– Она умерла от рака, – закончил он трагическим голосом. – Это было два года назад, в октябре.
Взгляд Элен выразил приличествующую случаю печаль.
– О, как это ужасно!
И Бобби, ободренный успехом, поведал Элен, что только недавно снова начал выходить и радоваться жизни.
– Сначала, – говорил он грустно, – я был очень доволен, что у нас не было детей, но теперь… Теперь я об этом жалею. Ведь я остался совсем один на всем белом свете, а это нелегко. Человек не должен быть один, понимаете? Это противно его природе.
В ответ Элен сочувственно похлопала его под столом по ноге. Потом ее рука поднялась чуть выше и осталась там.
А Бобби подумал, что все идет как по маслу.
* * *
Хэммонд стоял и смотрел на нее.
– Господи, как же ты меня напугал! – ахнула Юджин. – Что ты здесь делаешь? Как ты попал в дом? Когда?
– Ты тоже меня напугала, – ответил он.
– Я? Как?!
– Я знаю, почему ты солгала. Ты боишься того, кто убил Петтиджона.
Она опустила голову.
– Да. Мне действительно может грозить опасность.
– Я должен был предупредить тебя, но не хотел звонить по телефону…
Юджин машинально загородилась занавеской и бросила беспокойный взгляд в сторону спальни.
– Ты думаешь, Смайлоу прослушивает линию?
– С него станется. Он может пойти на это даже без решения суда. Она на секунду задумалась.
– Мне тоже так кажется. Я почти уверена, что детектив Смайлоу организовал за мной слежку.
– Мне об этом ничего не известно, но это не значит, что за тобой не наблюдают. – Хэммонд перевел дух. – О том, что я здесь, никто не знает. Я перелез через стену сада и битых пять минут стучал в твою кухонную дверь. Я видел наверху свет, но ты все не отзывалась, и мне стало… Я вдруг подумал, что опоздал и с тобой случилось что-то… Ну, ты понимаешь?..
Юджин кивнула.
– Я ничего не слышала. Этот дождь…
– Я напугал тебя. Ты вся дрожишь. – Он снял с вешалки халат и укутал ее. – А почему ты решила, что за тобой следят?
– Я делала пробежку и заметила какую-то подозрительную машину. У нее работал двигатель, но огни не горели и «дворники» не работали.
– Ты выходила? В такую погоду? Одна?
– Я всегда одна, – ответила Юджин. – Но я стараюсь быть осторожной. Он слабо улыбнулся.
– Прости, что напугал тебя, – снова сказал он.
– Ничего страшного… Я и так что-то разнервничалась сегодня.
– Не мог же я так запросто подняться на крыльцо и позвонить в парадную дверь, – сказал Хэммонд извиняющимся тоном.
– Наверное, не мог.
– А если бы мог, ты бы впустила меня?
– Не знаю… Да. – Последнее слово она произнесла совсем тихо.
Хэммонд опустил глаза и уставился на ямочку между ключицами, где, как жемчужина в раковине, блестела крупная капля воды. Руки его все еще сжимали отвороты ее халата и, выпустив их, он сделал шаг назад, думая о том, что за одно это его можно было бы наградить медалью «За доблесть».
– Нам надо поговорить, – сказал он глухо.
– Хорошо, я сейчас…
Хэммонд послушно развернулся на одеревеневших ногах и вышел в спальню. Через несколько минут Юджин присоединилась к нему. Она была одета в довольно старомодный стеганый домашний халат с поясом, который был плотно запахнут у нее на груди.
– У тебя кровь идет.
Хэммонд поднес к глазам руку и обнаружил на большом пальце небольшую ранку.
– Наверное, я порезался, когда взламывал твой замок.
– Хочешь, я дам тебе пластырь?
– Ничего, и так сойдет.
Сейчас Хэммонду меньше всего хотелось разговаривать с ней.
Ему хотелось распахнуть на ней халат и, прижавшись щекой к ее обнаженной груди, попробовать ее кожу на вкус, ощутить ее теплый запах. Все его тело вздрагивало от неистового физического желания, и ему стоило огромного труда не поддаться ему. Никакой вины за то, что произошло в субботу вечером и ночью, Хэммонд не чувствовал – только за то, что случилось потом.
– Ты ведь с самого начала знала, кто я и как меня зовут, – глухо сказал он. Именно сказал, а не спросил, но она все равно ответила:
– Да…
Хэммонд медленно кивнул. Ему по-прежнему было трудно принять то, с чем он так долго мысленно боролся и против чего восставал.
– Мне не хотелось бы говорить с тобой об этом, но…
– Почему?
– Потому что я знаю: ты все равно солжешь, я рассержусь, а мне не хочется злиться на тебя.