Шествие тех, кому нечего ждать…

– Уродств у меня нет, скрываю лицо по другой причине.

– По какой? – не унимался студент.

– Ну, короче говоря, если этот чертов мир закрыт от меня, то почему я должен ему открываться?

Последнюю фразу он произнес особенно угрюмо. Видимо, Дальнобойщику не особо нравилось об этом говорить. Да, если честно, всем членам сброда не нравилось вспоминать причину, по которой они двигаются туда, по ту сторону. Заметив это, Валера решил сменить тему:

– Нет, суп все же классный.

– А то, – похвалился Степной.

– Честно говоря, я даже не знал что ты такой хороший повар, – признался Шмель.

– Ага, – согласился Дальнобойщик, – суп вкусный.

– Эх, я похожие супы в армии ел,– вспомнил Сухарь, – было же время, куда оно ушло только…

Дальнобойщик посмотрел в сторону Малахита, спокойно поедающего свою порцию супа. Он молча, с поникшей головой, ложка за ложкой, осушал свою тарелку.

– Эй, Зелёный, – окликнул его Дальнобой, – ну как тебе баланда?

Зелёный продолжал хлебать суп, и , не отрываясь от трапезы, произнес:

– Не самое худшее что я ел.

– Хех, – хохотнул Валера, – Мне просто интересно, что самое худшее, что тебе когда – либо приходилось съесть?

На этот раз, Малахит уже приостановился, в попытках вспомнить былое. Замерев на секунды три, Зелёный ответил:

– Помню, я сожрал несколько бутонов от цветов.

– В смысле? – удивился студент, – что за цветы?

– Да что было, вроде ромашки.

Валера непонимающим взглядом сверлил Малахита. Судя по всему, он это почуял, и, бросив усталый взгляд на студента, произнес :

– В жизни всякое бывает, задолбал.

Валера не стал спорить, и просто доел суп.

Сброд решил переночевать прям тут, на поляне. Они вытащили из <<уазика>> шестеро спальных мешков, и разложили их вокруг костра, что – бы всем было тепло.

Валера заметил, что он начал подозрительно быстро отходить от странных происшествий, которые, время от времени, происходят. Студент даже начал понемногу привыкать к ним. Конечно, нельзя сказать что ему это нравилось, так как прошлый комфортный мир забыть сложно, но теперь он хоть не мучается. Так вот.

Солнце начало закатываться за высокие деревья, близилась ночь. Степной лежал на своем спальнике, и просто смотрел в небо. Он раздумывал о том месте, куда они направляются. Будет ли там дом? Откроют ли ему дверь, даже ещё не постучавшись? А вдруг, а вдруг дома нет нигде. Вдруг, дом – абстрактное понятие, которое существует лишь у нас в головах. Вдруг, дом – это просто место, где человек спит, ест, испражняется, отдыхает и уединяется со своей женой или мужем. Вдруг, того дома который Степной так сильно хочет найти, просто не существует?

Нет… такого не может быть. Дом есть, нужно лишь хорошенько поискать.

– Эй Степной, – оторвал его от размышлений Шмель, – я тут на гитарке хочу сыграть, все не против, как насчёт тебя?

– Ну раз все за, друх, тогда и я тоже.

– Отлично, – произнес Шмель, и пошёл в машину доставать гитару.

Достав инструмент, он начал перебирать струны, вспоминая аккорды.

– Я хочу чтобы видела природа, – тихо напевал себе под нос Шмель, – я хочу чтобы видела страна…

– Не, давай не это, – перебил его Дальнобойщик.

– А какую сыграть тогда?

– Сынок, – вклинился Сухарь, – <<Машину времени>> знаешь? Группа такая.

– Дай угадаю, <<поворот>>?

– Да, да, да, сыграй – ка это.

– Только мне понадобиться время, чтобы вспомнить как это делается.

Шмеля никто не торопил. Он медленно и аккуратно перебирал струны. Сначала, нужно было вспомнить аккорды, текст, и так далее. В игре на гитаре, Шмель был перфекционистом, и не стал бы играть песню, полностью её не прогнав. Это подготовка затянулась ещё минут на двадцать, солнце уже окончательно укатилось прочь, и круглая, но ни черта не светящая луна, заняла её место. Единственный источник света которым располагали пацаны – был костёр. В последний раз прогнав эту песню у себя в голове, Шмель заявил :

– Всё пацаны, можно играть!

Но стоило ему только ударить по струнам гитары, как послышался треск веток, и чьи – то шаги со стороны леса. Все насторожились. Мгновенно стало не до гитары. Тем временем, шаги все приближались и приближались. Дальнобойщик развернулся лицом к лесу, и осторожно приподнялся на одно колено. Шмель со Степным сделали тоже самое. Сухарь взял из костра одну горящую ветку, и держал её так, как держат бейсбольную биту. Сброд был в полной боевой готовности. Один лишь Малахит, будто бы зная кто там идет, продолжал сидеть возле костра, не подавая признаков опасения.

Лесной гость всё ещё шёл. И, когда он приблизился настолько, что уже было слышно его дыхание, он медленно вышел из – за деревьев, и показал себя. Это не было какое – то исчадие ада, и на тварь, с которыми сброд встречался раньше, он был совершенно не похож. Гость выглядел как совершенно обычный человек, в кожаной куртке, серыми брюками, и волосами до плеч. Мрак скрывал его лицо, а свет от костра позволял лишь разглядеть очертания. Постояв так несколько мгновений, гость подошёл ещё ближе, и уселся возле огня. Пламя озарило его лицо. Гостем оказался молодой голубоглазый парень, с черными волосами. Увидев рассмотрев гостя поближе, индивиды, как будто, узнали его, и вышли из боевого положения. Валера немог понять, что за тип к ним пришёл? Что он здесь забыл? И самое главное, почему пацаны его так спокойно приняли?

Вопросов много, ответов – ни черта. Впрочем, ничего нового. Гость немного посидел без дела, а затем, жестом попросил гитару у Шмеля. Тот её сразу же отдал, и приготовился слушать.

Гость же, приспосабливался к гитаре недолго, буквально минуту. Гость напоминал современного барда, уличного музыканта. Разобравшись что к чему, он начал играть. Мелодия была очень быстрой, и звонкой. Эта мелодия чем – то походила на движение поезда. Вы спросите автора – << Ну и чем же она похожа!? Ёп твою.>>. Скажу сразу, он не сможет ответить.

Закончив играть вступление, бард начал петь:

[2 - Исполнитель – Саня Башлачёв, песня – <<поезд 193>>]<<Нет времени, чтобы себя обмануть,

И нет ничего, чтобы просто уснуть,

И нет никого, кто способен нажать на курок.

Моя голова – перекресток железных дорог.

Здесь целое небо, но нечем дышать.

Здесь тесно, но я не пытаюсь бежать.

Я прочно запутался в сетке ошибочных строк.