Кофе с мороженым, или Рецепт идеальных отношений

– Что мне делать, Паш? – я нарушила наконец тишину полным отчаяния вопросом.

Взгляд Антонова сначала озарился непониманием, но только на долю секунды. Он приобнял меня одной рукой и посмотрел вдаль – на темные верхушки виднеющихся где-то там сосен.

– Глупый вопрос, Брусникина. Наслаждаться, конечно же.

– А есть чем?

– Сама посуди: ты в компании интересных людей, в красивом месте, ешь вкусную еду, тебя, блин, в Турцию только что пригласили!

Я покачала головой.

– Тебе, Антонов, лишь бы шутки шутить. А я страдаю, между прочим.

– А в чем проблема? – Пашка посмотрел на меня так, будто действительно ничего не понимал.

– Мне… неприятно смотреть на них, – все же пояснила я.

– Так не смотри, делов-то!

Я обиженно отвернулась. Думала, Антонов специально меня на крыльцо вытащил, видел же, каково мне было – сидеть там, смотреть на Феликса и Герду и делать вид, что мне до лампочки, как они льнут друг к другу. Справедливости ради, льнула пока что одна Герда, но кому от этого легче. И вообще – что это за имя такое, Герда? Видать, ее родители были неравнодушны к творчеству Андерсена. Интересно, у нее случайно брата по имени Кай нет?

Пашка обнял меня сзади своими крепкими руками и аккуратно положил подбородок на плечо. Его кудряшки смешно щекотали мое правое ухо, и я снова прыснула.

– А с чего ты взяла, что между ними что-то есть? Мне кажется, твой красавец больше на тебя глазеет, чем на Герду.

– Если бы ничего не было, он бы вряд ли давал так себя лапать, – с какой-то детской обидой пожаловалась я.

– Хочешь, я попытаюсь узнать, вместе ли они? – предложил Антонов, и я от испуга чуть не свалилась с верхней ступеньки крыльца, на которой стояла.

– Даже не думай, Паш! Не хочу я ничего знать, хочу просто забыть все это. Хочу жить как раньше! Ходить на работу, приходить домой, обниматься с Угольком и смотреть сериалы. А теперь я хожу на работу, прихожу домой, обнимаюсь с Угольком, смотрю сериалы и параллельно со всем этим думаю о нем. Надоело.

– Понимаю, – туманно отозвался Пашка.

– Что?

– Что?

– Что ты понимаешь?

Этот короткий комментарий из уст Антонова мгновенно озадачил меня. Мне в голову не приходило, что этот парень может быть чем-то озабочен, кроме вечных игрушек и прог на компе и планом на ближайший отпуск с друзьями. Живет себе один, ест лапшу быстрого приготовления и не ведает проблем. Ну, разве что временами бегает от какой-нибудь Анфисы. Но это мелочи.

– Да забей, – отмахнулся Пашка. – С родаком снова полаялся. Так, ерунда.

Казалось, Пашу не особо напрягает ссора с отцом, но в глубине души он наверняка жалел, что все так вышло. Большинству ведь достались нормальные папы, которые в детстве чинили с сыновьями велосипед и учили, как пользоваться контрацептивами, чтобы не залететь в шестнадцать, а Пашке достался какой-то отморозок, который вспомнил о существовании сына, только когда надо было думать, кому передавать бразды правления в своей богатой, но никчемной строительной «империи». Никчемная – это я, конечно, загнула. Но для Пашки, который мог лишиться чего-то гораздо большего, чем многомиллионное наследство, все выглядело именно так.

– Мне очень жаль, Паш, – искренне сказала я. – От меня, конечно, мало толка, но если тебе нужно плечо, вот прям как сейчас, – я дернула плечом, на котором покоился Пашкин подбородок, и он криво улыбнулся, – то я всегда рядом.

– Спасибо, Брусникина. Что бы я делал без твоих хрупких женских плеч.

Я засмеялась и повернулась к Антонову, потрепав его по кудрявой макушке. Он улыбнулся мне знакомой «Пашкиной» улыбкой, которая всегда поднимала мне настроение, и крепко меня обнял. Я уткнулась носом в его холодную толстовку и тут же встрепенулась – вот же дура! Стою тут деловая, в антоновской куртке, размышляю о проблемах бытия, а у Пашки, наверное, все жизненно-важные органы скоро откажут от переохлаждения. Я уже открыла рот, чтобы обругать его за глупое героическое молчание, и осеклась, когда мой взгляд неожиданно скользнул по большому французскому окну: Феликс стоял в доме напротив него и смотрел прямо на нас. Выражение его лица было непонятным, но мне сразу стало не по себе.

– Ты чего? – Пашка проследил за моим взглядом и обернулся. Феликса это ничуть не смутило, он все так же смотрел на нас. – Пойдем-ка в дом, а то я сейчас в ледышку превращусь, – тихо произнес Антонов и легонько подтолкнул меня в сторону дома.

Я побрела к двери, изо всех сил стараясь больше не смотреть в окно. А когда все же не сдержалась и подняла глаза, Феликса там уже не было.

Милка встретила нас у входа в гостиную.

– Вы где были? – спросила она, покосившись на раскрасневшегося от холода Пашку.

– Воздухом дышали.

– Ясно, – подруга снова посмотрела на Антонова, потом на меня – и сощурилась. – Могли бы просто в какую-нибудь свободную комнату завалиться. Их тут до фига.

– Василькова, хватит уже! – я тут же залилась краской и с возмущением воззрилась на Милку. – Не смешно!

– Да кто ж смеется-то. Я, наоборот, завидую.

Интересно, если бы Кемаль понимал, на что его девушка постоянно намекает, он бы как-то отреагировал? А то складывалось ощущение, что Миле не хватает внимания и она всю свою неуемную энергию тратит на двусмысленные комментарии о чужих отношениях.

Я подошла к лестнице, ведущей на второй этаж.

– Ты куда? – тут же поинтересовалась Милка.

– В туалет. Можно? – съязвила я. В висках неприятно стучало.

Василькова фыркнула и пробормотала вслед что-то вроде «ой, ну вот прям сказать ничего нельзя, такие все обидчивые», а я с негодованием потопала наверх, нервно печатая каждый шаг. Где уборная, я понятия не имела, но, оказавшись в пустом коридоре, облегченно выдохнула. Хотелось хоть минуту побыть наедине с собой. Зажмурившись и сделав пару глубоких вдохов, как учат на курсах йоги (на которую я всю свою сознательную жизнь собираюсь наконец записаться), я распахнула глаза и вздрогнула, в буквальном смысле схватившись за сердце.