Пламя страстей

– Но у меня еще несколько дней не будет молока…

– Я знаю, но может быть… видите ли… инстинктивная потребность в… ласке… – Он пожал плечами.

Ребенок опять закричал. На головке надулись голубые жилки – они производили страшное впечатление, а малышка тем временем продолжала молотить мамочку сжатыми кулачками. Тогда, не раздумывая. Чад повернулся и спустил лямку сарафана у Ли с плеча. Не в силах поднять на него глаз, она принялась двигать плечом и двигала до тех пор, пока бретелька не упала, обнажив грудь. Приподняв грудь рукой. Ли поднесла ее к раздраженному личику дочурки. Девочка безошибочно нашла сосок и с жадностью набросилась на него.

Вдруг Чада и Ли охватил смех. Они хохотали и не могли остановиться, наблюдая за тем, как девочка, громко чмокая, сосет грудь. Когда Ли наконец осмелилась взглянуть на Чада, она увидела, что он смотрит не на ребенка, а на нее. Этот взгляд почему-то заставил ее резко оборвать смех: она прочла в нем восхищение и поняла, что несмотря на свой неопрятный вид по-прежнему хороша собой. Его слова подтвердили ее мысли.

– Вам очень к лицу материнство. Ли, – тихим голосом произнес он. – Эти каштановые кудри, серо-голубые глаза цвета грозовых туч, нежные розовые губы – точь-в-точь как у вашей малышки, – все напоминает мадонн средневековых итальянских мастеров. Только вы живая. – И он продолжал глядеть на нее долгим, восторженным взором.

Ли тоже внимательно посмотрела на него. Неужели она могла подумать, что этот человек, такой нежный, такой деликатный, представляет угрозу! Она видела только его грязную одежду, потное, небритое лицо, но теперь перед нею его глаза – они светятся такой добротой! Его мозолистые руки, сильные и надежные, могут быть необыкновенно нежными. Неожиданно она вспомнила, в какой интимный для нее момент свела их судьба, и опустила ресницы.

Она взглянула на дочку и увидела, что Чад протянул руку к ребенку. Вот рука ближе – Ли затаила дыхание. Длинным и тонким указательным пальцем он коснулся щеки девочки. Погладил. Ли ощутила прикосновение к своей обнаженной груди.

– Как вы собираетесь ее назвать?

– Сара, – без колебаний ответила она.

– По-моему, хорошо.

– Вам правда нравится? – спросила она, снова поднимая глаза. – Так звали мою свекровь.

Он отдернул руку, словно обжегся.

– Кажется, вы сказали, что не замужем.

– Это правда. По крайней мере, теперь. Моего мужа убили.

Прошла долгая минута, а он все сидел и смотрел на закатное солнце – огромный красный шар, спускающийся за горизонт.

– Извините, – мягко проговорил он. – Когда это случилось?

– Восемь месяцев назад. Он даже не знал, что я беременна. Понимаете, он работал в отделе по борьбе с наркотиками и погиб в перестрелке.

Некоторое время длилось молчание, затем, раздалось какое-то посвистывание. Чад вновь взглянул на ребенка: девочка спала, время от времени посасывая своим нежным, словно бутон, ротиком материнскую грудь.

– Вы обе просто потрясающие, – пробормотал Чад, вновь заводя мотор.

Должно быть, в этот момент Ли тоже задремала. Очнулась она, когда автомобиль подъезжал к приемному покою больницы. Чад дал несколько длинных гудков, заехал на стоянку и заглушил мотор. Потом повернулся к Ли и взял ребенка.

– Поправьте платье, – довольно бесцеремонно велел он.

Торопливо и неловко она подняла бретельку на плечо. Сара опять начала проявлять беспокойство, и Чад протянул ее матери.

– Подождите здесь, – бросил он. Это уже не был прежний Чад – он отдавал приказания санитаркам и медсестрам, выбежавшим на гудки. Дверца машины распахнулась, и крепкие руки подхватили малышку. Потом сама Ли оказалась на носилках. Путешествие от машины до приемного покоя вызвало у нее головокружение и легкую тошноту. В приемном покое ее уложили в специальное кресло, и ноги оказались на холодных металлических подставках.

Куда дели ее ребенка? И эта боль! Неужели у нее по ногам течет кровь? И откуда они знают, как ее зовут? Как больно, когда они прикасаются к ней! И что это за доктор, который успокаивает ее, говорит, что не нужно волноваться, не нужно беспокоиться ни о чем?.. Это что, ей делают укол?

Где Чад? Чад…

– Ли!

Страшно хотелось спать, глаза никак не хотели открываться. В комнате было темно. Ли попробовала пошевелить ногами и почувствовала, как будто что-то тянет между бедер; лицо горело и покалывало. Постепенно она поняла, что чья-то заботливая рука убрала ее волосы назад. Все тело ныло, словно ее били палками. Наконец ей удалось открыть глаза пошире, и она увидела Чада Диллона – его милое, заботливое лицо склонилось над ней.

– Ли, я уезжаю. Мне страшно не хотелось вас будить, но я должен был с вами попрощаться.

– А Сара? Он улыбнулся.

– С ней все отлично. Я только что от нее. Она в специальной камере для новорожденных, но меня заверили, что она здорова и в полном порядке. С легкими проблем нет. Они в отличном состоянии.

Ли снова закрыла глаза, на этот раз чтобы вознести Богу короткую молитву.

– А когда я смогу увидеть ее?

– Когда отдохнете. На вашу долю выпали непростые испытания. – С этими словами он легко коснулся ее щеки и быстро убрал руку.

Смущенная, потерянная. Ли огляделась, и взгляд ее упал на огромный букет желтых роз на маленьком столике в изножье кровати.

– Цветы? – Она вопросительно посмотрела на него.

– На них имеет право любая женщина, ставшая матерью, – улыбнулся он.

Вдруг ей на глаза набежали слезы: ведь розы, должно быть, стоят целое состояние, а он не может позволить себе купить новые ботинки!

– Спасибо, это так мило с вашей стороны, Чад!

Он как-то по-мальчишески, застенчиво кивнул головой.

– Доктор позвонил вашим родителям в Биг-Спринг. Я нашел их адрес и телефон в вашей записной книжке, где обычно пишут телефоны, куда обращаться в экстренных случаях. Они уже едут сюда. Я показал доктору, где стоит ваша машина, ключи у старшей сестры. Хорошо, что у вас с собой оказалась карточка медицинской страховки – вас взяли в больницу без всяких разговоров. У вас теперь свой врач, он придет утром, но мне сказали, что вам только нужно отдохнуть. Надеюсь, я не причинил вам вреда? Как вы себя чувствуете?

– Как будто родила в кузове пикапа, – произнесла она, отваживаясь улыбнуться. – У меня все лицо горит.

Он издал смешок.

– Это вы загорели.

– Вы шутите!

– Вовсе нет. Можете протереть лицо лосьоном, медсестра специально оставила.

– Вы мне не поможете?

Это был глупый вопрос после всего, что он для нее сделал, – она ясно поняла это по его лицу.

Он налил в ладонь лосьон, а потом, аккуратно обмакивая в него пальцы другой руки, протер болезненные участки на лбу, на носу и щеках. Прикосновенья его пальцев были нежны. Он внимательно смотрел, куда наносит лосьон, обследуя глазами ее брови, скулы, нос и подбородок. Один раз он случайно задел краешек губ – рука его застыла, и он вопросительно заглянул ей в глаза. От его взгляда замерло сердце. Она успокоилась только тогда, когда его нежные пальцы продолжили движение. После этого эпизода он постарался поскорее закончить процедуру.

– Теперь лучше, – неуверенно произнесла она, когда он уже завинчивал склянку с лосьоном.

Откуда эта буря чувств? Что на нее нашло? Или, может быть, все молодые мамы так чувствительны? Она изо всех сил старалась не заплакать и не понимала, что с ней происходит.