив её тень впереди, как вдруг появляется множество других теней, и я уже не понимаю, какая из них мне нужна. Когда я начинаю задыхаться от бега, кошачий хвост окончательно исчезает на ухабистой тропинке. Через некоторое время мои ноги тяжелеют от усталости, и я останавливаюсь в незнакомой части леса.

По обеим сторонам от меня растут ряды деревьев. По их корням змеятся тонкие, будто кожаные лозы, поднимаясь по ветвям подобно витым пружинам. Моё сердце замирает каждый раз, когда я слышу кваканье лягушек и жужжание роящихся в небе насекомых. Неожиданно щёку задевает что-то липкое и влажное, и я едва подавляю вскрик. Но это оказывается всего лишь промокший лист.

«Не ходи в лес, Ари», – преследует меня мамин голос.