Алиби

– Расскажи об этом поподробнее.

– Что тут рассказывать? Юджин была безотказной приманкой. Они слетались на нее, как мухи на мед, а она умела их расшевелить. Это была ее главная задача. Мы, мужчины, почему-то лучше всего реагируем на робких, неопытных скромниц, а Юджин умела разыграть целку убедительнее, чем любая из женщин, которых я встречал. Хэммонд отер рукавом влажный лоб, прислонился затылком к косяку и закрыл глаза. Но уже через несколько секунд клавиша остановки записи громко щелкнула, и Смайлоу спросил:

– Эй, Хэммонд, с тобой все в порядке? Хэммонд открыл глаза. Все, кто находился в комнате, смотрели на него, и только Юджин сидела, опустив глаза и разглядывая сложенные на коленях руки.

– Да, конечно, – как можно увереннее ответил он. – А что?

– Ты очень бледный, – объяснила Стефи. – Может, все-таки принести тебе стул? А как насчет минеральной воды или тоника?

– Нет. – Хэммонд покачал головой. – Не надо, спасибо. Смайлоу продолжал внимательно смотреть на Хэммонда, он явно сомневался в его искренности.

– Сколько еще осталось? – спросил Хэммонд, имея в виду запись.

– Совсем немного, – ответил Смайлоу и повернулся к Юджин:

– А вы, доктор Кэрти? Вы готовы дослушать пленку до конца? Юджин молча кивнула. Смайлоу включил магнитофон, и из динамиков снова зазвучал гнусавый голос Бобби, в подробностях рассказывавшего, как они переключились на пожилых состоятельных бизнесменов, с которыми он знакомился в дорогих барах и вестибюлях престижных отелей. Фактически Бобби исполнял при Юджин роль сутенера, причем со временем он действительно наловчился точно выбирать самых денежных клиентов.

– Больше всего они боялись неприятностей, – с усмешкой говорил Бобби. – Когда я объяснял, что грозит им за попытку изнасиловать мою несовершеннолетнюю сестренку, они легко расставались с содержимым своих бумажников. Денег у них было полно – намного больше, чем у соседских парней, считать. Наш бизнес процветал, и они не привыкли их.

– Похоже, вы отлично сработались, не так ли, Бобби?

– Да, детектив. Юджин прекрасно делала свое дело, а я свое. Только однажды у нас произошла осечка, которая и погубила все.

– Ты пытался убить этого парня, не так ли?

– Это была чистая самооборона, мистер Смайлоу. Этот сукин сын бросился на меня с ножом.

– Но ведь ты вымогал у него деньги. Каждый человек имеет право защищать свою собственность.

– А у меня есть право защищать свою жизнь, когда ей грозит опасность. Яне виноват, что этот пьянчуга в конце концов сам напоролся на лезвие.

– Но, насколько мне известно, судья не согласился с твоей версией. В обвинительном заключении говорится, что ты перехватил нож и пырнул противника.

– Я знаю, только это вранье. Просто я не понравился судье, вот он и отправил меня за решетку. Между прочим, меня освободили досрочно за примерное поведение.

– Твое счастье, что тот мужчина выжил. Если бы он погиб, ты бы не отделался четырьмя годами…

О том, что было дальше, Хэммонд уже знал от Лоретты. Бобби Тримбл отправился в тюрьму, Юджин отделалась условным приговором с обязательным помещением ее в сиротский приют, под наблюдение полиции. К счастью, она пробыла там совсем недолго – вскоре ее удочерили супруги Кэрти, которые искренне полюбили Юджин. Впервые в жизни она узнала, что такое родительская забота и ласка, но главным было даже не это. Огромное значение имело то, что на примере Мариона и Синтии она увидела, какими должны быть нормальные человеческие отношения. Любовь и внимание, которыми они окружили ее, привела к тому, что Юджин стала совсем другой. Вся ее жизнь так изменилась, что впору было говорить о втором рождении. Прежняя Юджин исчезла, чтобы никогда больше не возвращаться.

По признанию самого Бобби, он завидовал счастью своей сводной сестры.

– Я отправился в тюрьму, а Юджин отделалась легким испугом. Это было несправедливо – в конце концов, именно она заманивала всех этих парней и трясла перед ними сиськами, чтобы мне потом было легче иметь с ними дело.

– «Трясла сиськами» – это все, что она делала?

– А вы сами-то как думаете, детектив? – Бобби идиотски заржал. – Поначалу она только выставляла себя напоказ, но потом… Потом она превратилась в обычную проститутку, и я даю голову на отсечение, что ей это нравилось. Некоторые женщины просто рождаются шлюхами, и Юджин была одной из них. Даже теперь, когда она стала специалисткой по мозгам, она наверняка скучает по тем веселым денькам.

– Что именно ты имеешь в виду, Бобби?

– Петтиджона, конечно. Если бы она не была прирожденной шлюхой, разве потянуло бы ее к этому старику? Юджин вскочила на ноги.

– Он лжет! – крикнула она. – Он все лжет!..

Глава 29

– Еще никогда мне не приходилось слышать столь омерзительного вранья, – заявил Фрэнк Перкинс, поддерживая Юджин под локоть. – Этот ваш Бобби Тримбл – аморальный, изолгавшийся, полностью разложившийся тип, который бессовестно эксплуатировал свою младшую сестру и теперь снова пытается использовать ее, чтобы уйти от обвинения в изнасиловании. Отложного обвинения, поскольку я уверен, что вы состряпали эту историю, дабы заставить его дать нужные показания. Подобной низости я не ожидал даже от вас, Смайлоу, но теперь – кончено. Я немедленно везу свою клиентку домой, чтобы обсудить, на какую сумму мы предъявим иск полицейскому управлению. Постарайтесь, чтобы до завтра с этой пленкой ничего не случилось, поскольку в суде она будет служить решающим доказательством того, как вы, пользуясь недозволенными средствами, запугивали свидетеля, который уже находится в тюрьме. А теперь разрешите откланяться…

– Вы можете идти, адвокат. Что касается мисс Кэрти, то, боюсь, ей придется остаться здесь, – спокойно возразил Смайлоу.

– Вы готовы предъявить обвинение моей клиентке? – ощетинился Перкинс. – Если да, то потрудитесь сделать это немедленно, чтобы мне не пришлось обвинить вас в превышении полномочий. Уверяю вас, детектив, что если вы просто задержите мисс Кэрти, то мне даже не потребуется вносить залог, чтобы ее выпустили на свободу. Зато кое-кому я гарантирую крупные неприятности. Итак, что скажете?

Смайлоу вопросительно посмотрел сначала на Стефи, потом – на Хэммонда, но ни тот, ни другая ничего не ответили, и Смайлоу заколебался.

– Подождите, пожалуйста, снаружи, – обратился он к Перкинсу. – Мне с коллегами нужно кое-что обсудить.

Перкинс с достоинством кивнул и, продолжая поддерживать Юджин под локоть, повел к выходу. Давая им пройти, Хэммонд посторонился, но у него не хватило смелости поднять глаза и посмотреть на Юджин. Он боялся, что этот взгляд только лишний раз подчеркнет безнадежность положения, в котором она оказалась. Теперь буквально все было против нее. То, что она и Бобби оказались замешаны в таком серьезном преступлении, как сговор, шантаж и покушение на убийство, не мог не произвести на присяжных самого неблагоприятного впечатления.

Даже то обстоятельство, что на протяжении почти двух десятков лет Юджин и Бобби не встречались и ничего не знали друг о друге, не имело никакого особенного значения. Куда важнее было то, что они встретились вновь всего за несколько недель до гибели Петтиджона, и Хэммонд уже представлял, какие выводы могут сделать из этого присяжные заседатели. В юности Юджин выступала в качестве приманки для доверчивых простаков, которых ее сводный братец обирал до нитки. Смайлоу обнаружил у нее в доме сейф, полный наличных денег. Одного этого было вполне достаточно, чтобы выставить ее виновной еще до суда.

Подумав об этом, Хэммонд поежился, сдерживая невольную дрожь. Действие болеутоляющей таблетки, которую он принял перед тем, как отправиться в полицию, понемногу заканчивалось, а принимать новую Хэммонд не хотел, чтобы сохранить остроту восприятия. Однако боль, которую он начал испытывать, исказила его лицо, и Стефи это заметила. Как только Перкинс и Юджин скрылись за дверью, она тотчас повернулась к нему.

– Ты выглядишь так, словно вот-вот упадешь и тебя придется откачивать, – заявила Стефи. – Что, рука болит?..

– Болит, но пока терпимо, – ответил он, Но главная причина его страданий была в другом. В то, что ему удастся спасти Юджин, он уже почти не верил.

– Итак, – сказал Смайлоу, – мне представляется, что дело обстояло следующим образом. Прошлой весной Бобби Тримбл ввязался в пьяную драку в одном баре и вышел из этой заварушки победителем. Именно тогда на него обратил внимание один из подручных Петтиджона, который впоследствии и порекомендовал Бобби своему боссу в качестве подходящего человека, способного возглавить, если можно так выразиться, военную кампанию против жителей острова Спаркл…

– То есть, – уточнила Стефи, – Петтиджон планировал оказать давление на тех, кто не хотел продавать свои земельные участки?

– Давление – это еще мягко сказано. Правильнее было бы сказать, что Петтиджон планировал развязать против них самый настоящий террор. Несколько раньше он попытался скупить на острове всю землю, но неожиданно столкнулся с сопротивлением, на которое никак не рассчитывал. Дело в том, что остров Спаркл населяют в основном негритянские семьи, получившие эту землю по наследству от своих предков, бывших рабов, которым когда-то подарили или передали эти участки бывшие хозяева. Они обрабатывали их на протяжении поколений, и для большинства жителей земля – не только единственное достояние, но и предмет гордости. Не только наследство, но и наследие… И оно значит для них гораздо больше, чем деньги, чего Лют так и не смог уяснить. Он понял только одно – эти люди не хотят отдать ему остров за те жалкие гроши, которые он им предлагал.

– Мне не особенно верится, – вставила Стефи, – что Петтиджон собирался использовать остров – строить на нем отели, офисы, казино. Скорее всего, он приобрел бы землю, потом выждал бы несколько лет, пока цены на участки не выросли в несколько раз, а затем продал бы ее с выгодой для себя. А что ты можешь сказать? – повернулась она к Хэммонду.

– Пока ничего, – ответил он. – Ваши рассуждения кажутся мне довольно логичными, во всяком случае, придраться тут пока не к чему. Такой мерзавец, как Тримбл, способен на все, поэтому я ничуть не удивлен, что Петтиджон выбрал его для проведения в жизнь своих планов. Ты говорил, – повернулся он к Смайлоу, – что против жителей острова была развязана настоящая кампания террора. В каких конкретных формах это проявлялось?

– В запугивании, избиениях, сожжении крестов и прочих ку-клукс-клановских выходках, ведь большинство населения острова – черные. Мой человек, который занимался этой проблемой, сообщил, что Бобби Тримбл сколотил целую банду головорезов и подонков, готовых за деньги на все.

«Неужели отец тоже причастен к этим грязным делишкам?» – думал Хэммонд. Правда, Престон поклялся ему, что расстался с Петтиджоном, как только узнал о его грязных методах, но Хэммонд не очень-то верил отцу. Впрочем, он надеялся, что тому удастся убедить в этом присяжных.

– Значит, за всеми безобразиями, которые творятся на острове, стоит Бобби Тримбл, – уточнил Хэммонд. – Это он возглавил шайку подонков. И такого человека вы называете надежным, внушающим доверие свидетелем?

– Тримбл готов под присягой показать, что осознал ошибочность своих действий и отказался работать на Петтиджона. Скорее всего, однако, он почувствовал, что запахло жареным, но это ничего не меняет, – ответила Стефи. – Причина в данном случае не имеет значения.

– Как мне кажется, все дело в деньгах, – проворчал Смайлоу. – Когда я уже выключил запись, Бобби назвал мне сумму, которую он получил от Петтиджона… Петтиджон повел себя как настоящий скряга – такой жадности даже я от него не ожидал.

– Все это замечательно, но я не совсем понимаю, какое отношение это имеет к надежности Бобби как свидетеля, – перебил Хэммонд.

– Сейчас речь не об этом, – возразил Смайлоу необычайно мягким тоном. – Ты только представь, в каком положении очутился Бобби: он потерял или почти потерял работу и, естественно, был зол на весь свет и в первую очередь – на собственного босса, который, как он хорошо знал, допустил серьезное нарушение закона. Кроме того, у этого босса было достаточно много денег…